один из стариков.
— Нет уж, дайте мне сказать, — решительно перебила Ефросинья Федоровна. — Мы пришли попросить у вас, товарищ директор, эту… как ее…
— Книгу жалоб и предложений! — громко прошептал, как театральный суфлер, второй из стариков.
«Так и есть!» — вздохнула директорша и спросила:
— А что, собственно, случилось?
— Да мы насчет вашего продавца, Пеняева Павла Петровича, — ответил первый старик.
— Пеняева? — переспросила Мария Дмитриевна. — Удивляюсь. Товарищ Пеняев у дирекции на хорошем счету, член партии.
— Член партии? — радостно переспросил второй из стариков. — Очень приятно.
— Не знаю, что здесь приятного, — холодно возразила Мария Дмитриевна, — если вы пришли на него с жалобой…
— Что вы, что вы! — в один голос сказали все трое, энергично отмахиваясь руками, точно от залетевшего роя ос. — Какая там жалоба!
— Не жалоба, а хотим записать благодарность, — внушительно произнесла Ефросинья Федоровна и обратилась к одному из своих спутников:
— Иван Дмитриевич, ты у нас писака, так вот и пиши!
Иван Дмитриевич с готовностью выхватил из карманчика пиджака авторучку и отвинтил колпачок. Однако директорша строго спросила:
— А за что благодарность?
Перебивая друг друга, посетители рассказали, что они все трое много лет проработали на одном и том же заводе и на днях одновременно перешли на пенсию. А вчера они в складчину отпраздновали это событие на квартире у второго старика, которого зовут Петр Николаевич Козюра («квартира у него помасштабнее», — пояснил Иван Дмитриевич). И вот вчера утром пришли все трое сюда, в магазин, купить закуски и вина, никому из младших не доверили («Пошли сына — обязательно купит водки да вина, а закусок — с гулькин нос, — пояснила Ефросинья Федоровна, — а пойдет внучка — та накупит сластей, а вина и вовсе не возьмет!»).
Тут-то они и столкнулись с продавцом и фамилию с именем-отчеством его узнали. Павел Петрович Пеняев услыхав, для какого случая закупается снедь, принял дружеское участие, по-хозяйски посоветовал, каких солений-варений брать, какого вина, да к тому же сумел на ассигнованные деньги составить превосходный набор.
— Никогда бы мы сами не сообразили так удачно! — заулыбалась Ефросинья Федоровна. — Вот что значит специалист!
Но, оказывается, это было не все. Когда Пеняев ловко завернул и упаковал покупки, он заметил, с каким усилием взялись старики за увесистые свертки, и сказал:
— Через пять минут перерыв, я сам вам отнесу!
— И действительно отнес! Вот какой уважительный человек.
— М-да… — неопределенно произнесла Мария Дмитриевна, когда сбивчивый рассказ был закончен и старики вглядывались в лицо директорши, ожидая найти встречную радостную улыбку. Однако лицо Марии Дмитриевны оставалось непроницаемым.
— Неясно! — сказала она после паузы.
— Что неясно? — переспросила Ефросинья Федоровна несколько дрогнувшим голосом.
— А скажите, может быть, он заходил к вам в квартиру? — не отвечая на вопрос, спросила Мария Дмитриевна Козюру.
— Как же, заходил! — с готовностью ответил старик. — Все покупки самолично внес в квартиру и положил на стол.
— Я не о том, — кисло улыбнувшись, сказала Мария Дмитриевна. — Я спрашиваю: не садился ли Пеняев у вас в квартире за стол?
— Как же, присел на минуту, сделал нам уважение!
— А теперь скажите, — быстро, тоном заправского следователя продолжала чинить допрос Мария Дмитриевна, — не угощали ли вы Пеняева купленными напитками и закусками?
— Что же мы — дикари какие?! — обиделась Ефросинья Федоровна. — Конечно, угощали.
— Ага! — торжествуя, произнесла Мария Дмитриевна.
— Ничего не «ага», — сердито отозвалась Ефросинья Федоровна, — он наотрез отказался. Говорит, дома жена с обедом ждет.
— Нарзан у меня в ледничке стоял, — улыбнулся Козюра, — полстакана нарзана выпил холодненького, с тем и ушел.
— Хорошо, — сказала директорша, — разберемся.
— Да что тут разбирать! — недовольно возразила Ефросинья Федоровна. — Надо записать в книгу — и все.
— Наша книга называется «Книга жалоб и предложений», — сухо, но решительно сказала директорша. — Вы с жалобой?
— Нет! — в один голос воскликнули посетители.
— А предложение у вас есть?
— Нету предложения, — упавшим голосом сказал Козюра.
— Ни жалобы нет, ни предложения, — резюмировала директорша, — значит, и записывать нечего. Вы меня, товарищи, извините: меня вызывают в торг.
Она слегка приподнялась.
Когда смущенные посетители закрыли за собой дверь кабинета, Мария Дмитриевна нажала кнопку звонка.
— Пеняева ко мне! — отрывисто приказала она вбежавшей на звонок уборщице.
Через минуту в кабинет вошел широкоплечий и краснощекий продавец в белоснежном халате.
— Я вас слушаю, Мария Дмитриевна, — звонко сказал он с порога.
— Нехорошо! — выдержав паузу, хмуро произнесла директорша. — Очень нехорошо!
— Что нехорошо? — удивился Пеняев.
— Есть заявление, — сурово сказала директорша. — На вас, товарищ Пеняев.
Видно было, как вспыхнул молодой продавец и как вместе с тем он старался сдержать себя.
— Не знаю за собой ничего… такого, — сказал он спокойным, ровным голосом. — Я свои обязанности исполняю честно!
— А относить покупки на дом покупателям? Это как — тоже входит в ваши обязанности? — иронически спросила директорша.
— Ах, вы вот о чем! — воскликнул продавец. — Так ведь — старики! Пенсионеры! Не каждый день такое бывает.
— Согласна, не каждый день, — холодно подтвердила директорша. — Но ведь… Я не хочу сравнивать, но, скажем, взяточник тоже может сказать, что он не каждый день берет взятки.
Молодой человек побледнел:
— Не понимаю, что за сравнение!
— А я заранее предупредила, что не сравниваю. Я лишь поясняю свою мысль, что ссылка на «не каждый день» сама по себе неубедительна. Это раз. А два…
Опять последовала пауза.
— А два — зачем вы позволили себя угощать за счет покупателей?
— Я?!
— Да, вы, — неумолимо продолжала директорша. — Нарзан-то вы пили чей? Пусть нарзан стоит грош, но важен принцип… Ага, вспомнили? Ну вот видите…
— Ничего я не вижу! — с достоинством, окончательно овладев собой, сказал продавец. — Ничего не вижу, кроме, извините, бюрократизма с вашей стороны. Разрешите идти?
— Взысканий я на первый раз не накладываю, — веско сказала директорша, пропуская мимо ушей замечание продавца. — Но впредь прошу вас… Учтите и постарайтесь сделать выводы.
— Учту, — коротко заметил Пеняев. — Обязательно учту и… постараюсь, чтобы были сделаны выводы.
Он вышел из кабинета.
Мария Дмитриевна вздохнула с чувством человека, до конца выполнившего свой долг.
Ю. Золотарев
С БЛАГОСЛОВЕНИЯ ВЗРОСЛЫХ
Жили-были Витя и Тамара. Учились в одной школе. Вместе ходили домой, вместе катались на лыжах и на коньках. За это ребята дразнили их:
— Жених и невеста!
В ответ Витя бросался снежками, а Тамара показывала язык.
И вдруг Инна Владимировна, мать Тамары, забеспокоилась.
— Дочь-то снова вчера с Витькой на каток ходила, — сказала она мужу.
— Как бы это худо не кончилось, — вздохнул отец Тамары, Анатолий Григорьевич.
В тот же день Инна Владимировна отправилась к матери Вити, Зое Александровне.
Зое Александровне посмеяться бы над опасениями Тамариных родителей, а она возьми и скажи:
— Не верю я