Впадаю в ступор. И даже не знаю, от чего больше: от того, что меня обвинили в желании украсть, или что маленький мальчик назвал меня сукой.
— Вообще, меня Настя зовут, — отвечаю, придя немного в себя. — А тебя?
— Я Данил, — все еще ухмыляясь, отвечает он.
— Что там у тебя, Данил? — киваю ему за спину.
— Вот, — показывает шоколадку.
— Угостишь?
Он пожимает плечами и протягивает мне упаковку. Отламываю кусок и кладу в рот.
— Ммммм, вкусно. Спасибо, — говорю с улыбкой.
— Только маме не говори, — шепчет Данил и оглядывается на дверь. — Она говорит, что я толстый и мне нельзя есть больше сладкое.
Это признание сбивает меня с толку. Мне хочется сказать ему, что он совсем не толстый, но ведь маму надо слушаться. Поэтому просто отвечаю:
— Хорошо. Это секрет. Но ты тоже не говори, что я его ела.
— Почему? А тебе кто запрещает? Тоже мама? — тут же с любопытством спрашивает он.
— Нет, — отвечаю уклончиво. — Но, поверь, мне тоже есть кому запрещать.
— Эх, — тяжело вздыхает он. — А я думал у взрослых все по-другому.
— Нет, Данил, все также. Ну, ладно, я пойду. Видишь, ты можешь сидеть тут и есть шоколадку, а мне надо идти. Вот так получается.
Он опять тяжело вздыхает. Глажу его по голове и оставляю одного с шоколадкой.
Возвращаюсь в комнату. Там уже идет неспешная беседа и на меня обращают внимания гораздо меньше.
Обед подходит к концу и гости постепенно расходятся.
— Данил, иди сюда! — слышу голос той самой женщины, которая обвинила меня в том, что я была подстилкой ее бывшего мужа.
Оборачиваюсь. Точно. Она. И мальчик бежит к ней. Сын?
— Маргарита, пусть Данил на выходных останется у меня? — говорит Мария Эдуардовна.
— Хорошо, — отвечает женщина. — Только не давайте ему сладкое! Ему нельзя.
— Я помню, Маргарита. Не стоит каждый раз напоминать мне об этом. Я пока в своем уме.
Женщина недовольно поджимает губы. Наклоняется к мальчику и говорит ему строгим тоном:
— Так, Данил, веди себя хорошо. И помни, о чем мы договаривались. Да?
Данил кивает.
— Ну, хорошо. Тогда до свидания, Мария Эдуардовна, — обращается Маргарита только к хозяйке дома. — Я в воскресенье заеду вечером.
— Хорошо, Маргарита.
Они сухо прощаются, не обнимаясь, и Маргарита уходит, напоследок бросив на меня насмешливый взгляд.
К нам подходит Рустам.
— Анастасия, — обращается он ко мне, — я поеду.
— А я? — тут же спрашиваю я.
— А ты останься, — говорит он, не глядя на меня. — Мария Эдуардовна хочет познакомиться с тобой поближе.
Жалобно смотрю на него. Нет, Рустам, пожалуйста, не оставляй меня. Я хочу поехать с тобой. Но он, не глядя на меня, кладет руки мне на плечи и слегка сжимает. Отпускает и подходит к Марии Эдуардовне.
— Держитесь, Мария Эдуардовна. Миша не простил бы себе, если бы из-за него Вам стало плохо, — говорит он и тоже обнимает ее за плечи.
Идет к двери и оборачивается. Кидает на меня прощальный взгляд.
— Когда ты приедешь, Рустам? — спрашиваю я.
— Я позвоню, — сухо отвечает он, опустив взгляд, и уходит.
Вот так запросто оставляет меня в чужом доме. Даже не поцеловав и не сказав, когда же заберет меня к себе.
Глава 38. Рустам
Оказавшись в доме Михаила, в доме его матери, я еще больнее ощущаю в груди немой укор. Ведь то, что сейчас происходит между мной и Настей, — это предательство. Ведь я обещал… И предал. Не сдержал слова. Поддался инстинктам.
И даже сейчас, когда Настя жалобно смотрит на меня и ищет ответа, что все будет как прежде, я не могу сопротивляться. Мне хочется обнять ее, прижать к себе. Провести рукой по волосам. И впиться в ее мягкие сладкие губы.
Но я не должен. Уверен, что для Марии Эдуардовны это будет шоком. И она, конечно же, не одобрит это все.
Сухо попрощавшись с Настей и выйдя из дома, наталкиваюсь на Маргариту.
— Ну, что, Рустамчик, трахнул уже эту самозванку? — усмехается она.
Пропускаю это мимо ушей и иду к машине.
— Думаешь так прибрать к рукам Мишины акции? — кричит она мне в спину. — Интересно, что бы сказал Миша, узнав, что ты трахаешь его дочку?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она говорит это слишком громко. Могут услышать. Поэтому я разворачиваюсь и быстро подхожу к ней. Хватаю ее за руку и тяну подальше от дома.
— Что? Не нравится правда, Рустамчик? — усмехается она. — Сходи на могилку Миши и спроси родительского благословения.
— Сука, — рычу я. — Заткнись. Иначе я тебя заткну. Чего ты добиваешься?
— Правды, Рустам. Всего лишь правды.
Я останавливаюсь. Теперь мы уже на приличном расстоянии от дома.
— Правды? — говорю, глядя ей в глаза. — А правда, Маргарита, в том, что Анастасия станет одним из акционеров компании. Хочешь ты этого или нет.
— Еще надо проверить, — шипит она, — настоящая ли она дочь Михаила!
— Это не обсуждается! Есть воля Михаила. И она не обсуждается! Поняла?! А если будешь и дальше хуйню нести, я найду способ заткнуть тебя! Поняла?!
— Да все я поняла, Рустамчик, — она наигранно улыбается. — И Артур все понял.
Я хмурюсь, услышав это имя.
— А ты думал все такие идиоты и ничего не понимают? Как Марии Эдуардовне-то объяснять будешь? Что трахаешь ее внучку. Просто трахаешь. Как обычно, да, Рустам? Просто трах. Ничего не значащий.
Я уже давно отпустил ее и сейчас просто стою и выслушиваю весь это бред, который она несет.
— Ну, ладно, Рустамчик, пойду я. Что толку с тобой разговаривать? Ты ведь всегда делаешь только то, что хочется тебе. Да? Пока.
Она обходит меня и идет к своей машине. Но останавливается через пару шагов, и произносит, качая головой:
— Бедный Миша…
Сука. Я злюсь на нее. На себя. И на Настю. Я ведь и правда не хотел трахать ее. Хотел сдержать данное обещание. Но она… Она сама! Такая же как все! Чего она ждет от меня?
Да, и что я могу дать Насте? Мы ведь только трахаемся. Да, меня тянет к ней. Я хочу ее. Но и это проходит. Как и все другое. А что потом? Свадьба и дети? Ну, уж нет. Мне это точно не надо. А ей надо. Наверное. Всем бабам это надо.
Кроме Лики. Вспоминаю о своей безотказной подружке, про которую почти уже и забыл за всеми этими событиями.
Тут же набираю ее номер и говорю, что приеду через полчаса. Она, как всегда, рада меня видеть.
— О, Рустам, давно не заглядывал, — как обычно улыбается она, открыв мне.
Не говоря ни слова, захлопываю дверь ногой и разворачиваю ее к себе спиной. Надавливаю на спину и задираю тонкий халатик. Одним движением разрываю трусы и расстегиваю ремень и ширинку. Член не стоит колом и меня это напрягает. Достаю его из боксеров и начинаю рукой помогать себе.
Но то ли мысли не о том, то ли зад Лики не выглядит достаточно возбуждающим, но член очень медленно каменеет. Да что, блять, такое?!
Разворачиваю опять Лику к себе лицом и давлю на плечи, заставляя сесть передо мной на колени. Она все понимает без слов. Довольно улыбается и сразу же берет в рот. Вылизывает, скользит губами. Очень умелая. В отличие от Насти…
— Сука! — со злостью произношу это вслух и Лика испуганно смотрит на меня снизу вверх, полагая, наверное, что делает что-то не так.
Беру ее за затылок, удерживаю его и сильнее ударяюсь бедрами. Еще глубже вхожу в ее опытный рот. Лика покорно принимает член почти полностью.
Наконец, он стоит так, как и должно быть. Сам рукой толкаю голову Лики, не обращая внимания на ее всхлипы. Зажмуриваюсь и стараюсь не думать ни о чем.
Надо просто трахнуть кого-то еще. Кроме Насти. Сука! Опять! Не думать о ней. Не думать.
Вот, передо мной стоит телка на коленях и профессионально отсасывает. Мне же ахуенно? Да. Член торчит колом? Да. Что еще нужно? Почему в башке то и дело всплывает этот жалобный взгляд и вот это ее: «А я?»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Что «ты», блять?! Что «ты»?!
За своими мыслями не замечаю, как давно уже отпустил голову Лики и только ее голос приводит меня в чувство: