— Рустам, с тобой все в порядке?
Открываю глаза и опускаю взгляд вниз. Лика держит в руке опять обмякший член.
— Сука! — зло отпихиваю ее от себя и заправляю член в брюки.
Открываю дверь и выбегаю прочь. Пока еду в лифте, разбиваю зеркало. На костяшках порезы и капли крови падают на асфальт, пока иду к машине. Но боли не чувствую. Вообще ничего не чувствую. Только злость.
И тут раздается сигнал телефона.
Включаю. Сообщение от Насти.
«Рустам, я скучаю».
Три долбанных слова. Как последний круг сегодняшнего ада.
Вырубаю телефон и бросаю его на заднее сиденье.
Глава 39. Настя
Как только двери за Рустамом закрываются, я чувствую какое-то опустошение внутри себя. Во мне как будто что-то обрывается и падает. И, вроде, ничего страшного не произошло ведь. Я осталась у матери своего отца. У бабушки. Рустам не выставил же меня из своего дома или не оставил где-то на улице, высадив из машины.
Это все я понимаю разумом.
Но сердце чувствует иначе. Я остро ощущаю, что за всем этим стоит что-то еще. Именно поэтому он даже не посмотрел на меня перед уходом.
А ведь я помню, как он шептал мне в душе, прижимаясь всем телом, что должен видеть меня постоянно. Иначе его накрывает.
А сейчас… Он просто захлопывает дверь. Даже не говоря, когда же он заберет меня.
Меня пронимает дрожь.
— Ну что, — от мыслей отрывает голос Марии Эдуардовны, — поможете мне убрать со стола?
— Конечно, баб, — отвечает Данил и я иду следом за ними в столовую.
Мы убираем посуду в полной тишине. Чувствуется некая скованность. Кроме того, повод для встречи не располагает к веселым разговорам.
Данил смотрит на старинные настенные часы и говорит:
— Бабуль, можно? Ты же обещала. Уже почти семь.
— Хорошо, иди включай, — отвечает Мария Эдуардовна.
Данил бежит в какую-то комнату. Мы идем за ним.
Он включает телевизор. На экране мелькают футболисты.
— Ты любишь футбол? — спрашиваю его.
— Да! — отвечает он, не отрываясь от экрана телевизора. — Сегодня Кубок Чемпионов!
— А сам играешь?
— Нет, — с грустью отвечает он. — Но дядя Рустам обещал показать меня тренеру. Я очень жду этого. Дядя Рустам говорит…
Он не договаривает, потому что матч начинается и все внимание Данилы теперь приковано к телевизору.
Понимаю, что сейчас его лучше не отвлекать.
— Пойдем, Настя, в кабинет, — вдруг произносит Мария Эдуардовна. — Не будем ему мешать своими разговорами.
Встает и выходит из комнаты. Я следую ее примеру.
— Садись, — показывает она мне на диван, когда мы заходим, по всей видимости, в кабинет, а сама что-то достает из шкафа.
Потом садится рядом со мной. В руках у нее альбом с фотографиями. Она открывает его и показывает мне фотографии отца разных лет.
Внимательно вглядываюсь в лицо человека, которого я хотела увидеть все свое детство и юность.
Мария Эдуардовна рассказывает мне о нем. И немного о себе. Потом просит меня сделать то же самое. И я рассказываю ей вкратце о своей жизни, опуская некоторые подробности.
— Ты сейчас у Рустама живешь? — спрашивает она.
Киваю. Она берет мою руку и гладит ее.
— Если хочешь, можешь переехать ко мне. Дом большой. И это и твой дом, Настя. Я буду рада, если ты останешься здесь. Мне жаль, что мы встретились только сейчас. Но я надеюсь, у нас есть еще много времени, чтобы узнать друг друга. Я всегда мечтала о внучке.
— Мне надо подумать, — отвечаю уклончиво.
Уехать от Рустама? От одной этой мысли кружится голова и я чувствую приступ тошноты.
— Я отойду в туалет? — спрашиваю.
— Конечно, Настя, чувствуй себя как дома.
Вскакиваю с дивана и несусь к двери. Забежав в туалет, прижимаюсь к холодной стене.
Как дома? Я не хочу быть тут как дома. Я хочу к Рустаму.
И тут страшная мысль посещает меня, но я пытаюсь отогнать ее прочь. Нет. Он же не заставит меня переехать? Не поступит со мной так?
Но он оставил меня сегодня здесь. Оставил. Без капли сожаления.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Нет. Я не хочу так думать. Нет. Он не сделает так. Я буду умолять его. Встану на колени. Нет.
Смотрю на себя в зеркало. Взгляд побитой собаки. Умываюсь холодной водой и кое-как прихожу в себя.
Мария Эдуардовна не виновата. Ей незачем знать.
Остаток вечера мы проводим за разговорами. Данил присоединяется к нам, когда матч заканчивается.
Мы все вместе пьем чай, а потом укладываемся спать. Мне выделяют комнату наверху.
Лежа одна в чужой постели, я особенно остро ощущаю нехватку Рустама. Набираю ему сообщение. Он прочитывает его почти сразу же. Но не отвечает. Не могу заснуть и жду ответа. Но его все нет. Тогда я опять набираю ему сообщение, что хочу обнять его.
Но это сообщение зависает где-то на просторах сети. Его Рустам уже не прочитывает…
Уткнувшись в подушку, я глушу слезы обиды и незаметно засыпаю.
На следующее утро первым делом хватаю телефон. Новых сообщений нет. И мое последнее сообщение так и не прочитано…
Не знаю, что думать.
Весь день провожу в ожидании, когда за мной приедет Рустам. Отвечаю рассеянно и постоянно смотрю то в телефон, то в окно.
Наконец, когда уже темнеет, вижу в окне второго этажа, как во двор въезжает автомобиль Рустама. Мне хочется прыгать от радости и в животе как будто летают бабочки.
Бегу, перепрыгивая через ступеньки, вниз и сама открываю ему дверь. Сразу же кидаюсь на шею и целую в колючую щеку.
— Настя, — он легонько отстраняет меня, — не здесь. Давай не будем при Марии Эдуардовне.
Да, он прав. Он ведь прав. Вот почему он так сдержан со мной в этом доме.
Опять по-быстрому целую его в щеку, отпускаю и отхожу. В холл как раз выходит Мария Эдуардовна.
Они с Рустамом здороваются, что-то обсуждают. А я уже стою, с сумкой, готовая ехать домой к Рустаму.
Прощаюсь с бабушкой. Мы целуемся и она просит меня еще раз подумать над ее предложением. Киваю в ответ. И мы выходим с Рустамом из дома. Садимся в машину и выезжаем за ворота. И вот тогда я опять кидаюсь ему на шею, вынуждая его резко свернуть к обочине и затормозить.
Глава 40. Настя
— Анастасия! — почему-то недовольно говорит Рустам, опять обращаясь ко мне вот так. И я чувствую, как нехорошее предчувствие начинает заполнять мою душу. — Что ты делаешь? Мы так в аварию попадем! Сядь нормально!
— Рус, я соскучилась, — шепчу я и, несмотря на его слова, отстегиваю ремень и пересаживаюсь к нему на колени.
Наклоняюсь, чтобы поцеловать его, но он берет меня за талию и отстраняет от себя. Смотрит в глаза. И меня пробирает дрожь от его взгляда. Я не вижу в нем тепла. Глаза опять холодные. Неживые. Злые. Почему? Что случилось? Что я сделала не так?
— Сядь на свое место, — говорит он, четко проговаривая каждое слово.
Но я цепляюсь за шею и начинаю бедрами елозить на нем. И я чувствую, что его тело вовсе не согласно с тем, что он мне сейчас говорит. Немного приподнимаюсь и сажусь уже на явно ощутимую выпуклость в штанах Рустама. Улыбаюсь и опять пытаюсь его поцеловать. Но он отворачивается.
— Дядя Рустам, — решаю использовать еще один аргумент.
В его глазах тут же сверкает огонек, но сразу же гаснет. Он расцепляет мои руки у себя на шее и отводит их в сторону. Приподнимает меня за талию и пересаживает на пассажирское сиденье. Недоуменно смотрю на него, не в силах даже спросить: «Почему?!»
— Нам надо поговорить, Анастасия, — не глядя на меня, произносит он и заводит машину.
Всю дорогу до его дома мы едем в тишине. Тишине, которая давит и глушит сильнее, чем если бы одновременно забили в набат, включили пожарную сирену и закричали ультразвуком.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я уже не чувствую, я знаю, что что-то плохое ждет меня там, в его доме.
— Заходи, — сухо говорит он, открывая дверь и видя мою нерешительность. — Иди в кабинет.