на плече. — Давай все же еще раз спросим, чего он хочет.
— Жрать он хочет, чего непонятного? — Я поморщился. И вздохнул про себя. Нет, сова в своем репертуаре — отпугнуть или развеять лютую нежить ей мало. Обязательно нужно прицепиться к и без того несчастному существу, вывернуть ему наизнанку всю душу и помочь от этой самой души. Тьфу… храмовые сопли.
— По-моему, он еще совсем молоденький. — Слепая сова склонила голову, прислушиваясь. И правда, в разочарованных завываниях слышался почти детский плач. Так что ж теперь-то? — Может, его здесь что-то держит?
Я обернулся и посмотрел на Имран как на идиотку:
— Конечно, держит. Кости, на которые ты наступила. Его здесь пристукнули лет пятнадцать назад. А потом не провели никаких обрядов искупления и утешения — вот и готова нежить.
— А если похоронить?
— Тьфу ты… чему вас в ваших святых школах учат? Это кости, хорони ты их, не хорони. Душа от этого покоя уже не обретет, если убийца не наказан, а прочие дела на этом свете не закончены. И нет! Я не собираюсь заниматься проблемами какой-то лютой дряни из-под куста за просто так. Я наемник, а не святой. Меня вообще все устраивает — пока лютый призрак здесь, мой схрон никто не тронет. Такой хороший сторож… — я с улыбкой посмотрел на Имран и тут же нахмурился. Вот видел я уже несколько раз это выражение святой, ничего хорошего оно никогда не сулило, — был, если судить по твоему лицу. Ну, вещай.
— Жалко, — вздохнула девчонка.
У меня все слова пропали от такого. Даже матерные. Нет, а чего я еще ждал, собственно?!
— Лютого призрака?! Жалко?! Да ты рехнулась, женщина! Ты хоть знаешь, сколько тут по его милости народу уже полегло?! Те же паладины пару раз совались и пятки смазали, не действуют на эту нежить их стандартные завывания. А тебе жалко?! Давай тогда еще пожалеем два десятка бедных воров, штуки три заплутавших грибников, парочку охотников! Найдем все их кости и выполним все желания! Ой и рады будут окрестные деревни, даже жечь не станут, сразу бошки нам поотрывают! — Бесит, бесит, бесит, как же она меня в такие моменты бесит. Святая, чтоб ее.
— Но ты ведь знаешь, почему на этого ребенка не подействовали заклинания паладинов? И сумеешь справиться?
Да что ж такое-то. Нет, я помню, что у этой блаженной сволочи интуиция — как не у каждого зрячего оракула, будь она неладна.
Ребенка она пожалела… да без нее знаю, что этого конкретного пацана лет так шестнадцати-семнадцати когда-то украли из халифатского купеческого обоза. И того… всячески поизмывались. До смерти. Любой бы озверел от такой смерти, тут спорить не о чем. Только при чем тут я?!
— Бесплатно не работаю. У меня, знаешь ли, тоже есть свои принципы. И кодекс наемников. Если мы будем с каждой нежитью забесплатно сюсюкать, то скоро сами ею станем. Не по своей воле. Просто с голоду помрем или от других наемников огребем за изничтожение кормовой базы. Так что будь добра и включи наконец хоть капельку здравого смысла.
— А что ты хочешь в уплату?
Да шатт, что ж так предсказуемо. Даже неинтересно. Главное, если скажу, чего хочу на самом деле, только испорчу все. Она-то, может, и даст мне пару раз собой удовлетвориться. Но потом уйдет. И не просто уйдет — если попробую удержать, с нее станется красиво самоубиться. А мне нужно, чтоб эта женщина без меня жить не могла. Чтоб все ее мысли и чувства принадлежали лишь мне! Чтоб даже шаг в сторону казался ей невозможным и болезненным.
Так. План более-менее понятен — в отношении блаженной. Но это что, значит, сейчас придется изобразить альтруизм? Тьфу… зар-р-раза.
— Ничего не хочу. — Я длинно выдохнул.
— Давай спросим, может, у этого мальчика есть что предложить взамен? Я согласна, что просто так помогать ему ты не обязан, — вдруг выдала святая, заставив меня в который раз вылупить глаза.
С каких пор она считает, что работать бесплатно — нехорошо? В каком лесу какой святой покровитель сдох? Впрочем, ладно, об этом подумаю позже.
— У купеческого служки? Пятнадцатилетней выдержки? — Я тяжело вздохнул. — Даже если что и было, давно истлело. Тут даже информацию нельзя в качестве платы попросить, за такое время у него стерлась большая часть воспоминаний. Если не все. К тому же он не приказчик и даже не погонщик. Внук то ли травника, то ли библиотекаря… Караван вез помимо товаров еще и книги, там были особо ценные, и дед не решался просто положить их в телегу, спрятал в особую котомку, которую повесил внуку… Так, погоди-ка. А вот это уже интересно!
Вообще-то, я никогда не слушал, что там бормочет на языке мертвых лютый призрак. Мне его история была до облачка. Сторожит схрон — и молодец.
Так что до места с книгами история никогда не доходила. А теперь мы с блаженной сволочью стояли и препирались рядом с костями невезучего пацана. Естественно, тот подслушивал и одновременно тараторил свою невеселую повесть. Вот и выложил что поинтереснее простых жалоб и проклятий.
— Так, свинтус. Раскопай-ка эти останки. Хочу плату вперед. Но если найдем обещанное, так уж и быть, сделаем доброе дело.
— Он говорит, котомка не здесь, а чуть выше по склону. — Блаженная сова снова чуть повернула голову. А я сообразил: если она свинские темные сгустки ловит как слова, то и болтовню призрака вполне слышит. — Нехорошо воровать книги из монастыря…
М-да. Ну, в целом-то я последнее как раз одобряю — надо не только красть из этих гадюшников что поценнее. Хорошо бы еще и поджечь потом то, что осталось. И следов не найдут, и одним рассадником святости меньше станет. Но спорить с Имран сейчас не время. А тем более откровенничать на такую тему.
Свин оставил кости верещащего пацана в покое — я забыл, что халифатская религия запрещает любые контакты с