Вопрос, конечно, риторический, и ответ на него мне прекрасно известен.
— Ну да, не Кошик же? — пожимаю плечами, смущаясь из-за непонятных чувств, пробуждающихся во мне.
В душе расплывается ванильный сироп, и так, до щекотки в носу, приятна эта чуткая забота, что у меня моментально к горлу подкатывает ком. В уголках глаз образуются маленькие соленые озера и, переполнившись сентиментальностью, изливаются тонкими ручейками по вискам.
Прикусываю нижнюю губу, чтобы не всхлипнуть, и, сделав глубокий вдох, на мгновение задерживаю дыхание. Пытаюсь прогнать прочь всю эту эмоциональную чушь, но не выходит. Даже ментальный подзатыльник и строгое напоминание самой себе о прошлой безоглядной привязанности к субъекту противоположного пола никак не помогают мне очистить сознание и мыслить разумно.
И я наконец-то признаюсь самой себе, что за эти полгода я просто устала от одиночества и самостоятельности. И мне сейчас всего лишь хочется побыть, хотя бы недолго, маленькой девочкой, оставить в стороне все заботы и печали и просто пожить в тишине и созерцании.
Глупо? Наверное, да!
Можно ли довериться малознакомому мужчине? Конечно, нет!
Но отчего-то так не хочется ровнять Степана со Стасом и дуть на воду, обжёгшись на молоке!
В том, как складывались наши отношения со Стасом, есть и моя вина. Я просто позволила себе верить в то, что это любовь, в то, что так и должно быть. Мы же пара, мы должны поддерживать друг друга! И я поддерживала — морально, финансово, домашним уютом и всем, чем могла. А он? Он пытался строить карьеру, меняя работодателей с завидным постоянством. Усиленно формировал себя и свое окружение, посещая различные тусовки и «важные» мероприятия (один!).
Видимо, поднявшись на очередной уровень, он окончательно понял, что я не тот балласт, который стоит тащить за собой в свое «светлое будущее». Обидно? Нет! Ни капельки!
Я только сейчас отчетливо поняла, что не любила его никогда. Чувства были, но это точно не любовь.
А еще я никогда не испытывала рядом с ним тех неописуемо волнующих ощущений, когда бабочки в животе порхают так, что перехватывает дыхание. Когда сердце замирает так, что, кажется, уже не запустится вновь, но при этом в голове такая эйфория, и весь мир замирает, оставляя нас одних. Со Стасом этого не было, а вот…
«Боже, о чем ты вообще думаешь?! Очнись, Агния! Беременность совсем мозг отшибла! Степан, вполне возможно, дед твоей малышки, а ты тут розовые замки строишь!» — истерично орет мой разум.
Горько вздыхаю, соглашаясь с доводами не совсем еще отключившегося разума. Утираю слезы и, откинув одеяло, поднимаюсь с постели. В гостях, как говорится, хорошо, но надо и совесть иметь. Вчера мне не дали найти квартиру, значит, займусь этим сегодня. Прозвоню по объявлениям и обязательно что-нибудь найду. Негоже создавать неудобства холостому мужчине, пусть даже он сам меня вчера никуда не отпустил.
Окидываю внимательным взглядом комнату, оформленную в теплой цветовой гамме шоколадных оттенков. Здесь все, что нужно, и в то же время нет ничего лишнего — минимализм в самом практичном выражении. Большая кровать, на которой я восседаю сейчас, выполнена из темного дерева с витиеватым кованым изголовьем. Справа от двери — высокий комод, у окна — столик и два кресла, на одном из которых лежит мой рюкзак, а на спинку накинут комбинезон.
Быстро переодеваюсь. Аккуратно складываю футболку, послужившую мне ночью отличной пижамой. В ванной комнате, примыкающей к спальне, нахожу новую зубную щетку. Умываюсь, собираю волосы на макушке в высокий «хвост»-петельку и, окинув себя критическим взглядом, принимаю решение.
— Доброе утро, — обозначаю свое появление на кухни тихим приветствием.
— Доброе.
Повернувшись от плиты, Степан кивает мне в ответ, быстро пробегается внимательным взглядом и вновь возвращается в готовке. Аккуратно помешивает деревянной лопаткой, что-то вкусно скворчащее на сковороде. Тяну носом соблазнительные запахи, и рот наполняется слюной.
— Мяв! — раздается отрывисто где-то под моими ногами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Опускаю взгляд и дарю одобрительную улыбку умильной кошачьей морде, смотрящей на меня снизу такими искренне просящими глазками, что мне ничего не остается, как, опустившись на стул, позволить Кошику уместиться на моих коленях.
— Спасибо за футболку, — смущённо кладу сложенную вещь на краешек стола, — но не нужно было, — запинаюсь и под конец фразы вообще сиплю, утыкаясь носом в пушистую шерстку на теплой грудке кота.
— Тебе было неудобно, ты ворочалась, и резинка давила на живот.
Он говорит это все так спокойно, словно каждый день в его доме спят беременные в неудобных комбинезонах, а он их переодевает в свою футболку. Меня просто затапливает краской неловкости. Способность говорить на время атрофируется, и все, на что я способна в данный момент, это оторваться от кота и просто смотреть на шикарную, крепкую и очень надежную спину этого невозможного мужчины.
Вдох-выдох…
— Спасибо, — все же сиплю я, сглатывая вязкую слюну в попытке хотя бы так аннулировать пустыню Сахару в моем горле.
Нет! Я долго не протяну в его присутствии! Мне срочно, очень срочно надо искать собственное жилье.
Это же неправильно, это чертовски неправильно — испытывать то, что испытываю сейчас я к мужчине, который может быть мне «косвенным» родственником. Да, черт возьми, это вообще аморально в моем положении — все это чувствовать!
— Не за что, — врывается в хаос моего сознания беззаботный голос Степана. — Яичница с беконом подойдет? Или тебе мяса хочется?
Степан ловко орудует приборами, расставляет тарелки и выкладывает со сковороды аппетитную яичницу-глазунью, а сверху еще и хрустящие ломтики бекона.
— Спасибо, — повторяю я, словно неигровой персонаж в электронной игре с ограниченным набором фраз. — Яичница — отличный завтрак.
Глава 24 *Агния*
*Агния*
Мне вообще уже давно никто завтраки не готовил. А из рук Степана я готова и кашу гречневую есть…
Черт! Черт! Черт!
— Мне срочно нужна своя квартира…
— Зачем? — удивляется мужчина, даже с толикой обиды в голосе (или мне показалось?).
Прикусываю губу и крепко-крепко зажмуриваюсь.
«Я произнесла это вслух, да?»
— Так зачем тебе жилье? — повторяет он вопрос лишь после того, как я открываю глаза. — Мы вчера, вроде, выяснили данный вопрос? — строго напоминает он мне, крепко сжимая вилку.
— Ну, я… — запинаюсь, стараясь придумать адекватное оправдание, — мы же…
— Повторяю еще раз, — прерывает он мои беспомощные потуги. — На время выяснения всех обстоятельств загадочного «дела» ты остаешься у меня! Скинь мне все данные своего загадочного Стаса…
— Он не мой, — перебиваю я расстроено и добавляю: — Уже не мой.
— Жалеешь?
— Нет, — не задумываясь, отвечаю я.
На неопределенное время между нами повисает тишина — упругая, гулкая, давящая на барабанные перепонки и словно выкачивающая из атмосферы не только кислород, но и яркие краски неподдельных эмоций. Лишь легкое клацанье вилок о столовую керамику дает мне понять, что со слухом у меня все в порядке.
— В общем, скинь сообщение на мой номер со всеми данными и страницы всех его социальных сетей, — нарушает негласный обет молчания Степан. — Я передам все своим парням, они покопаются.
— А ты? — машинально вылетает у меня, и я смущенно прикусываю щеку изнутри.
— А я?
Он смотрит на меня (я это чувствую своей макушкой), и мурашки пробегают по телу. Наклонив голову и уставившись расплывающимся взглядом в тарелку, безжалостно ковыряю вилкой несчастный завтрак.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Кроха… — Из его уст это звучит так интимно, что мое сердце ухает вниз и трепещет пойманной бабочкой где-то в самом потаенном местечке моего тела. — Я просто надеюсь, что это… — Степан словно не может подобрать правильное определение для Стаса, а по имени называть не хочет. — В общем, что он никак не связан с той ерундой… — подбирая слова, объясняет мне, хотя я чувствую, что парой-тройкой витиеватых ругательств он все это описал бы быстрее и красноречивее. — что творится сейчас вокруг семьи Влада. Еще это его исчезновение…