Читать интересную книгу Легионы огня: Армии света и тьмы - Питер Дэвид

Помощник смотрел на нее, разинув рот в неприкрытом изумлении.

— Да как ты смеешь?! — заявила Мэриел, вовсе не собираясь приглушать голос. В этом, правда, уже не было смысла. Звука пощечины оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание всех присутствующих. — Да как ты смеешь оскорблять его?

— Но вы… он… же не понимает языка дрази, — беспомощно промямлил помощник, и Вир сразу догадался, в чем дело. Очевидно, это был один из тех типов, с кем Мэриел совсем недавно так бесцеремонно обсуждала Вира. Но теперь она должна была его восхвалять, как он ей поручил, и внезапная перемена в ее поведении застала дрази врасплох. Вне всякого сомнения, окружающие тоже были потрясены.

Пытаясь не допустить перерастания ссоры в крупный конфликт, капитан Элизабет Локли незамедлительно вклинилась между Мэриел и дрази.

— В чем дело? — спросила командир станции. Затем, не дожидаясь ответа, повернулась к Мэриел и добавила: — Я не допущу физического насилия над дипломатами. Если быть более точной, я не потерплю подобного и в отношении всех остальных, но драк с дипломатами — тем более, — тут же поправилась она. — Дипломатические конфликты, а вслед за ними такая мелочь, как войны, часто вырастают из таких вот злосчастных инцидентов. Потрудитесь объяснить, что спровоцировало насилие?

— Это он виноват, — тут же ответила Мэриел. — Он позволил себе ехидные замечания в адрес Вира!

— Но вы же сами говорили… — начал было возражать смущенный дрази.

— Я? Но при чем здесь те глупости, что я могла говорить раньше? — риторически вопросила она. — Надо жить в настоящем. Вир Котто — это лучший мужчина… лучший посол… лучший любовник…

Вир слегка покраснел, а потом заметил, как на него смотрят те, кто тоже услышал Мэриел, то есть практически все присутствующие: в их глазах промелькнуло совсем новое выражение, близкое к уважению. Это быстро избавило его от чувства неловкости. Он расправил плечи и кивнул, как бы признавая свой новый статус.

— …лучший во всем, — продолжала Мэриел. — Я не стану безучастно глядеть на то, как его оскорбляют. Он — моя любовь, моя жизнь…

Она подошла к нему и нежно почесала своими пальчиками его подбородок. Вир улыбнулся и с любовью кивнул, одновременно стараясь подавить ледяную дрожь.

«Не забывай, она это заслужила, она сама на это напросилась». Но он не мог сказать, убедило ли это его совесть.

Локли увела дрази, и весь остаток вечера многие послы и дипломаты, казалось, заново оценивали Вира. Это была очень тонкая игра. В конце концов, они не знали, что ему известно, какой ущерб нанесла его репутации Мэриел.

Естественно, они пытались держаться так, чтобы он ни о чем не догадался. Но Вир, конечно, все понял, но, как мог, делал вид, что ни о чем таком не догадывается. Это был своего рода причудливый танец теней, но Вир не мог понять, когда и как его занесло в этот танцевальный зал?

Наконец, Вир больше не мог это выносить. Не в силах слышать, как Мэриел превозносит его до небес, он извинился и выскочил в коридор. Ему нужно было некоторое время побыть наедине с собой… и обрести уверенность в том, что все его нынешние деяния не окажутся впоследствии напрасными.

Его затея была предельно проста: раз Мэриел так легко покоряла представителей других рас, то насколько лучше она сможет вертеть соплеменниками? Если его выводы верны, тогда, стоит ему попросит Мэриел поговорить с нужными людьми на Приме Центавра, и он сможет вернуться прямо сейчас и чуть ли не с почестями. Вопрос только в том, кто эти «нужные люди»?

Определенно, Лондо не входил в их число. Он, в конце концов, некогда был на ней женат. Она чуть не убила его… «случайно» купив статуэтку-мину на Вавилоне 5. Благодарение небу, он дал ей развод. Поэтому Вир был уверен в том, что Лондо обладает иммунитетом к ее чарам. К тому же раньше Лондо, особенно когда напивался вдрызг, часто развлекал собеседников, рассказывая ужасные истории о своих женах.

И, наконец, Вир был абсолютно уверен в том, что весь двор… и даже Центарум… был ныне захвачен новыми, молодыми и агрессивными личностями. Их переполняло высокомерие и самоуверенность. Женщины, за редчайшим исключением, не входили во властные структуры Центавра. Поэтому, никто не стал бы рассматривать Мэриел, как противника. И на этой недооценке Вир собирался сыграть.

И все же… когда он задумывался над тем, во что она превратилась…. во что он ее превратил…

— Жалеете о содеянном?

Эти слова раздались у него прямо над ухом так неожиданно, что на мгновение ритм главного сердца Вира сбился.

Гален стоял позади него и смотрел сурово…. но с некоторой долей печали во взгляде.

Вир автоматически посмотрел по сторонам, дабы удостовериться в том, что он не оказался главным действующим лицом некоего тайного собрания. Но вокруг больше никого не было. У Вира сложилось нехорошее впечатление, что Гален показался здесь только потому, что их встречу никто не смог бы увидеть. Но сейчас это его мало волновало.

— Как вам удалось это сделать? — без всяких вступлений спросил Вир.

— Что «это»? — Гален насмешливо приподнял почти незаметную бровь. — Вы имеете в виду вспышку ее любви к вам?

— Да.

— Я поговорил с ней.

— Поговорили? — Вир ничего не понял. — И что же вы ей сказали?

— Четырнадцать слов. Четырнадцать слов, чтобы заставить кого-либо влюбиться.

Вир не поверил своим ушам.

— Что?… Это… Четырнадцать слов? Я думал…. мне казалось, что вы, это было какое-то устройство или некий… трюк… какой-нибудь прием техномагов, чтобы перестроить ее разум…. но… четырнадцать слов? Всего четырнадцать?

— Как всегда в жизни, — произнес Гален, — главное не количество, а качество.

— Если вы… сказали эти… если я… — Вир не знал, как лучше выразить свою мысль, а Гален явно не был настроен ему помогать. — Если когда-нибудь потом я передумаю… или, скажем, если это вдруг станет не нужно…

— А, ваша решимость уже покинула вас?

— Нет, — быстро ответил Вир. — Все в порядке. Я абсолютно уверен.

Спасибо.

— Приятно это слышать, — ответ мага прозвучал вовсе не радостно. — Ответ — нет. Сделанного не воротишь. Люди сначала что-то говорят, о чем впоследствии жалеют, и заявляют: «Я беру свои слова обратно». Слова невозможно взять обратно. Никогда. Вот почему необходимо как следует подумать, прежде чем что-либо сказать. Есть такой детский стишок: «Палки и камни ломают кости, но имена не приносят вреда». То дети. Что они знают об истинном положении вещей?

Отныне и навсегда вы, Вир, для нее — самое главное в жизни. Все ее способности остались при ней…. но ваше благополучие и ваши интересы теперь для нее на первом месте.

Что-то было в его голосе, Вир безошибочно узнал этот тон.

— Вам моя затея не по нраву, — спустя мгновение сказал он. — Вы исполнили то, о чем я вас просил…. но вы этого не одобряете.

— Кажется…. вы мне нравились больше, когда заикались. В вас было больше шарма, — заявил Гален с той же ледяной улыбочкой. — Что же касается содеянного вами… того, что я сделал…. я просто лишил эту женщину свободы воли.

— А что она со мной сделала? Как это называлось? — потребовал ответа Вир.

— А… — Он выдохнул, как показалось Виру, с облегчением. — В конце концов, все вышло так, как я и предсказывал. Вами движет уязвленное самолюбие.

Оно — мотив ваших поступков.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, — произнес Вир, слегка повысив голос, но стараясь сохранить почтительность. Ему только не хватало вывести из себя Галена, а неуважительная речь легко могла привести к такому исходу. — Когда у нее была свобода воли…. она использовала ее, чтобы уязвить меня, манипулировала мной. Разве то, что я сделал с ней…. что я попросил вас сделать с ней… столь же скверно?

— Нет.

— Видите? В том то и дело…

— Это гораздо хуже, — произнес маг так, как будто не слышал слов Вира.

Вир молча нахмурился.

— Хотите знать, в чем заключается трагедия вашей затеи?

— А если не хочу? — ответил Вир.

Но Гален продолжал, не обращая внимания на его слова.

— Даже я не могу создать любовь из ничего. Какие-то чувства, эмоции должны присутствовать изначально. Какой-нибудь огонек, искорка, из которой я мог бы раздуть пламя. Что бы вы ни думали, Вир Котто… у этой женщины были какие-то чувства по отношению к вам. Что-то глубокое и искреннее. Возможно, со временем эти чувства выросли бы во что-нибудь по-настоящему сильное. Но вам никогда этого не узнать.

— Я и не хочу этого знать. В данный момент любовь — далеко не самое важное в моей жизни, — ответ Вира прозвучал более жестко, чем он хотел, и более убедительно, чем он сам в это верил. — По правде говоря, учитывая, какой путь мне предстоит, сомневаюсь, хочу ли я этого вообще. Я даже не знаю, что мне с этим делать, если это вдруг случится.