Полина протяжно застонала и вдруг скользнула тонкими пальцами себе между ног, накрывая клитор. Взбрыкнула, толкнувшись навстречу собственной ласке, а я чуть не кончил моментально и совершенно спонтанно от такого зрелища. В паху так все скрутило, перед глазами цветные пятна замельтешили. Зыркнув ей в лицо, убедился, что она не проснулась, по крайней мере не полностью, так что у меня есть шанс стать самой яркой ее эротической фантазией в полусне, что воплотится потом в не менее яркую реальность. Позволив ей совсем чуть поласкать себя самой, чтобы уловить тот идеальный ритм и нажим, я отвел ее кисть, тут же заменив своим ртом. Зараза, вкус у нее реально убийственный, у меня аж горло сжалось. Пробуждает в разуме что-то жадно-животное, не имеющее ни малейшего отношения к ограничениям и сдержанности. Таким бы упиться до отключки, а не пригублять по капле.
— Ох, боже! — хрипло прошептала Белоснежка. — Я просто гибну! Пропадаю! Тело предает меня, пощадите!
Чего? Это с кем это она там во сне-то кувыркается? Тело тебя предает? Это ты еще не постигла всю степень и интенсивность возможного предательства, рыбка моя.
Мягкие поглаживания языком прямо по налитому от потребности бугорку плоти. Мягкие, но обволакивающе настойчивые, никаких проникновений внутрь пока. Только легкое скольжение кончиком пальца по обильной влаге между приоткрытыми зазывно складочками.
— М-м-м, что же это за сладкое мучение! — забормотала Полина, замотала по подушке головой и уперлась пятками в постель, приглашающе открываясь мне шире, вскидываясь навстречу. Да, я знаю, вижу, что ты уже хочешь больше, сильнее.
Один раз взглянул на нее такую и снова стиснул член в кулаке со всей дури, задышав загнанной лошадью от усилия сдержать оргазм. Как же ты меня извела, истомила, оказывается, за это время, динамщица моя, что я готов спустить, только тыкаясь в матрас, чисто вприкуску.
— Пожалуйста-пожалуйста! — тихонько заскулила Полина из-за моего промедления, снова пытаясь довести себя до пика сама.
Но я такая безжалостная скотина.
Это мое долгожданное пиршество, и делиться я им не намерен, даже с каким-нибудь там воображаемым придурком из сна.
— Проснись, Белоснежка! — негромко позвал я, опять отодвигая ее руку и осторожно проскальзывая в нее пальцем, защелкал по клитору языком.
Краткие скупые касания, призванные дразнить, подводить к краю, но не дать удовлетворение. Полина застонала, заметавшись еще больше. Внутри такая роскошно мягкая, мокрая, горячая, как кипяток. Внутренние мышцы умоляюще сжимаются вокруг моего пальца, и каждое это сжатие шибает мне разрядом в голову и член.
— Не-могу-не-могу-у-у! — захныкала она, приоткрывая затуманенные глаза, но явно не понимая, где она и с кем.
Так не пойдет.
— Проснись, Полина. Проснись и посмотри на меня, — начав медленно толкаться внутрь, поцеловал в самый чувствительный центр взасос. Втянул в рот податливую плоть, с нажимом потирая между губ языком.
— О-о-ох! — Спина Полины выгнулась, но как только я уловил мощные сокращения в ее лоне, тут же коварно лишил всякой стимуляции.
Мать твою, она так там сжимается! Мой член скончается от счастья, ощутив такой тесный и жаркий прием, мгновенно.
— Посмотри на меня, Белоснежка! — прохрипел я. — Ну же, давай, открой глазки и посмотри, кто тебя заставит кончить.
Полина распахнула-таки свои голубые глазищи, уставившись на меня со смесью шока и крайнего чувственного опьянения. Щеки горят, на лбу и шее блеск испарины, губы приоткрыты, грудь ходуном ходит от частого дыхания, соски торчат.
— Марк? — всхлипнула сквозь рваные вдохи. — Это все время был ты.
Не пойму — вопрос или утверждение, да и плевать уже. Летящим с обрыва не до разговоров.
— Я. И кончишь ты сейчас для меня.
На этот раз действительно впился в ее естество ртом, именно так, как хотел с самого начала — выцеловывая, облизывая с нажимом, со всей возможной интенсивностью и бесстыдством, одновременно толкаясь внутрь сразу двумя пальцами.
Полина закричала, запричитала, выгибаясь, содрогаясь вся. Мне в башку и поясницу словно молнией шарахнуло откатом от ее наслаждения, рука на члене заработала сама собой, не было сил стерпеть больше. В глазах потемнело, самого затрясло и прорвало. Кончал, шипя и рыча, как полоумный.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— С добрым утром, Белоснежка, — чуть отдышавшись, нарочито пошло облизал мокрые губы и посмотрел на нее. Глаза широко распахнуты, на лице выражение полной растерянности и потрясения.
Что, я перевернул слегка твой мир, рыбка моя?
Шевельнувшись, ощутил хорошую такую лужицу спермы под своим животом.
Ладно, ты мой тоже хорошенько тряхнула, чего уж там.
Глава 15
Мне снился самый эротичный в моей жизни сон.
Они не редкость для меня. Удел любой одинокой женщины, без сколько-нибудь стабильной сексуальной жизни, плюс моя не в меру живая фантазия, что поделать. Но ничего подобному этому, конечно, даже рядом по ощущениям не стояло. И при пробуждении стало понятно почему.
Вот только я возлежала распростертая в бессильной истоме в постели вероломного пирата, которого должна, прямо-таки обязана была гневно отвергнуть после того, как постигла всю глубину его подлых замыслов. Но нет, та воображаемая я просто погибала под бесстыдными ласками опытного соблазнителя, не в силах совладать с предающим разум телом. Оно, в смысле безмозглое тело, отвечало на его прикосновения жаром и влагой, изгибалось и податливо раскрывалось для этого мерзавца.
Но стоило открыть глаза, практически одновременно с нахлынувшим пиком наслаждения, как я поняла, что мерзавец-то был, но совсем другой. Это что, сверхспособность всех этих нехороших особей мужского пола быть обязательно потрясающе талантливыми в сексе? Очевидно да, иначе откуда всегда бралось столько павших жертвами их соблазнения женщин во все времена?
Само собой, я немного не об этом думала, окончательно вынырнув из сна и отдышавшись от самого сильного за всю мою жизнь оргазма. Это же надо… то есть кто бы мог подумать… С ума сойти, в общем. Ну и как мне реагировать теперь на такое «доброе утро» от Марка?
Закатить глаза и сыграть оскорбленную невинность? Возмутиться посягательством на мою телесную неприкосновенность? Но не полной ли я буду выглядеть тогда дурой, учитывая, что все сама и спровоцировала? И, кстати, наверняка в этом случае повторения этих потрясающий ощущений мне не видать, а я же толком не распробовала.
— Доброе утро, — прокаркала я ни капли не эротично и вдруг поняла, что головка-то бо-бо. Не так чтобы сильно, как можно было ожидать после моего алкогольного почти заплыва, но все же.
— Что, болит? Таблеточку дать? — сочувственно спросил виртуоз орального искусства, и не думая пока куда-то перемещаться. А вести осмысленный диалог с кем-то, чье лицо все еще находится между твоих абсолютно непристойно раскинутых ног… ну странно по-меньшей мере.
— Думаю, душ мне сейчас нужнее.
Ага, там я как раз могу скрыться, чтобы справиться с медленно, но неуклонно накатывающим смущением.
У меня только что был секс. С мужчиной, которого я едва знаю, собралась вроде как поливать презрением и игнором весь оставшийся отпуск, а также знать не хочу в принципе… Что там еще было? Что-то мои мозги только частично доступны. Ах, да! У нас не было ни одного нормального свидания, поцеловались мы всего разок и то по чистой случайности, но да… у нас был секс. Оральный. Потрясающий. Фееричный. И да, мне надо это как-то переварить.
— Пойдем в душ, мне он тоже сейчас необходим, — согласился Марк, но с места опять не сдвинулся, наоборот, еще и свой колючий подбородок примостил… ну чуть выше самого места своей недавней непристойной деятельности.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мы уже были вместе в душе, — зачем-то ляпнула я.
— Ага, и надеюсь, в этот раз ты выйдешь из него на своих ногах.
— Божечки!
Точно, вот на моменте совместного принятия водных процедур и заканчиваются мои вчерашние воспоминания. То есть я, бестолочь такая, отключилась, отдав себя полностью в руки… лапы загребущие этому маньяку куниллигунса?