Остин, казалось, почувствовал облегчение, потому что обмяк в объятиях Кэма. Он явно не привык полагаться на других, ни в прямом, ни в переносном смысле. Он не просил о помощи — чёртов мазохист. Но опять же, разве Кэм лучше? Чёрта с два.
М-да, охрененная из них вышла парочка.
— Тебя подстрелили… — пробормотал Остин. Этого оказалось достаточно, чтобы Кэм понял, в каком моменте тот застрял. — Чёрт, мы были такими беспомощными.
Кэм подавил начавшую подниматься внутри тревогу и сосредоточился на Остине. То время в камере оказалось самым ужасным, и Остин прав: они были беспомощны. Они ничего не могли сделать, чтобы избежать пыток и смерти. И всё из-за одного бешеного психа.
***
Кэм зашипел от боли, когда наконец-то добрался до своей койки. Ему потребовался час, чтобы преодолеть несколько футов, а потом дотащиться до места, где можно прилечь. Плечо горело, тёплая кровь не переставая сочилась из раны спереди. Одна струйка означала, что рана не сквозная. Пуля до сих пор оставалась в теле.
Глаза щипало от пота и молча проглатываемых слёз, и Кэм мечтал избавиться хотя бы от грёбаных наручников. Но к чёрту его страдания — он больше волновался за Остина. После того, что они натворили, Кэм чувствовал, что Псих Остина так просто не отпустит.
— Ты как там, в порядке? — спросил Чейз.
— Просто зашибись, — проскрипел Кэм.
Все уже знали, что случилось, но новость о неудачной попытке побега быстро отошла на задний план.
Потому что вскоре настал черёд Остина падать по неровным ступеням, и Кэм задержал дыхание, по какой-то неизвестной причине явно расстроившись при мысли, что его сокамерника пытали. Раздражённый, Кэм попытался проморгаться и убрать из глаз слёзы, но они текли по щекам не переставая. Чёртов слабак. Он ненавидел показывать слабость.
Сначала открылась дверца, внутрь заглянул Псих и заметил Кэма на койке. Потом дверь распахнулась, и Псих самолично затащил в камеру тело Остина. Он бросил на пол два ключа и большую аптечку и сказал: «Подлатайте друг друга. С вами я пока не закончил, так что рано ещё увольнять вас из компании», — и ушёл.
***
При воспоминании о безжизненном теле Остина сердце Кэма сжало будто железными тисками.
Наверное, от того факта, как один единственный человек умудрился причинить десяти сильным мужчинам столько боли, что те испытывали злость до сих пор. Задета была не гордость, нет. В ярость его приводило неверие. Несмотря на тюремные условия, наручники, оружие, психологические игры и пытки, трудно было поверить, что один человек мог обладать такой огромной властью.
И, похоже, Остин из-за этого пострадал больше всех. Он чувствовал постоянную нужду оставаться полезным и по какой-то причине не мог понять, что без него Кэм точно бы умер. Он даже не понимал, насколько сильно помог.
Кэм с трудом выдохнул и уткнулся носом в волосы Остина.
— Ты всегда меня «чинил». Не забывай об этом. — Не говоря уже о бесчисленных случаях, когда Остин поддерживал Кэма во время панических атак.
— Ты помог мне выжить, — прохрипел Остин. — Я был слишком слабым.
— Ты… Господи, Остин. Ты не был слабым. — Кэм подавил накатившую раздражительность. — Ты хоть помнишь, каким ты был избитым?
Кэм об этом никогда не забудет.
***
Делом первостепенной важности было снятие наручников. Потом Кэм разбудил Остина, побрызгав ему в лицо водой, и тот оставался в сознании достаточно долго, чтобы каркающим голосом сообщить, где болит больше всего. И, ох, Кэм семь раз пытался вернуть плечевые суставы Остина на место. Он чувствовал себя плохо, но он же не чёртов врач!
В любом случае, Остин тогда от боли вырубился, и это привело их туда, где они находились сейчас. Сняв с Остина одежду — разодранные штаны и грязную футболку, — Кэм обработал ножевые раны. А когда закончил с лицом сокамерника, решил порезать обе их футболки на полосы, потому что повязок из аптечки для двоих не хватило бы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Требовалось зашить четыре раны, поэтому Кэм был рад, что Остин продолжал лежать на полу в отключке. Без анестезии или даже самого слабого болеутоляющего это было бы охренеть как больно. Но важнее всего — закрыть порезы и максимально всё продезинфицировать. Алкоголь, которым Кэм щедро поливал, наверное, жалил не хуже ос.
Немного он оставил для себя: когда закончит с Остином, нужно будет вытащить пулю из своего плеча.
— Какого хрена он с тобой сделал? — прошептал Кэм, не ожидая ответа. Он аккуратно промокнул смоченным в спирте ватным тампоном лоб Остина, прямо на линии волос. Пластырей должно хватить.
Кэм заметил, что Остин начал приходить в себя: тот всхлипнул и по виску скатилась одинокая слеза.
— С тобой всё будет в порядке.
— Больно, — выдавил Остин, не открывая глаз.
— Знаю, — заплетающимся языком пробормотал Кэм. — Можешь сказать, где что сломано?
— Я… м-м. Я не знаю…
Кэм кивнул и вернулся к своему занятию. Остин остался в одних только чёрных боксерах, и Кэм мог видеть все повреждения, которых было просто до фига. К зашитым ранам на бёдрах и икроножных мышцах он приложил стерильные прокладки, а потом разорвал футболки на полоски и перевязал ноги Остина.
Пока Кэм обрабатывал руки сокамерника, вернулся Псих и, не дав мужчинам запаниковать, объявил, что пришёл «забрать мертвеца». Пита. Гниющий труп. Пита, невинного человека. Того, кого Псих называл папой. Чёртов безумец.
— Остин, теперь надо, чтобы ты проснулся, — заявил Кэм. Он не понимал, почему, но видеть Остина таким было просто неправильно. Именно этот мужчина помог, когда Кэм вёл себя как последний мудак. Да. Так что нужно, чтобы Остин проснулся и снова стал прежним. — Больше я ничего не могу сделать. — Он внимательно оглядел тело Остина. — Я смыл кровь, наложил швы, я-я не думаю… э-э… я не думаю, что есть большой риск заражения. Как плечи?
Остин тихо и болезненно застонал, и всё стало понятно.
— Ну, по крайней мере, ты дышишь, — пробормотал Кэм, затем поморщился, когда случайно пошевелил больным плечом. — Проклятье, нужно было выпить.
***
Кэм сильнее обнял Остина, глаза защипало от непролитых слёз. Тот дрожал. Ладонями Кэм скользнул по открытой коже Остина — слишком много шрамов. Некоторые уже сходили. Некоторые были слишком глубокими, чтобы когда-нибудь исчезнуть.
В кармане шорт завибрировал телефон, но Кэм его проигнорировал. Утром, до пробуждения Остина, кто-то звонил на телефон Кэма с незнакомого номера много раз, но он не ответил.
— Остин, ты со мной? — пробормотал Кэм. Он надеялся, что не съедет с катушек, когда Остин притихнет.
— Да…
Кэм сдержано выдохнул.
— Вставай. Давай войдём внутрь. — Солнце было уже в зените. Даже Бурбон спрятался в тени на другой стороне бассейна, где увлечённо грыз кость. Высокий деревянный забор, окружавший задний двор, дарил уединение, но если в полдень ты сидел не в бассейне, то оказывался как на раскалённой сковороде. — Мы немного поговорим и отдохнём, а потом закажем пиццу. — Кэм любыми способами собирался вернуть Остина в норму.
Ради этого он даже, подавив отвращение к медикаментам, принял чёртову пилюлю, которая помогала противостоять паническим атакам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
***
Остин не устал, он был полностью опустошён. Казалось, он плакал не пару часов, а несколько дней подряд. Голос охрип и при разговоре дрожал. Глаза опухли. Но Кэм продолжал давить. Мягко. Настойчиво. Он следил, чтобы Остин говорил о том, что вспомнил.
— Нет. Открой глаза. — Кэм поцеловал его между бровей. — Мне нужно услышать, что было дальше, потому что я ни хрена не помню.