— Эдик, что здесь делает эта женщина?! — взвилась Елизавета Сергеевна, продвигаясь к нам.
— Зайчик, — пропел гад, игнорируя собственную мать и пройдясь пальцами по клавишам. — Ты великолепна. Самая красивая женщина в мире.
Ну да, ну да. А угрожал мне от неземной любви.
Ловко переместившись, я оказалась прямо перед Эйданом, упираясь шпилькой в сиденье точно между раздвинутых ног. Несколько миллиметров, каблук проткнул бы брюки в нужном месте.
— Эдик!
— Мама не орите, — хором проговорили мы, не отрывая друг от друга взгляда. Елизавета Сергеевна подавилась словами, а Эйдан поддался вперед, выдыхая мне в губы:
— Выходи за меня, Хелена. Или я убью тебя снова.
Я подцепила пальцем бабочку и потянула Холланда, прикусывая нижнюю губу засранца. После чего жарко прошептала:
— Только после твоей кончины, козел.
Глава 19. Прекрасное чудовище
— Значит, вы экстрасенс, — один из старших братьев Эйдана смотрел на меня с вожделением. У бедняги чуть не свело челюсть, а слюни капали на тарелку.
Полфлакона «Амброзии», и все мужчины в этой столовой твои. Впрочем, женщины тоже. Одна Елизавета Сергеевна не скрывала своей ненависти. Никакие феромоны не могли на нее подействовать. Клон бывшей свекрови скрипел от негодования зубами, пока я упражнялась в остроумии и кокетстве, прислушиваясь к комплиментам Михаила Харламова.
Не удивлена такой реакции. Мать Эдика-Эйдана также далека от любви, как бревно от секса.
— Да-а-а, — протянула я голосом блондинки из бородатых анекдотов. Такие регулярно травили в обществе люди. Водители в такси, ведущие юмористических программ на телевидении, занудные пикаперы из социальных сетей.
— А давно вы знакомы с моим братом? — интерес во взгляде Миши стал совсем очевиден.
На предупреждающее шиканье Сергея, рычание матери или и возмущенный писк своей жены Юленьки Харламов не обращал внимания. Ничего удивительного, Михаил сидел в эпицентре ароматов, потому потерялся в чувствах ко мне.
В семье графа Локредж родилось четверо детей: Серж, Майкл, Ева и Эйдан.
Сержу нравились военные кампания, кодекс рыцаря и война. Завоевательные походы короля Ардена делали старшего из детей Холландов счастливым.
Майкл любил женщин, выпивку и зачал детей больше, чем родилось бы в семьях естественным путем. Разумеется, не всегда женщины добровольно соглашались стать любовницами. Поэтому очень часто второй сын Холландов в военных походах наслаждался беспомощностью молодых крестьянок пред лицом опасности. Лучше вонючий рыцарь, чем смерть.
Ева напоминала мать — набожную и фанатичную стерву. Истязала себя кнутом, наказывала слуг за недостаточную добродетель, дважды приказала содрать кожу с блудниц. Ибо нечего порок в дом приносить.
Теперь за столом сидели все члены семьи Харламов, словно насмешка над прошлым — там, где они все были давно мертвы. Кого-то убила я, других прикончил Эйдан. Сейчас же история будто отмотала пленку назад, демонстрируя мне кадры старой жизни. Той, где между нами с Холландом еще теплилось доверие, и никто не хотел разорвать другому глотку.
— Достаточно, чтобы узнать Эдика, — ответила я на вопрос, бросая на бывшего мужа взгляд из-под полуопущенных ресниц.
Взбудораженные гости прислушивались к каждому слову, оскалив зубы в предвкушении ссоры. Богатые, скучающие тетушки и их пузатые мужья ждали скандала, поскольку после громкого предложения Эдика Харламова. Матушку четыре раза отпаивали валерьянкой с дорогим коньяком. Бедная Елизавета Сергеевна никак не могла понять, за что на ее голову свалились такие страдания в лице меня.
— Лена, — голос Эйдана прорезал плотный туман мыслей и отвлек от ямочки на щеке Михаила. Взгляд столкнулся с янтарным огнем, вспыхнувшим за секунду до того, как Харламов наклонился еще ниже ко мне.
— Да?
— Подойди, — протянул лениво бывший муж, разглядывая свои ногти.
Елизавета Сергеевна встрепенулась и сразу закудахтала о том, что нельзя нарушать посадку гостей. Детишки продолжали резвиться с усталыми аниматорами за окном, взрослые ужинали в столовой, мы с Инной своим появлением нарушили все правила и традиции. Я уже молчала о Бубенчике, который перекусал половину малышни, некоторых пришлось даже везти к травматологу. Но никто ничего не сказал, потому что нельзя. Подумаешь, кролик погрыз, они же забавные и милые. Опять же, прививку от бешенства еще не отменили.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Это же Елизавета Харламов, влиятельная женщина в бизнес-мире. Одно ее слово, половина здесь лишилась бы возможностей брать выгодные кредиты на развитие своего дела. Большая часть присутствующих была либо должна матери Эдика, либо собиралась заключить выгодный контракт. Подозреваю, именно влиянием родственницы воспользовался Холланд, дабы заставить отца Макара замолчать. Ведь там, где большие деньги — слишком много грязи.
— Я занята, — ответила я с равнодушием, ковыряя вилкой в какой-то овощной смеси с невероятно сложным названием. По праву руку от меня цедила вино притихшая Инна, а по леву скалился Михаил. Прекрасная компания, чего мне передвигаться?
— Сюда. Иди, — выделил Эйдан, отрывая взгляд от собственного маникюра и смотря прямо на меня.
Змея пока не шипела, но уж разворачивала кольца собственного тела. От тона несколько человек резко замолчали. К примеру, владелец металлоперерабатывающего завода «МашСтрой» дернул бабочку и сдвинулся к своей пышнотелой супруге. Светская львица Анна Люляк подавилась горошком, Сергей Харламов сполз под стол, Бронислав Вертлицкий — муж Евы, вовсе побледнел, становясь одного цвета со скатертью.
— Эдичка, я думаю Леночке сейчас лучше посидеть на своем месте, — поджала губы Елизавета Сергеевна, сжимая вилку. Пальцы немного подрагивали, поскольку любимый младший сын перевел взгляд на мать.
И нехорошо так посмотрел. Даже Оленька прочувствовала и попыталась встать из-за стола, шепнув что-то про пудру с носиком. Правда. Ушла недалеко. Бубенчик на страже порядка сидел у двери, недобро рыча на каждого, кто пытался сбежать из столовой.
— А чего мы молчим? Может тост? — пискнула сестра Эдика, поднимая очередной бокал. — Такие замечательные новости, мой брат женится!
— Еще никто не согласился, — фыркнула я.
— Согласия не требовалось, — улыбнулся Эйдан. — А то ведь так можно жениха расстроить. Ты же знаешь, как плохо, когда я расстраиваюсь.
— У меня от вашей парочки мороз по коже, будто в гостях у двух маньяков, — прошептала горячо Инна, наклоняясь ко мне. — Вы уже час друг друга глазами сверлите. Так и жду, кто первый достанет бензопилу и начнет крошить присутствующих в капусту.
— Окстись, мы же в приличном обществе, — ответила я беспечно, тыча вилкой в помидорку черри, представляя глаз бывшего. — Максимум отравить всех.
— Ахахах, ваши шутки, Лена, потрясающие, — вновь заулыбался Михаил и потянул пальцы к моей коленке.
— Миша, я хочу уйти, — недовольно процедила его жена Юля, тряхнув копной светлых волос и с ненавистью глядя на меня. Красивая девица, что ты нашла в этом клопе под два метра ростом? Впрочем, и так понятно — деньги с положением.
— Хочешь — иди, — ответила я за Михаила, одурманенного «Амброзией», как и все присутствующие.
Весь этот фарс смотрелся бы иначе на трезвый разум. Правда, некоторые поддавались чуть хуже, но оно не удивительно. Ревность, любовь, страсть, презрение и ненависть — сильные чувства, которые не так-то легко перебороть. Большинство присутствующих умом понимало, что все странно, однако не могли сопротивляться воздействию феромонов.
— Если досчитаю до трех, ты встанешь сама, — услышала Эйдана и бросила на него мрачный взгляд.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Настроение у бывшего находилось где-то на отметке «очень плохо», а в такие моменты с ним было лучше не спорить. Вряд ли потом Елизавета Сергеевна смогла бы объяснить кровавую баню в своем доме.
— Эдичка, ты куда? — ахнула прозорливая мамаша, — сейчас же будет торт!
— Деток навещу, — оскалился недобро любимый сын, кивая мне на выход.