но она никогда на это не поддавалась. Любила ли она своих пассажиров? Ведь некоторые старые водители утверждали, будто любят. «Я люблю дивиденды», – говорила она Фредди. Вэл села за руль рейсового автобуса, поскольку тут была самая высокая почасовая оплата, что она сумела найти – ради Тика. «Ты копишь на пенсию? Я на эмболию», – шутила она.
«Как ты думаешь, сколько на свете хороших людей?» – как-то спросил ее Фредди. Они сидели в комнате для отдыха. Вэлери ответила не задумываясь: «Двадцать процентов. По вечерам бывает одиннадцать».
Долбаный автобус. Пожар в ангаре. Громкая, крепкая брань. Собака без поводка на Рекс-стрит и 32-й. Еле проскочили мимо осыпающейся скалы. Погода. Возможно, у кого-то из пассажиров ковид. И до того, как случившееся остановило Время, неделька выдалась еще та.
Кроме мелкой рыбы в жизни плавает множество акул. К некоторым своим завсегдатаям она действительно питала теплые чувства: к тихим мужчинам вроде Бена, просто прятавшимся от холодного дождя; к Марле в крашенной краской из баллончика коляске, вязавшей внуку красные лапчатые «крылья дракона». Платить за проезд наличными запретили, и в такие ночи она даже не думала давить на людей, если у них не имелось транспортной карты.
В депо ей выдали полиэтиленовый пакет на молнии с одной-единственной бумажной маской и восемью салфетками «Клорокс». Она сама купила антисептик и все побрызгала. Фредди, чтобы защититься, повесил душевой занавес с изображением денежного дерева, но начальство велело ему снять.
Этим вечером, только пораньше, Вэл был знак, на который она не обратила внимания. Автобус ехал к Пауэллу: десятки закрытых баров и похожих на эксцентричных тетушек винтажных магазинов, полуразвалившиеся домики, обшарпанные розовые кусты, баскетбольные щиты с корзинами для мячей. Она чуть не закричала, объехав оставленный на дороге детский велосипед. Передние фары высветили искореженное железо. Рассыпанные ленты около руля, колеса-стабилизаторы со спицами толщиной в палец. Сердце у нее заколотилось, как после девятой чашки кофе. Вокруг никого. Никто не пострадал. Автобус с ревом покатил дальше. Пойманный боковым зеркалом велосипед превращался в тусклое пятно, съеживаясь, как само детство. Пульс у Вэлери стал реже, и она вернулась к рутине.
Биография хорошего водителя состоит из тысячи страниц не и чуть-было-не произошедших аварий. Вэлери считала эти промелькнувшие тени подарками судьбы.
Однако, похоже, везению подошел конец. Краем сознания она отметила, что сзади закричали пассажиры. Вэлери приготовилась к столкновению, однако его не случилось. Что, черт возьми, произошло? Водитель «Скорой», кажется, бормотал то же самое, только с бо́льшим количеством ругательств. Они будто завязли в какой-то невидимой клейкой массе. Два испуганных молодых лица медленно набирали резкости, как фотография в проявочном лотке. Автобус прокатился еще пару сантиметров и с потусторонним визгом остановился в миллиметре от радиаторной решетки «Скорой». Вэлери ждала волны облегчения, однако не дождалась. Безо всякой на то необходимости нажала на аварийный тормоз. Часы замерли на отметке 20:48. Вэл выпрыгнула из кабины.
– Вэлери.
– Ивонна.
– Дэнни.
Стоя на мосту, они мрачно пожали друг другу руки.
– На дороге сегодня никого, – начал Дэнни, водитель. У него были покрытые черным лаком ногти и накрахмаленная рубашка службы скорой помощи. В свете автобусных фар белое лицо приняло зеленоватый оттенок. – Я не понял, как выехал на встречку. Такой туман, а обогрев стекол у меня ужасный…
Боковым зрением Вэлери подметила то, что видеть в общем-то не могла: похожие на светлячков фары, летящие по Наито, широкую реку, вычерчивающую геометрические узоры по направлению к Тихому океану. Все вокруг застыло в неподвижности. Тьма укутала мост.
– Я просто хочу вернуться на дорогу, – сказала Вэлери.
Она не могла позволить себе еще один протокол. Те оставались в деле навечно, а жалуясь на несправедливость, ты готовил себе очередной удар.
– О, господи! – воскликнула Ивонна, медсестра, сидящая на выездах рядом с водителем. Черная девушка, очки в прозрачной оправе, большие, янтарного цвета глаза, может, на пару лет старше Тика.
Застеснявшись своей седины при встрече с молодью, Вэлери удивилась. Как и тому, что, смотря в лицо вечности, еще можно думать, как выглядят волосы.
– Прости за рукопожатие. Я забыла.
Вэлери кивнула, обрадовавшись своей маске. Она тоже забыла. Больше всего она боялась принести вирус матери. Нана теперь улыбалась, как пеликан, правую сторону у нее парализовало. Она переживала, как болезнь отразилась на ее внешности, но Тик уверял бабушку: та и до инсульта выглядела не лучше. Только ему удавалось добиться того, что улыбка начинала светиться в глазах Тамары.
– Было так страшно, – продолжила Ивонна. – Ты наезжала на нас все медленнее и медленнее…
– Я на вас наезжала?
– А потом все просто… остановилось…
Все посмотрели на затихшую машину «Скорой» и повернулись к автобусу. За дугами дворников пассажиры Вэлери отчаянно махали руками. Вид напуганный, но, кажется, никто не пострадал.
В мире происходило странное. Река Уилламет остановила свое течение; она, казалось, заледенела за ограждением в причудливых скульптурных формах. На настиле моста, на глубокой воде появлялись и исчезали полосы света. Темно-красный, каштановый, бледно-зеленый. Как будто луна сдала карты, беспорядочно разбросав масти.
Вэлери забралась обратно в кабину водителя и позвонила диспетчеру:
– Девятнадцать ноль два. Авария на мосту Бёрнсайд. Кажется, меня зажало между двумя мирами. А возможно, я умерла.
Судя по всему, диспетчер перестал ее слышать.
– Это девятнадцать ноль два, на мосту, вы меня слышите? Помогите, – прошептала она.
Вэлери не очень рассчитывала на ответ. Ее удивила скорость, с какой смущение переросло в ужас, а ужас в окаменевшее отчаяние. Девятнадцатый потерялся во Времени.
Вэлери не считала себя красивой. У нее было плоскостопие, и она страдала астмой. Она водила автобус в сорок футов длиной и в двадцать тонн весом. И все-таки рассудок проделал акробатический прыжок к самому худшему варианту: я могла вообще к ним не вернуться.
Она сглотнула совершенно незнакомый ей привкус кошмара. А может, автобус просто соскочил с расписания и угодил в тупик пространства-времени, как попавший не в ту лузу бильярдный шар?
Пассажиры лихорадочно рассылали СМС, набивая в телефоны истеричные монологи.
Она почувствовала укол тоски по тревогам, испытанным ею в 20:47.
Громкая, крепкая брань – эту проблему она понимала.
– Тихая ночь, – пробормотала Вэл в мертвую трубку.
Сглотнула панику. Тихое шипение.
– Всем выйти!
Вэлери и Ивонна решили сходить за помощью. Не оборачиваясь, Вэлери чувствовала: остальные тянутся следом. Когда они дошли до машины «Скорой помощи», у Вэлери возникло ощущение, будто она вступила в зону штормового ветра. Согнувшись пополам, она проталкивалась вперед, но скоро это стало невозможно. Вэл обернулась и увидела, что половина ее пассажиров по сгущающемуся туману тащится в противоположном направлении, словно в тайцзи. Люди казались деревьями, которые медленно вырывают корни и пересаживают их.
– Чего так громко, мам? – скажет Тик, если она когда-нибудь его еще увидит.
С криком Вэл бросилась на невидимую стену, выбросив кулаки в воздух. Она находилась в десяти футах позади «Скорой». Ноги сопротивлялись сокрушительному