Кассия никак не могла понять, почему отец ничего не оставил Джеффри:
— Следует ли это понимать так, что больше отец ничего не пожелал передать Джеффри? Ни денежной доли? Ни содержания?
— Почему же? Маркиз Сигрейв назначил. Джеффри содержание э-э… — Финчли быстро порылся в бумагах. — Ага, вот! Он постановил выплачивать Джеффри ежегодное денежное содержание в размере пятидесяти фунтов. Выплаты должны производиться раз в квартал из твоих рук под моим надзором. Дом в Кембриджшире, являющийся родовым имением, будет включен в наследство Джеффри. Конечно, на пятьдесят фунтов в год это поместье не сохранить. Его ожидает печальная судьба. Остальная недвижимость — поместье в Ланкашире, в Ирландии и лондонский Сигрейв-Хаус, — не являющаяся частью родового имения, безоговорочно переходит к тебе. Кассия. — В Ланкашире? В Ирландии? Я и не знала, что отец приобретал там недвижимость. Финчли звучно высморкался.
— Он купил все это недавно. За последние пять лет.
Кассия зябко поежилась. Казалось, призрак отца появился в этой комнате, стоит в сторонке и довольно усмехается, глядя на то, как они пытаются найти выход из затруднительного положения, в которое он их поставил. Она даже не подозревала, что отец на самом деле так плохо относился к Джеффри. Если он сомневался в том, что его младший брат Гарольд действительно женился на той прачке, почему он не выяснил этого еще при жизни?
— Но почему, мистер Финчли? Почему мой отец поступил с нами так жестоко?
Финчли, вновь оглянувшись на Джеффри, нахмурился:
— Если мне будет позволено сообщить свое мнение… Будучи наслышанным о той страсти, какую Джеффри всегда питал к азартным играм, твой отец, видимо, боялся, что он промотает все состояние. Полагаю, что именно поэтому он назначил ему такое скромное содержание. Он не хотел, чтобы все, что он собирал долгие годы, было оставлено за карточным столом. И еще… — Финчли открыл свой портфель в третий раз и достал оттуда запечатанный конверт. — Во время нашей последней встречи твой отец попросил передать это письмо тебе. На случай своей смерти.
Кассия взяла конверт, но не стала его тут же вскрывать. Она сунула письмо в карман платья и поднялась со своего места. После всего услышанного от мистера Финчли она и так была слишком расстроена, чтобы еще читать отцовское послание. Комната погрузилась в тягостное молчание. Все вышли из нее, не произнеся ни звука.
Кассия обвела глазами всех присутствующих. Мистера Финчли, который исполнил свой долг и принес в ее дом эти нежданные известия. Джеффри, который находился явно на грани срыва, и Рэйвенскрофта — про него она даже как-то забыла в эти минуты, — который смотрел на нее с откровенной жалостью.
У Кассии появилось такое ощущение, будто она попалась в ловушку. Она не знала, что ей делать: плакать или смеяться. Девушка отчаянно пыталась взять себя в руки, обуздать бушевавшие эмоции. Наконец, справившись с собой, она подняла глаза на мистера Финчли и протянула ему прошение.
— Вы понимаете, что все это значит, мистер Финчли? Вы осознаете, чем эта бумага для меня обернется? Ведь теперь ни у кого не останется сомнений в том, что именно я убила отца.
— Но ведь до сегодняшнего дня ты даже не знала о существовании этого прошения, — возразил Рольф.
— Да, не знала. Но кто мне поверит? Только присутствующие сейчас в этой комнате. Когда же о завещании узнают при дворе, — а я могу вас уверить в том, что узнают очень скоро, — это окончательно решит мою судьбу в глазах закона и общества, если уж на то пошло. И после этого останется только ожидать, когда против меня выдвинут официальное обвинение и осудят за убийство отца.
Целых полчаса у Кассии ушло на то, чтобы хоть как-то успокоить Джеффри, который после оглашения завещания находился в совершеннейшем расстройстве чувств. Еще полчаса она потратила на то, чтобы выпроводить его. Он покинул дом только после трех стаканов лучшего отцовского бренди и после настойчивых заверений Кассии в том, что она сегодня, так же, как и он, впервые узнала о существовании этого злосчастного прошения. Кассия даже опасалась за его рассудок, ибо прекрасно представляла себе его состояние: человек рассчитывал взять все, а практически не получил ничего.
Мистер Финчли попытался убедить ее в том, что с Джеффри все будет нормально и со временем он успокоится.
Спустя несколько часов Кассия наконец смогла погрузиться в благодатную атмосферу тишины и покоя в своей спальне. Она уже не думала ни о Джеффри, ни о мистере Финчли, ни об отцовском необычном прошении. Кассия сидела за столом, неподвижно уставившись на письмо, переданное ей сегодня Финчли согласно распоряжению отца. Отец вывел на конверте ее имя своим хорошо знакомым грубым, почти неразборчивым почерком. Письмо было скреплено его личной печатью: буква «С», окруженная тернистым венком.
Кассии, откровенно говоря, совсем не хотелось читать его. С нее хватило сегодняшнего свидания с мистером Финчли. Что еще можно было к этому добавить? Какие новые капканы поджидают ее между строчек этого отцовского письма? Что мог сказать ей отец после смерти, чего она еще не слышала от него при жизни? Может, он просит прощения за то, что плохо обращался с ней, отдавая долг заговорившей вдруг в нем совести? Может, молит о том, чтобы она его простила и позволила вступить в мир иной с чистой душой?
Впрочем, Кассия не сомневалась, что никаких извинений или объяснений в письме, вышедшем из-под отцовской руки, просто быть не может, и чувствовала, что оно написано совсем по другому поводу.
Она далеко не сразу осмелилась вскрыть конверт. На принятие окончательного решения ушли лишние полчаса. Но наконец ей стало ясно, что смотреть на запечатанное письмо можно сколь угодно долго, хоть до самого утра, но в этом не будет никакого проку. Необходимо было вскрыть его и прочесть.
Боясь, что может передумать. Кассия решительно взяла со стола конверт и сломала красную восковую печать.
«Дорогая Кассия.
Если ты читаешь сейчас это письмо, значит, мистер Финчли уже рассказал тебе о моем прошении на высочайшее имя и о том, что ты стала моей наследницей. Знай, что я пошел на это исключительно в твоих интересах. Я не всегда обращался с тобой так, как отец должен обращаться со своей родной дочерью, и сейчас, когда пишу эти строки, я не могу ответить на вопрос почему вел себя именно так… Скажу только, что обстоятельства иной раз заставляют человека поступать так, как ему поступать не следовало бы. И он потом жалеет о содеянном. Надеюсь, что придет день, когда ты меня поймешь.
Но я решил написать это письмо совсем по другому поводу. Кассия, воспринимай его как своего рода предостережение, предупреждение. Вокруг тебя происходят события, о которых тебе ничего не известно. Кое-кто захочет использовать тебя в корыстных целях или отнять то, что дано тебе одной. Впрочем, твоя мать позаботилась о том, чтобы ты не выросла полной дурочкой, так что я особенно за тебя не беспокоюсь. Но знай, — на тот случай, если вдруг дойдет до того, что твоей жизни будет грозить смертельная опасность, — ты сможешь спастись. Спасение твое в одном документе. Я не раскрываю в этом письме, где его можно найти, ибо опасаюсь постороннего глаза. Но если ты хорошенько пораскинешь мозгами, то поймешь, где я его спрятал. Даю подсказку: только тебе одной может быть известно это место.