Эх, Леля! И за что ты мне память вернула? Да, я сама попросила, в качестве компенсации за то, что пять лет назад ты выбросила беспамятное тело девочки-степнячки в реку вместе с порубленными Кощеем охранниками. Но как мне теперь с такими воспоминаниями жить?
Брела, едва переставляя ноги, ориентируясь на светлеющую полоску горизонта, на запах, присущий жилью, на редкий лай собак и думала о том, как я смогу утром взглянуть в глаза Ерофею, Дуняше, Помиле. Они-то думают, что я добрая и отзывчивая, а на деле…
Придавленная тяжестью вины за прошлое, не заметила, как дошла до своей юрты, сбросила промокшую от росы обувь и одежду, бессильно легла на постель и свернулась калачиком.
— Даша, ты где была? — сонно пробормотала Дуняша.
— Спи, лапушка. Всё поутру расскажу, — пробормотала я, проваливаясь сознанием во тьму.
Тьма. И не понятно, жива я или вновь умерла. В который раз? Сколько уже отметок Великой Госпожи на этом юном теле?
— Две, — последовал ответ на неозвученный вопрос.
Голос был знакомый.
— Тёмная Мать! — склоняюсь в низком поклоне. — Забрать пришла?
Мрак постепенно светлел, концентрируясь в непроницаемо-чёрную фигуру
— Нет, не время ещё. Понять хочу, как случилось, что душа, ушедшая из другого мира, из другого времени, попала в это тело.
— Прости, но не отвечу, — я покаянно развела руками. — Самой интересно, как такое случиться могло и почему так сильно изменился характер.
— Это просто. — Из сгустка тёмной, бесформенной фигуры выскользнула изящная рука и легкомысленно отмахнулась от вопроса. — Математику учила?
— Да… — растерянно протянула я, не понимая, каким краем богиня смерти связана с точной наукой. Баланс жизней сводит, что ли?
— Ты забыла ещё одно моё имя. Снежная Королева. Красота каждой снежинки выверена с точностью до микрона. Как тут без математики?
— Это что же… — я на миг задумалась. — Минус на минус, получим плюс? Характер юной капризной, своенравной девчонки умножили на дрянной, злобный нрав зрелой бабы и получилась я?
— Другого ответа у меня нет, — не увидела, но почувствовала улыбку собеседницы. — Мне пора. До встречи, Хранительница. Возьми на память.
В ладонь опустилось что-то тяжёлое, круглое, холоднее льда. Кажется, именно это ощущение меня и разбудило.
Или Дуняша, безбожно трясущая за плечо:
— Даша! Даша, мне сон удивительный приснился. — И восторженно глядя прямо мне в глаза, принялась взахлеб рассказывать: — Будто ночью пришла ты с улицы, а я спрашиваю, куда, мол, ходила. А ты, представь себе, говоришь, — это слово подруга выделила и громкостью, и звучанием — разделив на слоги, и мимикой — округлив глаза, — «Утром всё расскажу». Представь, вдруг правда?
— Не сон это был, Дунечка, — ответила я, на всякий случай придерживая девушку.
Но она всё равно плюхнулась попой на кошму.
— Светлые боги! — прижала ладошку к щеке.
«Скорее, Тёмная Богиня», — подумала я, помогая Дуняше подняться.
Глава 9
Утреннее чаепитие, о котором я мечтала ещё ночью, превратилось в суетливое сборище. Каким-то невероятным образом весть о моём чудесном исцелении мгновенно облетела стойбище. Не успела ещё вода для чая закипеть, как через порог юрты перешагнул Метин-каган, а следом за ним Зеки-ага.
— Что ты думаешь об этом, мудрейший? — принимая пиалу, на дне которой плескался горячий ароматный напиток, спросил каган советника о случившемся после того, как услышал мою версию ночной истории.
Ночью через сон словно кто-то позвал в степь. Да так настойчиво, что справиться с этим сил не было. На зов шла будто в беспамятстве. Там нечто непонятное, тёмное, почти невидимое, спросило, поняла ли я, что молчание золото. Я покивала. Тогда это нечто дотронулось до моей шеи. Дальше не помню. Очнулась от холода, мокрая от росы, и побрела назад, благо, что от стойбища недалеко ушла. Поняла, что говорить могу, когда Дуне ответила, но сил радоваться уже не было. Упала на подушку и уснула.
Что думаю об этом? Думаю, что будучи юной и несдержанной, обидела кого-то из духов степи. Вот и наказали меня немотой и изгнанием. А сейчас пришло время, и я не только вернуться смогла, но и проклятие с меня сняли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не любят духи, когда им перечат… — начал было размышлять советник, но вихрем влетевший в юрту Ерофей не дал ему закончить глубокомысленные рассуждения.
— Дашенька, это правда? Проклятие снято? — парень, очумевший от радости, никого не замечал.
Просто подхватил меня на руки, закружил и вдруг неожиданно остановился, приподнял на уровень лица и, глядя в глаза, осторожно чмокнул в губы.
Да твою ж… Немоту богиня сняла, но оказалось, что целоваться мне по-прежнему нельзя. Поняла это, когда приступ удушья знакомо сдавил горло и заставил по-рыбьи хватать воздух широко открытым ртом.
— Да как же это? — растерялся Ерофей, аккуратно ставя меня на ноги, но не забывая придерживая одной рукой за плечи, а другой за талию и глядя несчастными глазами.
— А так! — каркнул кто-то дребезжащим голосом. — Не твоё — не трогай!
Посол опомнился — вокруг нас люди, а он ведёт себя неподобающе. Хотел было отступить на шаг, но теперь уже я вцепилась в него, показывая всем, что если меня отпустить, то свалюсь. Ну и пусть, что дышать уже могу и слёзы глаза не застилают, но мы так редко бываем вместе…
— Отпусти парня, Дерья, пусть идёт. Нам тут дела семейные обсудить надо, — распорядился всё тот же голос.
— Я позже зайду, — шепнул мне на ухо Ерофей, коротко поклонился всем разом и поторопился уйти.
Кажется, ему было крайне неловко за свой порыв. Зато я едва сдерживала ликование. Наверное, каждой женщине отрадно знать, что чувства к ней отключают у мужчины разум. Мой сдержанный, ответственный и воспитанный Ерофей даже поздороваться с каганом забыл, желая убедиться, что наконец-то я избавилась от проклятья. «Съешь лимон, Даша!» — мысленно одёрнула самою себя и вернулась к обязанностям хозяйки дома, дабы достойно встретить ещё одну гостью.
Но та не ждала, когда её с уважительными поклонами под белы рученьки проводят к почётному месту. Самостоятельная старуха, опираясь на замысловатую клюку, решительно обходила очаг, шествуя в направлении стола, накрытого к чаю. По всему видно, что эта почтенная дама везде чувствует себя хозяйкой, и не мешают этому ни седые нечёсаные патлы, выбившиеся из-под драного платка, ни обтрёпанный подол замызганного платья, ни облезлая до лысых прорех старая меховая жилетка. Степной вариант Бабы-Яги, подумала я, разглядывая незваную гостью.
— И мы пойдём, пожалуй, — поднялся каган. — Зеки, у нас дел полно, а мы тут…
За всё это время он никак не выказывал своего присутствия или недовольства, молча наблюдал за происходящим, попивая мелкими глотками чай, который подливала ему Помила, сидящая у его ног. А тут вдруг заторопился к выходу, старательно отводя взгляд от бабки. Даже очаг обошёл с другой стороны, дабы оказаться от неё подальше. Что это он так?
— Беги, беги, — насмешливо проворчала старуха, глядя ему в спину. — От себя не убежишь, духов степи не обманешь.
И поковыляла дальше. У стола, осмотрев низкие стулья, приказала Помиле:
— Убери это. Подстели одеяло и подушку дай, — решительно распорядилась гостья и, глядя, как женщина быстро выполняет её приказ, одобрительно покивала. — Ну всё, можешь идти, мы тут сами управимся.
Сказала и с видимым удовольствием плюхнулась на подготовленное для неё сидение, с любопытством разглядывая выставленное угощение.
Мы остались вдвоём. Я, как гостеприимная хозяйка, с почтением подливала гостье чай, подвигала поближе блюдо с пирогами, вазочки с мёдом и засахаренными фруктами, ожидая, когда та заведёт разговор. Но старуха молчала. Я уже догадалась, что это та самая легендарная прабабка-шаманка, но не выказывала ни любопытства, ни нетерпения.
Допив чай, бабка перевернула пиалу, показывая, что сыта, смахнула несколько крошек от пирожка со стола в ладонь и забросила их рот. Всё это время она внимательно смотрела на меня, словно желая что-то увидеть. Наконец спросила: