Читать интересную книгу Дикие цветы - Хэрриет Эванс

…Она говорила и говорила, и Бен смотрел на нее, как загипнотизированный, смотрел на блузку и ее груди, покачивающиеся под ней, и на щель у нее между зубами, и на ее стройные лодыжки, карамельно-коричневые, в отличие от остальной части ног.

Потом он услышал глухие шаги по расшатанным ступенькам лестницы в доме, оглянулся и увидел родителей: папу на середине лестницы и маму, только вышедшую из спальни.

– Где вы были? – потребовал он ответа.

– Наверху, – ответил папа, разглядывая гостью. – Мы переодевались.

– Мы… Улаживали кое-что, – сказала мама, которая успела переодеться в сарафан и теперь пыталась пригладить растрепавшиеся волосы. – О, – сказала она, выходя вперед. – Прошу меня простить. Дорогой Бен, тебе следовало бы сказать мне, что к нам пришли.

– Белинда Бошан, – сказала Белинда и протянула маме руку. – Я ужасно опоздала, и это мне следует извиняться.

– Мы думали, вы приедете сегодня вечером, – сказала мама и пожала ей руку. – Милый, неужели ты все это время прозябал на крыльце, гадая, куда мы пропали?

– Нет-нет, я не давала Бену скучать, – поспешно ответила за Бена гостья и улыбнулась. – Здравствуйте, мистер Уайлд! Белинда Бошан. Я так благодарна, что вы оба пригласили меня. – Она бросила быстрый взгляд на маму, но тут же снова перевела глаза на отца.

Тот засмеялся.

– Не стоит благодарности, моя дорогая, – сказал он и пожал ей руку. – Кеннет сказал, у вас прекрасный голос. Мне очень жаль, что произошло такое досадное недоразумение.

– Спасибо, – сказала Белинда и посмотрела на пол. Бен, следя за ней, чувствовал себя слегка странно-его сердце как будто переполнялось, и ему хотелось заплакать. Он тайком потянул себя за шорты. Нет, пожалуйста, только не сейчас.

– Мне очень повезло, что вы здесь и научите меня кое-чему, – сказал папа, почесывая шею и жестом приглашая ее снова садиться. – Выпьем? Алтея, дорогая, останься здесь и поговори с Белиндой Бошан. – Он чмокнул маму в голое плечо, и она прикрыла глаза, поймав его пальцы, слегка сжавшие ее сзади за шею.

Бен с неприязнью гадал, чем они занимались сверху. Его родители были ужасны во всем, что касалось этого. Однажды он встал выпить воды поздно ночью и слышал, как они делали это на крыльце. На крыльце-при том что у них отличная спальня.

Когда Бен вернулся с мартини для мамы и имбирным элем – «О, прошу вас, нет-нет, я так неопытна, когда дело касается алкоголя»-для Белинды Бошан, та, поджав ноги и заведя волосы за уши, увлеченно слушала маму. Папа угощал дам вкусными крохотными сырными бисквитами из тех, что Уайлды приберегали для гостей, и они вместе смотрели в сторону моря, где крыши пляжных домиков, казалось, плавились от жары.

– Наши занятия пением, – напомнил папа. – Как вы планируете организовать их?

Белинда Бошан села прямо и разогнула ноги.

– Совсем забыла! У меня с собой небольшая гитара. Я научу вас песне и удостоверюсь в том, что у вас легко получается ее исполнять. Мистеру Рочестеру следует звучать могущественно. Не стесняться. Излучать уверенность. Он из тех мужчин, что…

– Я знаю, каков мой персонаж, спасибо, – перебил ее папа сухо.

Лицо Бошан стало малиновым.

– Я… Простите меня. Я просто говорила про песню.

– А я вас просто поддразнил, – улыбнулся папа.

Что случилось с ее голосом? Почему она стала учителем? Почему ее волосы были светлыми в одних местах и темно-янтарными в других? Был ли у нее бойфренд? Бен пожирал ее голодными глазами, словно она была экзотическим животным, способным в любой момент сбежать, раствориться в этом жарком дне.

К счастью, в это время, вволю наболтавшись с другими детьми у пляжных домиков, вернулись Корд и Мадлен, и он смог позволить себе расслабленно откинуться назад, предоставив им обсуждать Белинду Бошан, ее волосы и ее сандалии, ее ожерелье – «Какое чудесное? Вы сами его сделали?»-«Нет, моя мать привезла его из Марракеша».

В такой болтовне он был совершенно безнадежен. И только когда они мыли руки к обеду, он поинтересовался у Корд:

– Как думаешь, она хорошая? Я надеюсь, что да. Не хочу, чтобы она испортила наш отпуск.

– Она ничего, – мрачно ответила Корд. – Но ей нужно носить бюстгальтер. Нельзя допустить, чтобы они болтались туда-сюда у всех на виду, и мне все равно, что там думают в Движении за освобождение женщин. Маме это тоже не понравится.

Глава 9

Белинда Бошан должна была остаться только на две ночи, но не уехала даже спустя неделю. Дядя Берти объявился после двухлетнего отсутствия, козыряя загадочным фингалом под глазом, который, по его словам, заработал в споре с воинственным молочником, заблокировавшим ему дорогу. Папины старые друзья Гай и Оливия де Кетвиль тоже приехали на выходные: они знали Кеннета, крестного отца Белинды – в мире мамы и папы все знали друг друга. В отличие от реального мира, где, как обнаружил Бен, все совсем не так.

Пока у них гостили де Кетвили, Бен спал на диване, дядя Берти – в гамаке на крыльце, что ему очень нравилось, а Мадлен пришлось отправить назад к отцу, хотя Корд и считала, что это очень жестоко. Мама была непоколебима и сказала, что Мадлен все-таки нужно показаться дома хотя бы несколько раз за каникулы, потому что полностью игнорировать ее отца нечестно. Корд ответила, и, как полагал Бен, вполне справедливо, что, если он так ненавидел бухту Уорт, зачем было вообще приезжать сюда каждый год.

Йен Флэтчер пришел забрать Мадс после чая, и Корд принялась пристально его разглядывать – раньше они его никогда не видели. Он был тощим и жилистым, носил маленькие щетинистые усы на длинном лице, а голову его венчал такой же щетинистый пучок волос.

– Он похож на зубную щетку, – сказала Корд, и Бен подавил нервный смешок. Отец Мадс не проронил почти ни слова, не встречался ни с кем глазами, а с Мадс говорил, уставившись в пол. Мама пригласила его выпить, и он отказался; Бену понравилось, что она попыталась быть дружелюбной.

– Спасибо, но нам пора возвращаться, – сказал он Мадс, и она потащилась за ним с опущенной головой, вяло махнув рукой на прощание. Корд сжала руку Бена. Им очень не нравилось, что она оставалась с ним в доме Бичез. Ее дом теперь был здесь, с ними, а не с отцом.

Гостья делила комнату с Корд, которая вела себя с нею странно. Бен понимал, что сестра влюбляется в Белинду, и это ему не нравилось. Корд частенько западала на людей: на преподавательницу французского и на Каролин, которая играла в школьной пьесе. В то лето она очень увлеклась поэзией и песнями и постоянно цитировала все, что говорила Белинда. Кроме того, она перестала заплетать волосы в косы, даже несмотря на то, что в отличие от стекающих по плечам волос Белинды, напоминающих покрытую рябью морскую гладь на солнечном свету, ее коричневые волосы, высушенные морем и солнцем, торчали во все стороны.

Они вместе пели в их комнате, и Бен все слышал. Это умиляло. Корд редко пела перед родителями. Она пела в доме, только когда мама загорала на крошечном участке песка перед домом, куда попадало солнце. Обычно по утрам Белинда Бошан тихонько бренчала на своей гитаре, ожидая, пока папа выйдет на крыльцо для репетиции, в ходе которой он смеялся, а она мягко его подбадривала. Она была хорошим учителем, Бен это понимал, особенно с учетом его богатого опыта с плохими. Папин голос совсем не годился для пения, хотя для разговоров он, очевидно, был более чем хорош. Начиная петь, он издавал звук, похожий на хрип висельника; это стало чем-то вроде семейной шутки, и, хотя, когда дети были помладше, папа пел часто и громко, с годами он оценил уровень своих способностей. Он даже отказался от нескольких ролей, в которых нужно было петь. Бен удивлялся, почему отец решил сниматься в «Джейн Эйр»[70], разве что только потому, что все вокруг говорили, что это будет следующий «Хартман-Холл». Под новый сериал выделили большой кусок эфирного времени на Би-би-си в воскресенье вечером, а стартовал он спустя неделю после окончания показа «Хартман-Холл».

Гай де Кетвиль тоже получил небольшую роль в «Джейн Эйр». Его жена, Оливия, была прекрасной театральной актрисой. Обычно Бен и Корд избегали театра – в детстве их заставляли туда ходить, и в их памяти осталось только ощущение слишком колючего вельвета, которым были обиты сиденья в их ложе: он мешал им уснуть. Однако в прошлом году им по-настоящему понравилась одна постановка, в которой играла Оливия. Алтея отвела их посмотреть на папу, игравшего Ника Боттома в постановке «Сон в летнюю ночь» в театре под открытым небом в Риджентс-парк. Оливия в тот вечер играла Титанию. На закате в ветвях зажглись сказочные мерцающие огоньки. Это выглядело настолько волшебно, что дети искренне смеялись и над поцелуем сквозь щель в стене, и над грубыми механиками[71]. Папа играл очень смешно, а в конце пьесы помахал прямо им и назвал их по именам, и все повернулись посмотреть на них, и посылали им воздушные поцелуи – Бену это очень не понравилось, а Корд, напротив, упивалась вниманием весь вечер. Оливия в роли Титании была прекрасна – ужасающа и глупа одновременно. В золотом головном уборе, с сине-зеленым гримом; за ее спиной простирались крылья, а голос звучал пронзительно, со страстной хрипотцой. Она совсем не походила на обычную Оливию, элегантную и слегка надменную, немногословную и всегда с идеальной прической. После спектакля, когда они встретились в театральном баре, дети долго стеснялись заговорить с Оливией, хотя она снова стала собой и переоделась в полосатый топ и укороченные брюки.