Читать интересную книгу В аду повеяло прохладой - Максуд Ибрагимбеков

Вертолет, который неожиданно появился из-за холма и начал плавно снижаться, шел бесшумно. Он был дивной красоты, с линией хрустальных иллюминаторов вдоль всего блестящего, цвета морской волны корпуса, а своей совершенной обтекаемой формой напоминал белугу, несущую в чреве крупнозернистую икру высшего сорта. Шума от него было не больше, чем от лопастей ветряной мельницы при умеренном южном ветре – гилаваре.

Пораженные роскошным зрелищем сельчане перевели взгляд на председателя сельсовета.

– Правительственный… – многозначительно поджав губы, объяснил Самандар.

Он жестом пригласил присутствующих подойти к вертолету, который приземлился на лужайке в десяти метрах от трибуны с микрофоном.

Дальнейшее происходило в строгом соответствии с планом. Как только раскрылась дверь и на землю начал плавно сползать трап, все его четыре ступени тут же стали осыпать цветами, а оркестр в зажигательном темпе заиграл «Марсельезу». Предполагалось, что после «Марсельезы» будет исполнена увертюра из оперы Гаджибекова «Кёр-оглы». Первой из вертолета вышла чета Вернье, но, так как трап был узким, Пьер пропустил улыбающуюся жену вперед. Встречающие в восторге закричали приветствия на вполне французском языке и разом подняли над головами плакаты с портретами Хрущева и де Голля.

Самандар не спускал зоркого ястребиного взгляда с трапа и, как только нога Марион Вернье коснулась земли Амбурана, дал условную отмашку правой рукой. Встречающие делегацию по четко отработанной схеме расступились, и мадам Вернье увидела у своих ног лежащего на боку барана с позолоченными рогами, который, как ей показалось, смотрел на нее пристальным взглядом, исполненным укора и печали. В то же мгновение Самандар подал второй знак, и нарядный Газанфар под звуки «Марсельезы» мгновенно, в одно касание, острым ножом от уха до уха перерезал барану горло, из которого обильно хлынула кровь. Баран жутко захрипел, и в его глазах уже нельзя было прочитать ни печали, ни укора. Мадам Вернье пронзительно вскрикнула и упала навзничь на обагренную кровью траву рядом с бараном.

Переполох начался такой, что Сеймуру подойти к Марион не удалось. Клода он тоже видел лишь поверх голов взволнованных сельчан. Он подбежал к стоящему поодаль сельсоветскому грузовику, борта которого были оклеены приветственными лозунгами, и попросил водителя, чтобы тот быстро съездил в совхоз и привез доктора Аслана.

– Быстро! Доктору скажешь, что у женщины сердечный приступ.

Сеймур не был уверен, что водитель Самандара его послушается, но тот, почтительно выслушав его, услужливо кивнул, и машина рванула с места выполнять распоряжение.

Сеймур вернулся к вертолету. Самандару вместе с двумя заместителями и Газанфаром удалось к этому времени оттеснить толпу, и теперь рядом с мадам Вернье и зарезанным бараном оставались лишь члены делегации. Две дамы из Красного Креста совершенно без пользы для Марион заламывали руки и искусно манипулировали кружевными платочками. Казалось, что, по крайней мере, одна из них вот-вот тоже упадет в обморок, но, по-видимому, отсутствие вблизи предмета, напоминающего диван или тахту, заставило ее передумать.

Внешне спокойствие сохраняли только Клод и представитель ООН, высокий, сутулый человек, напоминающий зорким взглядом и крючковатым носом старого горного орла, случайно залетевшего на морское побережье. Клод стоял на коленях, склонившись над Марион со стаканом воды, а мужчина, похожий на орла, внимательно вглядывался в безоблачный горизонт. У входа в сельсовет Сеймур увидел Назимова, тот стоял неподвижно со странным выражением лица человека, внезапно увидевшего, как в его спальне дворовая кошка доедает мышь на его любимой подушке. Сеймуру удалось подойти совсем близко к Клоду, он пытался поймать его взгляд – ив это время он услышал, как незамеченный им ранее член ЦК компартии Азербайджана, первый секретарь Сталинского райкома Афрасиаб Куткашенлы сказал Самандару:

– Чтобы сегодня же заявление об уходе было на моем столе!

– Как я могу уйти раньше срока, если меня избрал народ? – огрызнулся Самандар в ответ на неожиданное предложение высокопоставленного родственника. – Я-то уйду, что народ скажет?

– С народом я договорюсь сам. А ты… После того как иностранцы уедут, чтобы ноги твоей не было в Амбуране! Не дай тебе бог здесь хоть раз появиться!

– За что? Что я тебе сделал?! – заныл Самандар.

– Что сделал? Ты погубил меня! Сегодня среди бела дня при свидетелях ты меня убил. И весь Сталинский район опозорил.

Торопливым шагом вернулся Назимов. По его решительной походке и выражению лица было видно, что командование дальнейшими событиями поручено ему. Почти одновременно с возвращением Назимова подъехал грузовик, из кабины которого выскочил доктор Аслан.

Сеймур крепко ухватил его под руку и подвел его к Марион.

– Доктор, – представил он. Это были первые слова, которые Сеймур сказал Клоду. Со времени приземления вертолета прошло девятнадцать минут.

Доктор внимательно послушал сердце Марион. Она открыла глаза и удивленно смотрела на незнакомого человека в белом халате.

– Все в порядке, – успокоил ее доктор. – Мы сейчас вас перенесем.

Сеймур перевел ей слова доктора.

– Сейка, – Марион улыбнулась слабой улыбкой. Дыхание у нее было прерывистое, ей было больно, и говорила она с трудом. – Вот мы и увиделись.

Марион ответила на все вопросы врача. Аслан удовлетворенно кивнул и попросил Сеймура доставить из совхозного медпункта носилки.

– Вставать ей нельзя. Перенесем на носилках.

Сеймур немедленно послал водителя в совхозный медпункт за носилками. И тут вмешался Назимов. Ни к кому конкретно не обращаясь, он, раздельно произнося каждое слово, объяснил, что носилки не понадобятся, потому что он получил указание незамедлительно отправить иностранную делегацию на вертолете в Баку, где в лучшей городской клинике мадам Вернье будет оказана квалифицированная помощь.

Назимова перебил доктор Аслан.

– У больной предынфарктное состояние. Перепад давления в вертолете может ее убить. И по трапу ее поднять невозможно, – объяснил Назимову Аслан. – Необходимо, чтобы она осталась здесь.

– Вы не поняли, – сказал Назимов с металлом в голосе. – Вертолет с делегацией отправится в город. Сейчас же! А вам я запрещаю вмешиваться!

На доктора Аслана слова Назимова произвели совсем не то впечатление, на какое рассчитывал капитан.

– Иди! Слушай, иди лови своих шпионов! – сказал внезапно рассвирепевший доктор. – А в лечение больных не вмешивайся, не твоего ума это дело!

Осторожный Назимов не счел для себя возможным на глазах иностранцев препираться с взбунтовавшимся сельским лекарем. Он что-то пробормотал себе под нос и отошел в сторону.

– Что они говорят? – нетерпеливо спросил Клод.

– Они говорят, что Марион нельзя лететь и она останется здесь, пока состояние ее не улучшится.

В обстановке всеобщей растерянности руководство взял на себя Аслан, который объявил, что больную незамедлительно следует перенести на носилках в теплое помещение, но ему неизвестно, есть ли поблизости такое помещение. Он обратился к Назимову:

– Вы можете что-нибудь предложить?

В ответ Назимов молча кивнул и указательным пальцем правой руки поманил к себе Самандара.

– Ты слышал, что сказал доктор?

– Нет.

– Очень хорошо. Подбери несколько человек, пусть они отнесут носилки с мадам иностранкой на ближайшую благоустроенную дачу. То есть на дачу родителей Сеймура.

От неожиданности у Самандара вытянулось лицо:

– Почему туда?

– Ты понял, что я сказал? Быстро!

Марион перенесли на носилках на дачу Все полчаса, пока ее несли, зонтик над ней поочередно держали две дамы из Красного Креста. Эта дача до войны считалась лучшей в Амбуране. К удивлению Сеймура, и дом, и сад выглядели ухоженными. Со второго этажа спустили двуспальную кровать и поставили ее у окна с видом на море. Еще через пятнадцать минут из города примчались с включенной сиреной две машины «скорой помощи», вызванные товарищем Назимовым. На одной приехала бригада медиков, на второй привезли оборудование, которое немедленно перенесли в дом.

Приехавший профессор Таривердиев, маститый кардиолог, высокий человек с жизнеутверждающим выражением тщательно выбритого лица, осмотрел Марион. Узнав, что прежде сердечных приступов у нее не было, профессор улыбнулся и бодрым голосом сказал, что волноваться ей не стоит, а следует спокойно лежать и думать о приятных вещах, все остальное дело медицины. Он приказал медсестре сделать больной две инъекции и поставить капельницу. В открытую дверь Сеймур видел, как Назимов, который все время стоял за спиной врача, вынул из коробки с ампулами вкладыши и украдкой сунул их себе в нагрудный карман.

С Марион осталась медсестра, а все прочие вышли в соседнюю комнату, где состоялся консилиум с участием профессора Таривердиева, доктора Аслана и товарища Назимова. Известный кардиолог к доктору Аслану относился уважительно, называл его коллегой.