Дом сиял, как в лучшие времена. Пахло свежестью, влажным деревом, ветер раздувал белые кружевные шторы, и, когда они, надуваясь как паруса, взлетали вверх, в окнах открывалось ярко-синее, подсвеченное вечерним солнцем небо. На террасе Лиза накрывала на стол. К обеду она поджарила курицу — румяные кусочки, переложенные дольками чеснока и ломтиками лимона, аппетитно смотрелись на пожелтевшем кузнецовском блюде. Лиза резала помидоры, сыр, зелень, разливала по стаканам гранатовый сок.
— Не хватает одуванчиков. — Я не смогла сдержать улыбку.
— А ты помнишь одуванчики? — удивилась Лиза.
— Конечно! Раньше ты без них не могла обходиться.
— Прекрасно могла! — Лиза скроила лукавую рожицу. — Просто я заметила, что одуванчики раздражают Инну Владимировну.
— Было дело, — согласилась я.
— А мне так хотелось ее позлить! Такой она была правильной, положительной, терпеливой…
— Булка с маслом и с изюмом! — подсказала Ленка. — Ты даешь, мам! Бабушка у нас совсем не такая!
— Что делать? — Лиза простодушно пожала плечами. — Теперь мне иногда кажется, что в молодости я вообще видела мир сквозь кривое зеркало.
— Брось ты! Все дело в том, что свекровь — особый случай. Редко у кого отношения складываются.
— Но объективно наши отношения должны были сложиться, — заметила Лиза серьезно. — Она не ревновала сына ко мне, а Лешка не воспитывал меня на примере мамочки. Знаешь, некоторые мужчины это любят!
— Как в том анекдоте, — подсказала Ленка.
— Вот именно.
— Расскажите анекдот.
— Рассказывай, — обратилась Лиза к дочери. — Ты в этом деле специалистка.
— Короче, одна фемина, — начала Ленка, — жалуется подруге, что муж достал ее разговорами про маму. «Это все потому, что он в тебе не видит женщину!» — объясняет френда. На следующий день тетка вырядилась в черное белье, черные чулки, черные длинные перчатки и в таком прикидоне поджидала мужа с работы. Он увидел ее, стреманулся и спрашивает: «Боже мой, почему ты вся в черном? Что-то с мамой?» — Ленка засмеялась. — Вот такой чувак, упертый по жизни!
— Нам не дано предугадать… — тихо произнесла Лиза. — Лен, поставь чайник. Я в последний момент вчерашние пирожные с собой прихватила.
— О, это круто! — обрадовалась племянница.
— И давай курицу ешь! Нельзя одними пирожными питаться!
— Хватит прессовать, мам, — поморщилась Ленка, и я вспомнила, что еще недавно в подобных случаях она употребляла другое выражение: не грузи.
Глава 9
В пирожных почти не было теста — орехи, шоколад и сливочный крем. Лиза отрезала себе половинку, а мы с Ленкой не удержались и съели по два каждая.
— Сегодня придется не ужинать, — пробормотала я, успокаивая нездоровую совесть.
— Ну чего ты переживаешь? — засмеялась Лиза. — На воздухе всегда хочется есть! А после обеда можно пройтись.
— Это без меня, — отрезала Ленка. — Я сейчас буду «Клон» смотреть.
— Посуду помой.
— А кто ее всегда моет?! Ты думаешь, Наташ, она хоть что-нибудь дома делает?! Да ни в жисть! Я должна и готовить, и убираться! Один раз курицу пожарила, и то мне придется вымыть посуду.
— Не заводись! Я много работаю.
— Ряботаю, — передразнила Ленка.
— Не хочешь — не мой. Придем с прогулки, сама помою. Пошли, Наташ!
Поверх открытого джинсового сарафана Лиза накинула темно-синий шерстяной жакет и вышла на улицу. В саду уже вовсю ощущался вечер. По усыпанной росинками траве скользили длинные лиловые тени, птицы смолкли, воздух застыл, словно тоже собирался уснуть. Дойдя до калитки, я почувствовала озноб. Пришлось идти домой за свитером.
— У тебя только что мобильник звонил, — оторвавшись от экрана, сообщила Ленка. — Чего ты его в сумке оставляешь? Таскала бы с собой!
У самой Ленки телефон неизменно болтался на шее, и, даже лежа на диване, она не хотела снимать его. Я сунула мобильник в карман и вернулась к Лизе.
— Ну, где будем гулять? — спросила она.
Мы вышли за калитку и побрели вдоль нескончаемого забора Ольги Константиновны.
Земли у нашей соседки очень много. Огромный участок приобрел ее муж — начальник местной железнодорожной станции. На участке он выстроил дом, трехэтажный, с двумя верандами, и обнес его высоким забором, который выкрасил коричневой краской. Теперь забор сильно облез, дерево стало серым, местами почти черным, а хозяина дачи давно уже нет на свете. Вскоре после того, как строительство дачи завершилось, мужа Ольги Константиновны обвинили в каких-то должностных махинациях, и от сердечного приступа он скончался в тюрьме. Вина его до сих пор не доказана и не опровергнута… Я оглянулась на мрачную громаду забора и предложила Лизе:
— Пойдем к озеру.
— Пойдем. — Лиза зябко запахнула жакет. — Холод жуткий, а днем жара, как в пустыне.
— Думаешь, почему? — спросила я машинально.
— Так чего думать?! Экологическая катастрофа, разрушается озоновый слой, предохраняющий землю…
Я не дослушала — отвлеклась на звонок мобильного телефона. Определитель высветил неизвестно чей, но смутно знакомый номер. Убедившись, что это не Лешка и не Любаша, я сказала «алло».
— Куда ты пропала?! — Голос Глеба слышался так ясно, будто сам Глеб стоял рядом со мной на тропинке, ведущей от дачного массива к озеру. — Я весь день тебя ищу!
— Что значит — пропала?
— И к телефону не подходишь!
— А что случилось-то?
— Как это что? Сегодня с утра я зашел к тебе…
— Зашел ко мне? Зачем?
— Ну зачем заходят к невесте? Хотел тебя увидеть. Игорь нас на выставку приглашал. Забыла?
— Знаешь что, Глеб? Перестань, а? Никакая я тебе не невеста!
— То есть как это не невеста? А банкет? Мои друзья? Ты что же, решила всех обмануть?!
— Это ты решил! Заставил меня сыграть в дурацком спектакле!
— Вот уж не думал, что ты все так превратно истолкуешь.
— Нечего было истолковывать! Ты что мне сказал на прощание?! Молодец, хорошо сыграла роль!
— Ну… я не совсем правильно выразился… — Он немного замялся.
— А по-моему, ты выразился очень точно, что имел в виду, то и сказал.
— Ну все, Наташ. Через полчаса буду у тебя. При встрече поговорим.
— Меня нет дома.
— А когда ты вернешься?
— Когда захочу!
— Наташа, — теперь Глеб говорил тише и не так уверенно, — нам нужно поговорить! Скажи, куда я могу приехать…
— Не надо никуда приезжать!
— Когда мы увидимся?
— Не знаю.
— Ты ведешь себя некорректно.
— То же самое могу сказать о тебе!