И вот настал час отмщения. Графа дождалась, когда враги покинут свою «медузу», оставив на дежурстве всего одного сородича. Она уже давно натаскала и зарыла у подножия колокола целый арсенал полезных вещей. Чужаки, как обычно, прикрыли наружную дверь, и никто не заметил, что она (как это было последние два раза) осталась незапертой – Графа успела просунуть в щель тонкий плоский камень. Уходя, чудовища не обращали внимания, плотно ли закрыт вход в колокол. Всё равно промежуточная пещера была заполнена водой. Они, как поняла Графа, пребывали в твёрдой уверенности, что никто не посмеет на них напасть. Пришельцы создали вокруг дома хорошо просматривающуюся зону, только не предполагали, что столкнутся с Графой, догадливой, внимательной и храброй рыбкой, наставницей Летучей голландки.
Рыбёшка осторожно проскользнула в пещеру, которая, к её удивлению, была освещена у свода небольшими беловатыми прямоугольниками. «Что ж, – подумала Графа, – так даже лучше». Она вооружилась ножом и кусочком камня. Тихо скользя вдоль стены, рыбка находила еле заметные щели и с силой тыкала туда металлическим орудием. Были там и выпуклые образования, похожие на ракушки. Графа обводила вокруг них лезвием и ударяла сверху камнем. Внутри колокола началось шевеление – чужой услышал подозрительные звуки. Графа методично продолжала свою разрушительную работу. Она почувствовала, что противник нервничает, что он не понимает, кто смог так незаметно подобраться к дому и наделать столько шуму. Внезапно под ударами лезвия кусочек стены открылся – внутри Графа нашла много тонких нитей. Рыбка стала остервенело кромсать их. Она с детства привыкла царапать и скрести твёрдые поверхности, и её плавники делали эту работу сноровисто и чётко. Только тогда её переполняла жажда творчества, а теперь Графой двигала ненависть. Она услышала странный протяжный вой и с торжеством увидела узкую полоску света – это слегка приподнялась внутренняя дверь. Графа стрелой метнулась вниз и подсунула под дверь кусочек камня: вода потекла внутрь. Теперь в её плавниках оставался нож. И она резала и рвала пёстрые нити, била по стенкам, инстинктивно находя самые уязвимые места. Внезапно лезвие застряло между твёрдыми плоскими камнями округлой формы. Графа не смогла его вынуть – оно как будто прилипло. Свет сразу погас, и рыбка очутилась в полной темноте. Двигаясь на ощупь, она выбралась из дома. Вдали мелькнули огоньки – это возвращалась домой стая хищников, несущих в щупальцах светоносные трубки. Свет от них был совсем слабый и с каждой минутой становился всё бледнее. У чужаков имелось оружие. Графа не раз видела, как они направляли короткие палки на своих беззащитных жертв, и те цепенели на месте. Но теперь, оставшись одни во мраке, пришельцы не могли не только воспользоваться оружием, но и найти свой затопленный дом. Графа стала медленно подниматься, оглядывая поле битвы. «Ступай, малышка, – услышала она вдруг над ухом, – мы с ними разберёмся». Это был акула Гельмут. Её экономный муж прекрасно ориентировался в темноте. За ним Графа разглядела силуэты других акул и маленькие огоньки глубоководных рыб. «Не надо светиться, они убьют вас», – успела сказать Графа и почувствовала, что силы оставляют её.
Она очнулась в своей старой норке на ложе из водорослей. Рядом сидела Летучая голландка. Она бережно взяла израненный плавник Графы и поцеловала его. «Всё в порядке?» – спросила Графа, пытаясь встать. «Всё в порядке, – отвечала подруга, – самые крепкие рыбы навалились и столкнули твёрдую медузу в глубокую пропасть. Теперь она не будет вредить нам и нашему океану!» Графа облегчённо вздохнула.
Понемногу жизнь налаживалась, беженцы возвращались и заселяли покинутые дома. Гельмут дал Графе развод, но просил всегда обращаться к нему, если будет нужда в нём или в его фирме. В конце концов, он женился на одной симпатичной акуле, страстной почитательнице таланта Летучей голландки. А Графа открыла школу, куда рыбы считали за честь приводить своих мальков.
Графа не раз думала потом, что любовь к писательству оказала ей неоценимую услугу. И она иногда вспоминала о прошлом на занятиях, показывая детям свой натруженный плавник, и мальки восхищённо слушали её простой рассказ и начинали с новым рвением бойко-бойко скрести кораллами и другими пригодными для письма предметами по раковинам, плоским камням или по дну, старательно выводя буквы рыбьего алфавита.
Колонизация планеты Х
Разглядывая чужое звёздное небо, инженер-электронщик Сказкин думал о родной Землю. Планета Х инженеру не нравилась, но покинуть её было не в его власти. Два года исправления! В тридцатилетнем возрасте это кажется очень долгим сроком. Сказкин горестно вздохнул, вспоминая недавнее прошлое.
Ночной звонок в дверь. Улыбчивые люди в белом. Камера предварительного заключения. Быстрый и несправедливый суд.
– Господин Сказкин, вы исчерпали дозволенный лимит матоизъявления. Два года колоний!
Сказкин и не заметил, когда успел публично произнести три разрешённых матовыражения. И теперь исправление, неизвестность и несмываемое клеймо матерщинника по возвращении домой. О! Если бы он сдержался тогда на вечеринке! Но он так давно не был в тёплой компании и не пил хорошего виски! Работа в лаборатории, множество интересных проектов. Всё пошло прахом из-за речевой несдержанности. Сказкин вспомнил, как другой претендент на кресло заведующего отделом, тощий Тюлин, с хитроватым выражением на обычно скучной и пресной физиономии подливал ему спиртное. Мерзкий интриган! Он и разрешённых-то грубостей ни разу не сказал. Зато силён в подковёрной борьбе.
Его размышления прервал охранник, приветливый парнишка лет восемнадцати.
– Прошу вас к начальнику, – вежливо откозырял он зеку.
«Наверняка пошёл добровольцем, нарабатывает стаж для зачисления в университет», – подумал инженер.
Начальник колонии планеты Х встретил Сказкина, не вставая с кресла.
– Я хочу выразить протест, – запальчиво начал Сказкин, – я не ожидал, что меня сошлют на другую планету! Ведь оставили вы на Земле господина Трындина! А у него целых пять реченарушений!
Начальник помолчал, внимательно разглядывая Сказкина: карие глаза, тёмные волосы, долговязый, нескладный. Ведёт себя тревожно, как любой новичок. Ничего особенного, сработаемся.
– Господин Трындин женат, семейных так далеко не посылают, – веско произнёс он. – К тому же, вы профессионально подходите для колонизации Х. Матерщинников-учёных всё меньше и меньше. Как ни странно, они неплохо преуспевают в выдвижении новых идей и развивают науку. М-да. Без мата, увы, темпы колонизации заметно снижаются. Доказано британскими учёными и практикой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});