Читать интересную книгу Великокняжеская оппозиция в России 1915-1917 гг. - Константин Битюков

Тогда же, в середине октября 1916 г., в своем докладе императору М.В. Алексеев остановился на полном недоверии, которое оказывает народ правительству. Он сказал, что «народное негодование обращено на правительство и темные элементы, с которыми оно тесно связано в глазах и сознании народа». Он также обратил внимание императора, что «народная молва не отделяет Имени Императорского Величества от деятельности правительства… Спасать Имя Своего Государя, выделить Его в вероятные кровавые часы нашей истории из среды дряблого правительства – священный долг каждого верноподданного»[289]. В своих комментариях к данному документу историк С.В. Куликов отмечает, что «именно Алексеев своим всеподданнейшим докладом об ухудшении внутреннего положения империи по сути дела открыл длинную череду попыток “образумить” царя, исходивших осенью 1916 г. от его приближенных и родственников»[290], хотя, с нашей точки зрения, это было не начало, а лишь преддверие штурма.

В Петрограде 18 октября бюджетная комиссия Государственной думы при участии лидеров крупнейших фракций как представителей особых совещаний не согласилась с переводом продовольственного вопроса в ведение Министерства внутренних дел. Было также решено одобрить введение твердых цен на хлеб и продукты первой необходимости, что наносило удар по положению А.Д. Протопопова, поддерживавшего позиции банков и выступавшего за рыночное решение продовольственного вопроса[291]. На следующий день Прогрессивный блок отверг попытку А.Д. Протопопова примириться со своими бывшими коллегами[292].

22 октября министр внутренних дел потерпел, как казалось, окончательное поражение и в Совете министров, который семью голосами против шести высказался за сохранение продовольственного вопроса в ведении Министерства земледелия. Правительство выделило дополнительные суммы на организацию поставок продовольствия и топлива в Петроград[293].

На фоне начавшейся 17 октября в Петрограде волны забастовок и недовольства рабочих продовольственным положением тревоге лидеров левых фракций по этому поводу, а также экономическому и ведомственному вопросу была придана яркая политическая окраска. В печати продовольственные трудности стали связываться с именем Б.В. Штюрмера.

Последняя декада октября характеризовалась пиком политической активности депутатов накануне сессии Думы. Работа бюджетной комиссии, продолжившаяся с 24 октября, отошла на второй план. Главную роль стали играть активно проходившие заседания ЦК политических партий. 22–24 октября прошла конференция кадетской партии, на которой из-за боязни подтолкнуть революцию требование «правительства общественного доверия» было заменено на формулу «пожелания создания правительства из лиц, объединенных общностью близких неотложных задач, опирающихся в своей деятельности на большинство Государственной думы и проводящих ее программу»[294]. На конференции были персонифицированы и «темные силы» в лице Б.В. Штюрмера и А.Д. Протопопова. Имена Г.Е. Распутина и Александры Федоровны еще никто не смел предавать огласке. На следующий день после окончания конференции состоялось торжественное заседание Общества английского флага. Председатели общества М.В. Родзянко и посол Великобритании Дж. Бьюкенен пригласили многих депутатов Государственной думы, включая П.Н. Милюкова. В Петрограде считали, что лидер кадетов заранее обсудил свое выступление в Думе с английским послом[295].

Бюро Прогрессивного блока с 20 по 31 октября также провело пять заседаний, составляя и редактируя свою Декларацию. К 27 октября в основном был согласован текст заявления[296], а 29 октября – и тактика Прогрессивного блока, решившего не приступать к работе над бюджетом, пока на первом заседании не будут выслушаны по политическому вопросу все фракции Думы[297]. В этих выступлениях предполагалось потребовать создания министерства доверия и устранения влияния «темных сил» на императора.

Подготовительная деятельность депутатов была поддержана на съезде председателей губернских и земских управ, принявших 25 октября в Москве резолюцию с требованием министерства общественного доверия.

Правительство, казалось, отступало. Заболевший 24 октября Б.В. Штюрмер сообщил газетам, что заявления от правительства на сессии Думы не будет и что если он и будет выступать, то лишь с комментариями о бюджете Министерства иностранных дел[298]. Однако текст будущей Декларации Прогрессивного блока через депутата П.Н. Крупенского попал в правительство. Совет министров, собравшийся по этому поводу, через министра народного просвещения графа П.Н. Игнатьева известил думских деятелей в лице М.В. Родзянко, что если из Декларации не будет вычеркнуто слово «измена», то Дума будет распущена. Это произошло 30 октября. На следующий день, за сутки до открытия Думы, ее председатель прибыл по просьбе заболевшего Б.В. Штюрмера к нему на квартиру для переговоров. М.В. Родзянко не только отказался что-либо менять в Декларации, но и в подтверждение собственной правоты предъявил премьеру созвучную с Декларацией блока резолюцию съезда председателей земских губернских управ. Переговоры окончились тем, что М.В. Родзянко предложил Б.В. Штюрмеру уйти в отставку, а Б.В. Штюрмер на него за это… рассердился[299]!

В последние часы накануне открытия Думы решался не только вопрос о формулировках деклараций, но и продовольственный вопрос. Несмотря на принятое неделей ранее решение, 27 октября Министерство внутренних дел и Министерство земледелия нашли новую, более компромиссную формулу разделения полномочий при решении продовольственного вопроса: заведующий сельской продовольственной частью МВД В.В. Ковалевский становился товарищем Особого совещания по продовольствию[300]. Пересмотр распределения полномочий продолжился и на следующий день.

30 октября по настоянию Г.Е. Распутина после приемов Александрой Федоровной в Царском Селе Б.В. Штюрмера, а затем и А.Ф. Протопопова императрица направила Николаю II письмо с требованием передачи продовольственного вопроса в руки Министерства внутренних дел[301]. 31 октября в половине седьмого вечера, то есть меньше чем за сутки до открытия Думы, Николай II подписал в Ставке соответствующее распоряжение. Тем не менее его супруга собственной волей не дала ему ход.

31 октября советник А.Д. Протопопова П.Г. Курлов после беседы с начальником Петроградского гарнизона предупредил своего шефа, что если в ответ на протесты против такого решения Дума будет распущена и возникнут беспорядки, то он не уверен, можно ли их будет подавить. На совещании в министерстве, состоявшемся в тот же день, П.Г. Курлова поддержали товарищи министра, в том числе начальник департамента общих дел князь В.М. Волконский. В конце концов А.Д. Протопопов не решился взять на себя ответственность за решение продовольственного вопроса, отказавшись от главной составной части своей программы[302]. Срочно встретившись с императрицей, он заставил ее отложить объявление уже принятого решения и информировать об этом царя. Впрочем, кроме отказа императрица передавала царю также просьбу Г.Е. Распутина освободить обвиненного в предательстве бывшего военного министра В.А. Сухомлинова и бумаги о недобросовестности М.В. Алексеева[303].

Таким образом, все стороны отступили перед решающим сражением. Однако давление на императорскую чету планировалось оказать не только со стороны Думы.

«Вы, великие князья, прежде всего должны говорить с Государем, ибо вас это больше всего касается…»

В последних числах октября, когда требования думских депутатов резко политизировались и из обсуждения бюджета переросли в подготовку требований политического характера к правительству, а также после встречи в Ставке М.В. Алексеева с князем Г.Е. Львовым возникает мысль о дополнении думского давления на правительство личным давлением на императорскую семью в Ставке и Царском Селе. Для этой цели М.В. Алексеев и князь Г.Е. Львов решили использовать тех, чье недовольство существующим положением было известно и уже высказывалось прежде. Это были давний корреспондент царя А.А. Клопов и великий князь Николай Михайлович.

После визита 16 октября в Ставку князь Г.Е. Львов восстановил связь с А.А. Клоповым. Этот 75-летний чиновник, находившийся на тот момент в Петрограде, за неделю успел посетить великих князей в Крыму, а 24 октября уже направил телеграмму Г.Е. Львову из Киева[304]. Из своих бумаг А.А. Клопов извлек записку, написанную еще 7 марта 1916 г., в которой высказывалась мысль о создании ответственного министерства, возглавить которое должен был князь Г.Е. Львов. На тот же пост рекомендовался и министр просвещения граф П.Н. Игнатьев. Авторство данной записки долгое время было спорным вопросом. Но благодаря недавно проведенным исследованиям Б.М. Витенберга, можно утверждать, что автором записки был Я.В. Глинка (начальник канцелярии Государственной думы), который, однако, скрыл факт ее написания от своего патрона – М.В. Родзянко. Дело в том, что Я.В. Глинка являлся сторонником ответственного перед Думой кабинета, в то время как М.В. Родзянко предпочитал добиваться «создания объединенного правительства из лиц, пользующихся доверием страны». К тому же эта акция проводилась в интересах князя Г.Е. Львова[305]. Однако по неизвестным причинам от замысла послать записку императору в марте 1916 г. авторы отказались. А 26 октября эту же записку прочитал великий князь Николай Михайлович и вычеркнул из нее имя графа П.Н. Игнатьева, сопроводив свое решение замечанием: «Не надо портить положение графа Игнатьева»[306]. Николай Михайлович, хорошо зная характер Николая II, считал, что ему нельзя навязывать конкретных лиц. Кроме того, он не считал П.Н. Игнатьева подходящей кандидатурой на главный пост в правительстве, поскольку спустя лишь неделю упоминает в качестве претендентов на него только А.Ф. Трепова, А.В. Кривошеина и И.Г. Григоровича[307]. В целом Николай Михайлович одобрил записку, оставив в ее конце следующую пометку: «В общем хорошо, ясно и тепло. Да благословит Вас Господь! Н.М. 26.10. 1916 г.»[308]. Скорее всего, Николай Михайлович просматривал записку в Киеве, где находился в конце октября. Примечательно, что 26 октября местные газеты сообщили о приезде в Киев Я.В. Глинки[309].