Я ловлю, как мелькает кончик его языка, и меня тащит обратно к капоту машины Пакса, к его губам, обрушивающимся на мои, его языку, исследующему мой рот, его рукам в моих волосах и моему сердцу бешено колотящемуся о грудную клетку.
«Он такой же, как Джейсон. Как Кевин. Он употребляет. Ты никогда ничего не будешь значить для него».
Предупреждающий голос в моей голове прав. Если Дэш вводит этот яд в свое тело, значит, он сам и есть яд. Я впиваюсь ногтями в дверной косяк, изо всех сил стараясь придать своему голосу хоть какую-то властность.
— Тебе нужно домой, Дэш.
— А что, если я злился на тебя, потому что чувствовал себя глупо? — выпаливает он. — Послушай, я знаю, о чем ты думаешь.
Это уже интересно.
— И о чем же?
— Что я наркоман. — Он говорит это так легко, как будто слово «наркоман» — не проблемное слово, а я содрогаюсь от него.
— Хочешь сказать, что это не так?
Парень моргает. Упирается бедром в дверной косяк, перенося свой вес. Он смотрит мне в глаза, действительно смотрит в них, а потом говорит:
— Не так, как ты думаешь. Я никогда не прикасаюсь к действительно тяжелым вещам. У меня много пороков, но ничего серьезного. Я не трахаюсь с дерьмом, которое в конечном итоге трахнет меня в ответ.
— Значит, ты солгал?
— Приукрасил правду, — возражает он. — Я был зол.
И я должна ему поверить? Наркоманы склонны лгать. Они очень хороши в этом. Джейсон мог бы убедить мою маму, что небо почти все дни недели зеленое. Стоя там, перед теми надгробиями, я поверила Дэшу. Если бы я потратила какое-то значительное количество времени на то, чтобы сложить все причины, по которым мне не следует верить ему сейчас, но тогда бы стояла в дверном проеме до рассвета. Но... негодование наполняет мои вены, когда делаю шаг назад, открывая дверь в свою комнату немного шире. Глаза Дэшила слегка расширяются — очевидно, он не ожидал, что я поверю ему на слово.
Я выгибаю бровь, глядя на него.
— Что? Ты хочешь, чтобы я в четвертый раз велела тебе идти домой? — В идеальном мире парень бы развернулся, прошел по коридору и вышел из академии. Он бы ушел и не оглядывался.
— Я могу войти?
Олдермен сдерет с меня шкуру за это, если узнает.
— Да. Можешь войти. На минутку. — Я подчеркиваю последнюю часть.
Дэш не признает ограничения по времени, которое я установила для нашей полуночной встречи. Он входит в мою крошечную комнатку, словно в бальный зал большого поместья, высоко подняв голову, надменно сжав челюсти, как будто готов встретиться лицом к лицу с элитой Восточного побережья.
Титулованная, богатая, самоуверенная энергия, исходящая от него, когда Дэшил осматривает мою скромную, жалкую спальню, заставляет меня захотеть нырнуть под одеяло и исчезнуть. Но он, кажется, не замечает, как мне неловко. Дэш указывает на край моей кровати, подняв обе брови. Его волосы все еще мокрые, зачесанные назад, но теперь пара длинных, грязных светлых прядей упала ему на лицо.
— Не возражаешь, если я?..
Так вежливо. Ха! Хорошая шутка.
Он делает то, что хочет. Говорит, что хочет. Берет то, что хочет. Какая разница, если я откажу в его просьбе? Он все равно сделал бы это с плутовской ухмылкой на лице, поэтому Дэшил Ловетт за свою жизнь нечасто слышал слово «нет».
Натянуто улыбаюсь ему, пытаясь справиться со своими эмоциями. В какой-то момент меня потрясает тот факт, что парень, которым я была так одержима с тех пор, как появилась в Маунтин-Лейкс, сидит на краю моей кровати. В следующее мгновение я изо всех сил желаю, чтобы он встал и ушел. Никогда еще не была в таком противоречии. Даже когда Олдермен сказал мне, что Джейсон умер от передозировки, а моя мать, наконец, освободилась от этого больного ублюдка. Мой спаситель осторожно подошел ко мне с информацией, гадая, не захочу ли я вернуться в Гроув-Хилл, задавая вопрос с напряженными плечами, боясь того, каков будет мой ответ. Признаюсь, что этот ответ доставил мне неприятности.
Не потому, что я хотела вернуться к матери. То, что меня подобрал Олдермен, стало лучшим, что со мной когда-либо случалось. Но было и чувство вины. Олдермен называет это «виной выжившего». Я убралась из Гроув-Хилла ко всем чертям и никогда не оглядывалась назад. Моей матери не так повезло. В то время как мне выпал шанс стать новым человеком с многообещающим, светлым будущим, моя мама застряла в том доме с Джейсоном, избиваемая до синяков, работающая до изнеможения, чтобы накормить множество пристрастий своего дерьмового парня. Но она оставила меня с ним. Мама знала, что он хочет со мной сделать, и все равно оставляла меня с ним каждую ночь, когда могла бы взять меня с собой на работу. Ведь та всегда так делала, пока не появился Джейсон.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дэшил устраивается на моем пуховом одеяле, прислоняется спиной к стене, оглядывает комнату, и я борюсь с желанием громко рассмеяться. Он здесь так неуместен. Парень рассматривает все мои книги и одежду, которую я забыла сложить перед сном, перекинутую через спинку стула за письменным столом, телескоп на подставке в углу и полароидные фотографии, прикрепленные к стене рядом с моими звездными картами…
— У тебя много вещей для такого маленького пространства.
— Прости. Должна ли я выбросить несколько вещей? Освободить место для твоего эго?
Дэш улыбается, но улыбка не доходит до его глаз.
— Просто наблюдение. Не нужно огрызаться. Мы никогда не будем вести вежливый разговор, если ты будешь оскорблять меня каждый раз, когда открываешь рот.
— И почему мы снова пытаемся вести вежливый разговор? Потому что, по-моему, совершенно ясно выразилась сегодня днем. Я не хочу иметь ничего общего с парнем, который... — Я чуть не падаю замертво, когда Дэш хватается за нижнюю часть своей влажной футболки и стягивает ее через голову. И теряю ход своих мыслей. — Э-э... извини… что... Ох! Эм... нет... нет, надень ее обратно. Немедленно надень ее обратно.
В Вульф-Холл отсутствует строгий дресс-код, но администрация академии настаивает на том, чтобы ее студенты всегда носили одежду. Я видела Дэша в боксерах в больнице, но была слишком ошеломлена всей этой кровью, чтобы разглядывать его. Теперь же я могу рассмотреть тело парня. Его грудь сплошные мышцы, кожа теплого золотистого цвета. Стараюсь не позволять своему взгляду опускаться вниз, но вскоре он перемещается с ключиц парня на грудные мышцы, беспомощно скользя по его прессу, прямо к…
«О боже мой. О, мой добрый гребаный бог, я только что посмотрела прямо на его член».
Смех наполняет мою маленькую спальню.
— Все в порядке, Мендоса? Кажешься немного взволнованной.
Да как он смеет быть таким самодовольным. В моей спальне. Он появляется здесь посреди ночи, промокший насквозь, чертовски дерзкий, устраивается поудобнее, а потом снимает футболку? Серьезно, в какой реальности я живу? Откидываю голову назад так сильно, насколько это физически возможно, уставившись в потолок.
— Просто оденься, Дэш. Я не шучу. Ты... Подожди! Какого черта ты делаешь?
Я скажу вам, что он делает. Парень поднимается на ноги. Стоит всего в нескольких сантиметрах от меня, расстегивает джинсы и стягивает их вниз.
— Стой, стой, стой! Ты не можешь просто появиться на моем пороге, раздеться и ожидать, что я просто… — Я запинаюсь и слегка взмахиваю руками. Должно быть, выгляжу как идиотка, открывая и закрывая рот, но, очевидно, я не очень хорошо справляюсь с тем, что происходит.
Подтянутые ноги.
Обтягивающие черные боксеры.
Слишком обтягивающие.
Я вижу очертания его барахла сквозь ткань и не могу перестать смотреть.
«Господи, Карина, прекрати, бл*дь, пялиться!»
— Что? — безжалостно хихикает Дэш, наступая на скомканную материю у своих ног и вылезая из штанов. — Ожидаю, что ты просто... что?
— Пересплю с тобой, — шиплю я. — Просто позволю тебе пихнуть в меня.
При этих словах Дэшил падает обратно на кровать, подавив приступ смеха.
— Не волнуйся. Я не планирую пихать в тебя.