на земле в тяжелые моменты держит, во-первых, инстинкт самосохранения, а во-вторых, надежда. Надежда на то, что еще не все упущено, что все еще возможно. Возможно еще создать семью, любить своих домашних, своих детей, свою жену. Возможно сделать хороший фильм, честный, настоящий, который будет лучше того, что я сделал до этого.
История 10
Юлия Лукшина, сценарист, писатель, преподаватель
1. Иногда мне кажется, что я — шпион и занимаюсь тем, что понимают исключительно другие шпионы, а для остальных мы мимикрируем под так называемых обычных людей. «Ты вечно занята, что ты все время делаешь?» — это повторяющийся, слегка недоуменный вопрос со стороны друзей и знакомых. Но кто же будет слушать увлекательный рассказ про седьмую итерацию пилота, кроме тех, кто в теме?
Я пришла в кинодраматургию из журналистики, закончив в 2006 году мастерскую драматургии Олега Дормана и Людмилы Голубкиной на ВКСР. Мотивом было скорее уйти «от», чем прийти «к»: то есть выпилиться из журналистики, а не осознанно стать сценаристом. Для меня, дочери советского кинокритика, кино всегда было чем-то близким. И тем не менее освоение новой профессии растянулось на несколько лет. Это был по-своему счастливый период, когда я радовалась контактам и заказам, не слишком критично относясь к их уровню. Но, если честно, еще больше я рада, что период входа в профессию позади.
На время и силы сценариста многие претендуют довольно безответственно. В других областях нормативность не удивляет: есть базовое понимание, что с юристами, строителями, адвокатами, айтишниками, поварами, нянями и, в общем, с кем угодно общаются исходя из четких деловых договоренностей. Но наша область страдает необязательностью. Кроме того, сценаристы разобщены, лишены голоса и социальных гарантий. У нас есть дыры в законодательстве и нет крепкого профсоюза, о создании которого разговоры ведутся столько, сколько я себя помню. Дискуссии о том, почему его нет, пора выделять в особый литературный жанр.
Соответственно, нередко заказчики пытаются урезать издержки по организации проекта за счет сценариста. Стратегия довольно недальновидная, если учитывать, какую роль играет литературная основа для любого проекта, хоть сколько-нибудь претендующего на осмысленность. Но мне как умеренному оптимисту кажется, что ситуация постепенно выравнивается, да и производство, как мы видим, расширяется за счет онлайн-платформ и нишевых каналов, которые мы все так долго ждали.
Ну и есть такая, может быть, чуть мазохистская гордость в том, что, даже несмотря на то, что у нас тут не Голливуд с его профсоюзами, авторскими отчислениями и прочими пряниками, можно и в хаосе выстроить идентичность и репутацию и делать то, что нравится.
Я в курсе, что на аргумент «тут не Голливуд» обычно отвечают: «Знаете, какая там конкуренция?» Так вот, я догадываюсь и думаю, что ситуация входа в профессию везде очень сложна. Но одного, мне кажется, не отнять: в развитых странах после того, как ты прорвался внутрь (другой вопрос, сколько времени и усилий это потребовало), система тебя прикрывает, как бы воздает должное набором социальных бонусов. Я не исключаю, что и у нас она в перспективе наладится: например, вернется сломанная в перестройку система авторских отчислений или интеграция наших сценаристов в международный контекст приведет к росту гонораров — размышлять об этом приятно, это согревает.
Но в целом пока имеет место ситуация эдакого мягкого истерна. Меня лично она уже не смущает — наверное, просто привычка. Кроме того, в роли нанятого специалиста мне все равно комфортнее, чем в роли человека структуры: можно самостоятельно выстроить систему своих приоритетов и задач. Искать и делать то, что интересно мне самой, организуя круг качественных контактов, увлекательных проектов, симпатичных коллег.
Может быть, это снобизм, но мой опыт работы в корпоративном секторе и журналистике говорит о том, что фрилансерство по сравнению с ними — игра более высокого порядка. Наша индустрия — как море, в котором приходится учиться плавать, причем в разных стилях: то брассом, то кролем, то дельфином. Это энергозатратно, но зато нескучно, а в журналистике мне почему-то часто было скучно.
Мне нравится высказывание Саши Гоноровского, у которого я училась спустя много лет после окончания ВКСР: «Не соглашаться на работу, которая не продвинет в профессии и к себе, уметь говорить “нет”, искать своих, писать то, что понимаете и принимаете». По этим маркерам и стараюсь двигаться.
2. Несколько лет назад, во время беременности, я работала над первым сезоном сериала «Оптимисты», в роддом уезжала из-за письменного стола и вернулась из роддома туда же.
Но месяцев через десять недосып, гормоны и стресс, сложная траектория проекта, а за ним следующий без перерыва новый проект, который спикировал прямиком в кризис, — все это в совокупности привело к ощущению тупика, помноженного на растерянность от материнства. Ровная, серая усталость была похожа на чистую, безразмерную простыню.
Материнство вообще, как выяснилось, имеет ряд свойств, о которых я умудрялась не догадываться. Ребенок — даже самый опасно, безмерно любимый — так резко обваливает твою взрослую жизнь, что не остается ничего, кроме удивления.
Полбеды, что социальная активность остается за бортом, но там же оказываются и такие казавшиеся самоочевидными понятия, как экспромт, гибкость и мобильность. Мало того что я не управляю собой в творческих процессах, у меня нет контроля над моими контрагентами, так и тут, на базовом, рутинном уровне я вдруг осознала себя связанной по рукам и ногам. Ощущение потери контроля было настолько полным, что аж дух захватывало. Вау, я не контролирую даже свой сон! А я ведь всю трудовую биографию, можно сказать, выстроила под то, чтобы спать столько и тогда, когда хочу. При этом существо, которое поставило тебя на колени и не дает принять душ, — вон она, разбрасывает носки по коридору, на ходу теряя подгузник, веселая до умопомрачения.
И кстати, разговоры о том, что мегаполис с его разветвленной транспортной системой, а также стиральная машина и баночные пюре позволяют порхать, не теряя роли активного профи, несколько преувеличены. Я стала остро зависеть от внешней помощи. Цену деньгам, на которые можно купить себе поддержку и чистоту, я по-настоящему поняла именно тогда. И это при том, что на отсутствие помощи мне жаловаться не приходится.
Дети проламывают границы, вскрывая тебя, как консервную банку. Это нормальный процесс, с которым, правда, непросто справиться. Но если я писатель и работаю в условиях дедлайна, если природа моей работы такова, что заполняет весь объем черепной коробки безотносительно времени суток, а мои границы по умолчанию подточены природой этого труда, я должна овладеть дополнительным суперскиллом: выстроить