— лестница, уходящая в небо. По выражению астрофизика Нила Деграсса Тайсона, «чем более расширяется область нашего знания, тем шире периметр нашего неведения».
В драматургии, как ни крути, очень много тебя. И всегда есть с чем разобраться. Больше всего я люблю, когда у меня имеется предмет исследования, а сочинительство — это и есть тотальное исследование. Я бы сравнила сценарную работу с бесконечной возней с кубиком Рубика, то есть с чем-то, что требует решения задач разного уровня. Складывание, перекладывание, исправления, озарения, тупики — заодно и образование новых нейронных связей. Чаще это похоже на постройку замка из песка у воды, но и тогда — радость.
Когда я добавила к авторству преподавание, получился идеальный баланс. Честно говоря, преподавание — вещь корыстная. Еще вопрос, кому оно приносит больше пользы: профессиональные навыки точно прокачиваются в обе стороны. Объясняя и формулируя, отвечая на вопросы, всякий раз открываешь для себя что-то еще, четче структурируешь и собственное понимание. Наконец, преподавание — самая щедрая роль. Когда я сценарист — я первопроходец. Это нервно. Все ждут, критикуют, комментируют, ждут правок. Ты становишься боксерской грушей. Сроки, деньги, переживания. Когда я в роли редактора, я оказываюсь на стороне заказчика. То же самое, только по другую сторону баррикад. Я вспоминаю, почему пешеходы и автомобилисты не любят друг друга, даже если утром ты пешеход, а вечером — автомобилист. Одна роль полностью вытесняет другую. Но когда я преподаю, это значит, что мы в лабораторной оранжерее. Радостная ситуация безответственного полета.
Другой род личного кайфа — «хождение» между сценариями, прозой и театральной драматургией. Так я возвращаю себе чувство контроля. Проза — зона моей свободы, здесь только я. Сама себе заказчик, сама исполнитель. Я иду за импульсом, лечу, падаю, что-то для себя открываю, копаюсь, как на грядке.
А еще это почти биологическое удовольствие — подключаться к текстам, сотканным из разных ниток и по разным законам. Осмыслять их, осваивать, препарировать, подкручивать, соединять, разглядывать и обсуждать. Это немножко, конечно, мания.
Наконец, опытным путем я вычислила, что оптимальная загрузка — два или три проекта, один из которых должен быть не сценарным. В этом случае, даже если работа по договору замирает, у меня остается собственный «несгораемый» результат. Да, свои проекты тоже заводят в тупик, и так уже было не раз — но зато я не лишаюсь ощущения смысла. Смысл не был делегирован мной в зону вне моего контроля при одновременно очень активных моих инвестициях, и, кстати, права на текст тоже не отчуждены.
Плюс используется метод переключения. И еще, мне кажется, в каждом проекте очень полезно ставить перед собой смысловую суперзадачу, метазадачу, царь-задачу — как угодно. Вокруг нее фокусируется внимание, на нее можно опереться в моменты, когда становится трудно или скучно. Задачи могут меняться и трансформироваться, но четкая гиперцель мне лично очень помогает. Например, там я выясняю свои отношения с жанровыми схемами и допустимыми отклонениями, а здесь ставлю во главу угла интонацию и поиск детали и т. д.
Наконец, есть еще один кайф тихушника. Он называется: «Ничто не пропадает». Ничто из услышанного, ничто из увиденного. Нет скучного, низкого, неважного. Время, проведенное в очереди, — супер. Болтовня продавщиц — отлично. Абсолютно всё — строительный материл, который ты запасаешь, как белка шишки. Подслушанные слова, кусочки диалогов, странные детали — все это бережно тащится в блокноты. Всякий опыт рано или поздно отливается во что-то, так сюрреалистические грани материнства отчасти отлились в мою пьесу «Жалейки» и парочку пилотов.
Высота, которую мне предстоит взять, — не решать проблемы информационного перегруза и производительности за счет сна.
Жизнь все время берет на слабо: новый проект — и хочется по-пионерски доказать, что умеешь и можешь. Новый проект — всегда начало с чистого листа в прямом и переносном смысле. Прошлые достижения моментально остаются в прошлом. По этому поводу замечательно сказал голливудский сценарист Терри Россио: «Сценарист должен создать убедительный текст, а затем попытаться его продать. Если продать удалось, сценаристу приходится повторить всю процедуру заново»[9]. А еще в товарных количествах хочется смотреть кино, читать работы коллег, прозу, пьесы, учиться — и когда же это делать, как не ночью?
Быть потребителем контента — легко и приятно. Только руку протяни — и утонешь: лекции, семинары, фестивали, премьеры. Быть производителем — совсем другая история: жизнь устроена так, чтобы мешать писать. Остается отсекать и выбирать. Часто с грустью отсекать то, что нравится. Писательство — немножко аскеза.
Я знаю, что если «сбросить себя до заводских настроек», то буду сутками сидеть за монитором в пижаме и забывать есть. А поскольку пакет социальной поддержки сценариста, как известно, — сам сценарист, то приходится покупать правильные рабочие кресла, делать массаж, ходить в бассейн, натягивать спортивный костюм и выходить на улицу.
Много лет назад на лекции Арифа Алиева в Доме кино мне запомнилась фраза: «Сценарист должен жить долго». Поэтому — да, спасение утопающего есть дело рук утопающего. А сценарист как раз такой — вечный утопающий и вечно верящий в чудо.
История 11
Елена Иванова, оператор
Кризисы периодически случаются, и тема кризиса у каждого своя. Моя, например, — это «секонд юнит». Я начала свой творческий путь еще в институте. Я много работала в «секонд юните», и все настолько к этому привыкли, что я в нем несколько задержалась. Это очень удобно — берешь человека, даешь ему задание в конкретных рамках и получаешь результат.
Работать я начала во втором составе, но в мою жизнь вскоре пришел и первый собственный проект. Сериал Дмитрия Астрахана, состоящий из 16 серий, я сняла еще на четвертом курсе в качестве постановщика. Когда ты самостоятельно снимаешь большой проект с хорошими актерами и небезызвестным режиссером — ты ждешь, что тут же пойдут и другие проекты. Но затем наступила пауза: меня посчитали хорошим производителем вторых ролей... И вот это, пожалуй, было сложнее всего. Ты вроде думаешь: «О, мой дебют! Сейчас я выстрелю! Как только его закончу, будут предложения — еще и еще!» И я закончила... а после отработала еще четыре предложения на вторых ролях. Я соглашалась, поскольку это были проекты, над которыми интересно работать и от которых в принципе не отказываются, такие как «Волкодав», «Ночной» и «Дневной дозоры». И все же я была не в главной роли.
Сложно нащупать баланс между собственными проектами и проектами во второй команде. Тебя то и дело приглашают во вторую команду, и это хорошие предложения,