гаулы. Его дела в Риме настолько не терпят отлагательства, что он пошёл на немалый риск и немалые неудобства ради быстроты. И если я хоть что-то понимаю в политике, то думаю, что вы правы насчёт Ганнибала. Вот из-за этого я вас и вызвал для откровенной беседы гораздо раньше, чем собирался. Вас ведь именно это насторожило?
– Да, именно это, – подтвердил я.
– У меня нет больше времени ждать – кажется, здесь уже начинается то, что вы предвидели, и я не хочу быть застигнутым врасплох. Похоже, что новоизбранным суффетам из числа сторонников Баркидов так и не придётся поуправлять городом, а Рим потребует новых «правильных» выборов. Ну и наверняка ещё и выдачи самого Ганнибала заодно – его есть в чём обвинить. И ещё. Велия сказала мне, что в ваших разговорах часто мелькало имя Катона. Это Марк Порций Катон? Бывший претор Сардинии и ревнитель старинных римских добродетелей? Тогда у меня есть ещё одна неприятная новость. Он добивается консульства на предстоящий год и, скорее всего, будет избран. А вы, кажется, говорили, что на усмирение Испании он отправится как раз консулом?
– Совершенно верно, досточтимый, – мрачно подтвердил я. – Именно консулом и во главе консульской армии. И это не вместо, а в дополнение к обычным двум преторам и их собственным преторским армиям. Значит, уже на будущий год…
– Да, и я рад, что вовремя забрал оттуда семью. А теперь я хочу знать всё, что об этом известно вам. Рассказывайте!
– О Гадесе у нас на ближайшие годы сведений нет, и это хороший признак. Если бы римляне устроили там погром, это тоже попало бы в известную нам историю. Поэтому, скорее всего, Гадесу ничего не грозит. Преторы будут подавлять местные мятежи, а сам Катон поведёт войну с кельтиберами. После того как он отразит их вторжение и разорит многие их земли, он поможет претору Дальней Испании подавить мятеж турдетан, – более подробно я не знал об этих событиях и сам, так что тестю приходилось довольствоваться лишь самыми общими сведениями.
– Значит, турдетаны скоро снова восстанут? И чем кончится?
– Катон сумеет замирить провинцию, но после его возвращения в Рим там снова заполыхает, хотя уже и не с такой силой. Новый претор справится и сам. Турдетаны будут потом ещё иногда восставать при вторжениях лузитан, но постепенно смирятся с римским господством над страной.
– Ну, неудивительно! Лузитаны – «освободители» ещё те! Значит, Катон Бетику в основном усмирит?
– Да, после него там окончательно установится провинциальное управление.
– С налогами и полной римской властью над бывшими союзниками?
– Вроде этого. Но в основном свои доходы Рим будет получать не с населения деревень, а от железных, медных и серебряных рудников.
– Значит, римляне захапают себе весь металл, и наши кордубские рудники мы тоже можем потерять?
– Такое вполне возможно, досточтимый. Если ты дозволишь, то я бы осмелился посоветовать свернуть там дела и перенести их поближе к Гадесу.
– Там только старые тартесские ещё рудники, которые давно почти полностью выработаны. Добытый металл будет обходиться гораздо дороже, чем кордубский.
– А много ли тебе его нужно, досточтимый? – я хитро ухмыльнулся, напоминая о своей осведомлённости насчёт главного испанского товара Тарквиниев.
– Нужна ведь ещё и маскировка, – ухмыльнулся в ответ тесть.
– Олово досточтимый Волний и так покупает полностью. Сильно ли стеснит его необходимость покупать и медь?
– Да не особо. Просто мы привыкли иметь свою собственную медь и не зависеть от её поставщиков. Но если дела таковы – наверное, придётся менять привычки. Да, надо писать об этом отцу…
О причинах, которые будут толкать турдетан на всё новые и новые мятежи, наш наниматель нас не только не спрашивал, но и сам нас просветил. Ещё там, в Испании, нам объясняли, что ключевой фактор – чьим ставленником является очередной претор и чью политику он, соответственно, проводит. И получалось, что когда наместничает ставленник аристократической группировки Сципиона, не забывающий как-то ни об интересах своего патрона и его друзей, ни о собственных, и всё это, само собой, идёт за счёт управляемой им провинции – провинцию это устраивает, а все мелкие эксцессы и конфликты вызывают мелкие, которые легко уладить. Другое дело, когда управляет представитель «народной» группировки, о собственном кошельке, возможно, и не забывающий, но для покровителей уж точно ничего с населения не дерущий, – вот тут-то и вспыхивают мятежи. Парадокс?
– Сципион хорошо знает страну и те пределы, которых не следует переступать, – объяснил Арунтий. – Его люди, конечно, берут и с населения, но знают меру, а в основном обогащаются за счёт занижения выработки рудников и за счёт военной добычи. Напала, скажем, на Бетику очередная разбойничья банда из Лузитании – туда тут же направляется ответный поход, и там уже не церемонятся, а лузитаны понимают, что отвечают за своих хулиганов, как и положено по родовому обычаю. Заплатят сверх награбленного у них ещё и контрибуцию, выкупят пленников – и претору сципионовскому хорошо, и его войску, и турдетанам. А когда приходят «бессребренники» вроде катоновских – сразу же начинают «пресекать злоупотребления» и «умиротворять» страну. А если страна умиротворена, то там Риму не союзники уже нужны, а подданные, с которых и дерут как с подданных. А уж в свою собственную пользу обирает турдетан очередной претор или же исключительно в пользу «сената и народа Рима» – турдетанам-то какая разница?
В отличие от Юльки при давешней дискуссии, тесть не задавал нам идиотских вопросов типа «как бы нам устранить Катона». Ему-то не нужно было разжёвывать, что не в одном зловредном сенаторе дело, а в стоящей за ним «народной» группировке сената, в которой таковы все. Одного такого долдона убери – следующий на его место придёт, а за ним длинная очередь выстроилась, и всех хрен уберёшь.
– В римском сенате идёт постоянная грызня, – просвещал он нас. – Аристократы Сципиона против «народников» Флакка и Катона. Аристократы стараются устанавливать с подвластными народами патронажно-клиентские отношения, а Флакк с Катоном и их единомышленники считают провинции собственностью римского государства и народа, с которыми, если этого требуют интересы Рима, можно делать всё что угодно. И всё ради Рима, всё ради римского народа. И тогда любой римский гражданин, едва только попав туда, ведёт себя перед местными, как пуп земли, которому можно всё. Можно унижать местное население, можно обложить его поборами, можно устраивать с ним и судебные тяжбы, которые будет разбирать римский суд, который своего-то согражданина едва ли обидит. Поэтому что бы тот ни вытворил, его обычно будут признавать правым, так что добиться справедливости в конфликте с римлянином