его соратники. Разве сравнить нашу жизнь с тою повальной бедностью и несправедливостью, что была прежде?
– Зато скучно стало жить, как все стали одинаковыми в своей скудости, – сказала Ифиса.
– Я всегда чувствовала, что ты сокрушаешься об изменении жизни намного больше тех, кто действительно всё потерял. Ты-то чего лишилась? Ты только приобрела.
– Чего же?
– Хотя бы гарантированную работу, заботу правительства обо всех жителях независимо от их достатка. Спокойствие на улицах городов и на дорогах, где ликвидированы все прежние банды и разбойничьи гнёзда. Это таким как ты скучно – бывшей обслуге порочных богачей во всех смыслах. А прочим людям жить гораздо лучше. Рамина страдает, живя в роскошном доме, не питая благодарности ко мне, своей сестре, а между тем это я позаботилась о том, чтобы её никто не посмел тронуть там, где она и жила. Она же давно жила в этом павильоне, кстати, самом красивом из всех сооружений, что были на территории парка. Там три комнаты. Одна для Финэли, другая спальная комната самой Рамины – самая красивая, многооконная и обустроенная, изукрашенная отделочным камнем, расположенная на верхнем ярусе, окруженная ажурной галереей, куда есть выход. Прежде там обитали птицы и цвели уникальные цветы, какие привозили из отдалённых уголков континента. Внизу овальная комната для гостей, не считая кухни и прочих хозяйственных и необходимых для жизни комнатёнок. Снаружи цветники и некоторая часть прежнего ягодного сада оставлены ей в полное распоряжение. Даже чистейший пруд с многочисленными ключами есть поблизости, где можно отлично выкупаться в жаркую пору, отдохнуть в тени раскидистых деревьев. В том лесопарке по соседству с нею живут только образованные и необходимые обществу граждане, в то время как Рамина – пустая девица, не желающая даже учиться. Она до сих пор мнит себя владелицей огромного поместья, поскольку ни с кем там не общается и даже не отвечает никому на приветствие. Мне жаловались на неё, что она ленива, работает плохо и всем дерзит, уборку всеобщей территории вместе со всеми не производит, жалуется всем на свою обездоленность. Приводит к себе молодых мужчин, ну уж тут я её не осуждаю, раз она молода и свободна в своём выборе. Она всегда и всем недовольна, обзывала дом, где я её поселила, «павильоном для ловли ветра и дохлых птиц». Ругалась, что там стоит отвратительный запах. Запах дешёвых шлюх. А всё потому, что так настроила её мать. Мама не любила тот павильон, что правда, то правда. Хотя он настолько изысканно красив, что диву даёшься, как раньше умели аристократы украшать свой досуг. У трудового же народа не было и в мечтах построить себе такой вот разукрашенный павильончик для жизни. Многие жили в жилищах, похожих на норы зверей.
– Может, кто и жил. Я не жила никогда, – не согласилась мать, опять почти воочию видя тот самый дом, который и описывала дочь, словно бы забыв, что сама Ифиса некогда жила там. – А я всегда была бедной. Да и нынешний домик мне достался от Нэи. Не власть таких как Сэт мне его дала. Спасибо, что не отняли, – она опять поникла.
– Твой дом маленький. Ты же во дворцах никогда не жила. А вот я и мой Сэт мы отдали делу борьбы за справедливую жизнь для всех всё, что у нас было. А Рамина думала, что я обобрала её ради своей пользы. Нет. Мне ничего не надо. В отличие от Анит. Да по счастью Анит прибыла уже тогда, когда всё было поделено между мною и Раминой. А с Рамины взять ей оказалось уже нечего. Анит долго скандалила и до сих пор считает меня худшей из людей. Она злорадствует по сей день, что я всего лишилась, не зная о том, что я всё и отдала раньше, чем жизнь изменилась.
– Откуда же ты знаешь, что Анит злорадствует? Где она живёт?
– Мне известно многое и о многих людях. Анит живёт в доме своих прежних родителей – бывших бродячих акробатов. Она давно распрощалась с прежним актёрским ремеслом. Устарела. Да и театры перестали хаотично кочевать по стране как прежде. Люди должны быть оседлыми и работать там, где они нужнее. Конечно, иногда развлекающие людей балаганы и прочие зрелища кочуют, но строго по правилам, предписанным им государством. С их стороны соблюдение правил, со стороны государства – обеспеченная безопасность для жизни всех.
Какое-то время молчали. Ифисе было ужасно скучно слушать зануду – дочь, всю такую правильную и чиновничье-важную даже в собственной спальне. Ола как раз и заведовала Департаментом народной культуры. Уловив настроение матери, поскольку не была душевно-толстокожей, дочь грустно продолжила, – А между тем, жить в огромных имениях было невесело. У нас, к примеру, многие комнаты пропадали зря. Иные недостроенные, запущенные, пыльные и пустые. Да и у многих дома были пустые как пещеры, где жило только унылое эхо. Зато статус, зато они аристократы и на всех плюют. Это была очень плохая жизнь, мама. Не надо о ней и помнить.
– Зато ты с Сэтом живёшь и теперь в таком же дворце, что мало отличается от дома твоего отца.
– Сэту нельзя жить там, где все. У него охрана рядом, прочие нужные люди и служащие вокруг. Человек власти должен быть окружён непроницаемым кругом, эта древняя магия власти не может быть преодолена или отменена никем. Власть всегда сакральна, иначе её перестают уважать.
– А вот я его не уважаю. И думаю, что те, кто с ним спали, тоже его не чтят как нечто высшее.
– С ним никто не спит, кроме меня. Сэт не скотина, как ты его мнишь. Он человек строго ограниченный во всём. Он всего лишь один из многих исполнителей воли и проектов настоящего властителя. Вот кого бы я хотела увидеть хоть раз.
– Не видела?
– Нет.
Вечером же в дом Ифисы на окраине посёлка доставили на правительственной машине несколько больших коробок с её давними коллекционными куклами. Ифиса опешила, испытывая страшную слабость при одной мысли о том, что ей придётся идти на допрос к Сэту, пусть и в дом, где жила дочь Ола. Ведь Сэт ясно ей сказал, что с ним будет какой-то важный человек, о котором ей оставалось лишь гадать.
Рамину лишили коллекции, оставшейся от прошлой жизни
Валерий застал Рамину в слезах. К ней пришли люди и забрали её бесполезную коллекцию фигурок. Сказали, что они больше подойдут для народных музеев старой жизни, чем ей в её личном дому. Не любя то, что и