настучал, понятно. Аристов, больше некому, всего-то ничего от своего кабинета до генеральской палаты дойти. Чёрт, ведь никто не подставлял, сам вляпался, по уши, но от этого ещё обиднее. Вот так пойдёт невезуха полосой, и ни черта ты не сделаешь.
Вчера, закинув этого чёртова индейца в тюрьму, он узнал кучу неприятных новостей. Вот с этого момента и началось…
– Майор, тебя тут из Колумбии разыскивали. Телефон оборвали.
– Ага, спасибо. Слушай, кто со Стормом работает?
– Уже никто. Всю джексонвиллскую верхушку затребовали в Колумбию.
Он даже растерялся на минуту, не в силах сообразить, кто же это так рьяно взялся. Сразу распрощался и понёсся в Колумбию. Свиридов выжимал из машины всё возможное, но ему не нравились осторожные искоса взгляды шофёра. Если сержант видел его кулачные упражнения, то… хотя это не так уж важно, и покруче закидоны сходили с рук, если был результат. Вот в чём дело! Результата нет. Впопыхах он так и не посмотрел, что там накропал по индейцу желторотик. Хотя… да нет, ничего ценного индеец сказать не мог, если вообще что-то говорил. И рапорт желторотика… – обидно, но не смертельно. И опять… был бы результат, всё бы не только сошло, а в заслугу бы поставили, а теперь… В Колумбии он с ходу отправил Свиридова отдыхать и получил от дежурного, как кулаком… под дых или в лоб, хотя без разницы…
– Прибыть к генералу в госпиталь завтра в семь пятнадцать.
Он автоматически расписался в получении предписания и неофициально спросил:
– А что, Старик уже к выходу готовится?
И получил:
– А он здесь сегодня с утра разгон давал, – дежурный посмотрел на него красными от усталости глазами и улыбнулся. – Нагрянул с утра и… вкатил всем скипидару в одно место. Вот и вертимся.
– А сейчас он где?
– Уехал.
Он кивнул.
– Спасибо. Машину мне на четыре вызови.
Дежурный кивнул, делая пометку в путевом листе. А он побежал к Спинозе. Что Бешеного с командой куда-то отправили, он уже знал. А Спиноза должен быть на месте. Так и вышло. Спиноза сидел у себя в кабинете, обложившись папками и картотеками.
– Ага! – очки Спинозы насмешливо блеснули. – Тебя тут уже в розыск объявили.
– Проворачивал одно дело. Слушай, неужели Старик вышел? Ему же, говорили, ещё месяц на реабилитацию.
– А он уже. В полной боевой, – усмехнулся Спиноза. – Готовься к головомойке, Коля.
– У начальства этого добра на всех навалом, – улыбнулся он, подсаживаясь к столу. – Рвёт и мечет?
– Хуже. С улыбкой и на вы.
– Значит, как всегда, – он понимающе кивнул. – А я ему зачем?
– Завтра в семь пятнадцать получишь исчерпывающие инструкции, – хмыкнул Спиноза.
Он поглядел на часы.
– Уже сегодня. Что интересненького?
Спиноза устало потёр лицо ладонями.
– Сашка взял «колумбийского палача». Старик его сегодня потрошил.
– Ясно.
– «Палач» был личным телохранителем Ротбуса, – он присвистнул. – Во-во, Коля. Остатки Белой Смерти прибежали к нам в слезах и соплях спасаться от этого палача.
– Ни хрена себе…! Я думал, просто грабитель.
– Он ни в одном доме не то что нитки, крошки хлебной не взял, но, – Спиноза усмехнулся, – но и в живых никого не оставил. Включая грудных. Верхушка Белой Смерти, генералитет СБ и ещё… Ну, тут ещё надо отследить закономерность. Гулял парень, себя не жалея. Старик им сам занимается.
– Пусть занимается, – милостиво кивнул он. – Отличился, значит, Сашка. Рад за него.
– Я тоже. Старик отправил его в Джексонвилл.
– К-куда?! – его вдруг обдало холодной волной, хотя ничего ещё такого особенного не прозвучало.
– В Джексонвилл, – терпеливо повторил Спиноза. – Есть такой захолустный, но очень интересный, – Спиноза виртуозно скопировал интонацию генерала, – городишко. Вот так, Коля. Сашка оттуда уже целый обоз отправил, а сам на ночь остался.
– Ага, – он кивнул, быстро соображая. Индеец и лагерник жили в Джексонвилле, Сторм там же обретался. Ещё с лета, да, участвовал в приёме комиссии Горина. Ах, чёрт, та… переводчица! Спрашивала про имя Эркин. Ох, как на этом городишке всё завязано… Он не додумал.
– Коля, у тебя есть, что предъявить генералу? – Спиноза спрашивал с искренним участием, и он угрюмо пожал плечами. – Тогда иди, Коля, и готовься.
– Намёк понял, – он встал, – удачи тебе.
– Того же, – Спиноза снова уткнулся в свои бумаги…
…Золотарёв откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, будто так можно избавиться от воспоминаний. Надо же, чтоб так всё наворотилось и переплелось…
…– Я вас слушаю, Николай Алексеевич.
Генерал, как всегда свеж, подтянут и безукоризненно вежлив.
– Итак, Николай Алексеевич, двое последних суток чем вы были заняты?…
…И дальше… дальше его беспомощный лепет и вежливые до ужаса вопросы…
…– Что показали на допросе Бредли и Трейси?
– Они врали, нагло, в глаза.
– Интересно. И что именно?…
…– Почему индеец отказался давать показания?…
…– Как вы оформили экспертизу?…
…– Цель мероприятия?…
…– Полученный результат?…
…– Николай Алексеевич, итак, весь предпринятый вами комплекс имел своей целью обнаружение лагерника, – улыбка обманчиво смягчает казённые обороты, – не так ли?
– Да.
– И как, цель достигнута? – в голосе генерала искреннее, почти… детское любопытство.
Он опускает голову.
– По косвенным данным, Михаил Аркадьевич, он был в Джексонвилле.
– Был?
– Среди арестованных его нет. Затаился где-то.
– Так-так. Интересно. А что показал индеец? Ах да, он отказался говорить, простите, забыл. А Бредли и Трейси?
– Они… они отказались от всего.
– Простите, не понял.
– Отреклись. Вот, – он протягивает генералу листки, – собственноручные.
– Интересный документ, – генерал быстро пробегает глазами текст. – Очень интересный. Николай Алексеевич, но здесь нет ни одного имени, даже приметы не указаны. О каком спальнике и каком лагернике идёт речь? Это, во-первых. А во-вторых, если принять ваше предположение, то ведь они действительно могли не знать, что их пастухи – спальник и лагерник.
– Это невозможно, Михаил Аркадьевич!
– Николай Алексеевич, что является основной приметой, если хотите, нательной уликой лагерника?
– Номер. Над левым запястьем, синяя татуировка, ну и шрамы, следы побоев, пыток…
– Совершенно верно. А спальника?
Он угрюмо молчит, но генерал смотрит с такой улыбкой, что приходится отвечать.
– Специфический… вид половых органов.
– И опять вы правы. И то, и другое легко определяется визуальным осмотром, не так ли? – он кивает. – Но для такого осмотра подозреваемых надо раздеть. Не думаю, что это входило в обязанности лендлорда и старшего ковбоя. Вряд ли они занимались выяснением особенностей телосложения пастухов.
– Михаил Аркадьевич, за три месяца они не могли… не догадаться. Не заподозрить наконец.
– Почему же? Это вполне возможно. И пока обратное не доказано… И потом. Даже докажем, что они знали. Что из этого?
Он молчит. Генерал смотрит на часы.
– Я должен ненадолго покинуть вас, Николай Алексеевич. Пожалуйста, располагайтесь и изложите