Читать интересную книгу "Общие вопросы этнографии русского народа. Традиция. Этнос. Религия - Олег Викторович Кириченко"

тому, как поступали совестливые интеллигенты второй половины XIX в. в отношении малых народов России. Но в книге этого нет, даже в том, что касается большего места в тексте для более аргументированного представления русской точки зрения. Повторим, что причина этого нам видится не в ангажированности Солженицына, а лишь в отказе (скорее всего по причине невозможности) следовать пророческим путем в рамках данной темы. Просто выбор механизма повествования сам начинает диктовать логику изложения текста.

При всем том, что Солженицын ведет себя во втором томе книги услужливо по отношению к одной стороне и сурово отстраненно — по отношению к другой (также как его главный герой в повести «Один день Ивана Денисовича» по отношению к Цезарю Марковичу — богатому «то ли еврею, то ли греку»: «растворимость» не дает этого понять), эта позиция не выражает ни униженности, ни подобострастия. И, думается, вот почему: его главный герой Шухов имеет свою фамилию, свое русское имя, он полностью раскрыт писателем, во всех своих действиях; нет уголка, закрытого от читателя; ему нечего скрывать, его совесть чиста (даже перед семьей, которую он не хочет обременять ни просьбами, ни подозрениями). Прозрачность и чистота его жизни — лучшее свидетельство в пользу чистоты его души. И те минуты вдохновенного труда (как на воле), которые увлекают даже не привыкшего к такому темпу латыша Кильдигса, только подтверждают это предположение. Поэтому даже те внешние формы лагерного порядка, этикета и иерархии, которых должен придерживаться Шухов, чтобы выжить, не перечеркивают этой картины, а лишь дополняют ее. Если же касаться богатого заключенного Цезаря Марковича, то его закрытость от читателя вызывает много вопросов (как и при каких обстоятельствах он получил разрешение на ношение своей выдающейся шапки и другие льготы; кто и за счет чего два раза в месяц отсылает ему фантастические для того времени посылки), на которые автор специально не дает ответа. Таким образом, услужливость Солженицына еще ни о чем не говорит, но, может быть, лишь подчеркивает, что Иван Денисович еще не исчерпал число дней своего пребывания в лагере?!

Подытоживая учительное направление в творчестве А. И. Солженицына, отметим, что толстовство писателя выражалось разнообразно; он учитывал опыт и самого Л. Н. Толстого (например, роман «В круге первом» построен целиком на толстовских позициях по отношению к государству), а также людей, по духу толстовцев, — В. О. Ключевского, подарившего Солженицыну исторический концептуальный код понимания русской истории, написанной с позиции зависимой от идеологии власти; также В. С. Соловьева, когда писал «Двести лет вместе»; толстовский отраженный свет заметен и в политической публицистике писателя (здесь и А. И. Герцен, и поздний И. С. Аксаков).

И коротко об общем. Ни в пророческом даре предвиденья будущего (конечно, по‐светски), ни в толстовском опрощенном описании злобы дня настоящего А. И. Солженицын не забывает о своей принадлежности к русским корням и ветвям, опирается на эту основу, старается, в любом случае, сохранять свою главную мысль — об ответственности перед Богом за все им сказанное и написанное. И это по‐русски. Из этой позиции выросло его понимание истины о сбережении народа; это понимание есть в каждом его произведении. Трактовка сбережения в «Архипелаге» отличается от понимания его в «Круге первом», как и в других солженицынских вещах, она неодинакова и порой спорна. Но автор сознательно, на наш взгляд, закладывал в каждое свое произведение (как великий русский писатель) этот росток жизни.

Часть третья. Религия. Церковь. Нравственность

«Россию в ее современном многоэтничном, многоконфессиональном составе сформировало православие; оно дало ей и особый цивилизационный импульс неэкспансионистского толка; оно укрепило государственность и позволило приспособить под этот сложный мир централизованную государственную машину управления; оно сделало культуру очагом тепла для всех народов — дало язык общения и нравственный кодекс поведения, принятый всеми»

Глава первая. Православие в России

Россию в ее современном многоэтничном, многоконфессиональном составе сформировало православие; оно дало и особый цивилизационный импульс неэкспансионистского толка; оно укрепило государственность и позволило приспособить под этот сложный мир централизованную государственную машину управления; оно сделало культуру очагом тепла для всех народов — дало язык общения и нравственный кодекс поведения, принятый всеми. Понимать подлинное место и значение православие в жизни страны важно не только с точки зрения «благодарной памяти», но и с позиции сохранения уникального созидательного опыта, значение которого не только не уменьшается, но со временем только увеличивается.

Что такое сегодня православие в России, не только как Церковь — сложный конфессионально‐институционный организм, — но и как мощнейшая духовная сила, активно влияющая на культурное, этническое и даже правовое бытие всех граждан нашей страны? Объективный ответ на этот сложный вопрос не может не совпадать с ясно выраженной патриотической, а значит и гражданской позицией тех, кто не может не видеть очевидного: православие — это конструктивная, созидательная сила, которая до сего дня продолжает быть опорой межэтнического мира, гарантом политической стабильности в стране и главным носителем нашей культурной идентичности. Не принимая во внимание этих аксиом за основу, мы легко можем уйти в область полемики по отдельным вопросам, касающимся некоторых злободневных церковных проблем, которые сегодня активно обсуждаются в современных СМИ и застилают то главное, что требует особого внимания. Проблем здесь, как нам представляется, даже две: неадекватно‐пристальное внимание СМИ к текущим мелочам церковной жизни и нарочитое замалчивание того огромного и положительного, что есть в российском православии. Вот почему так важно четко определить те глобальные приоритеты, которыми живет и руководствуется сегодня православие в России, учитывая, что речь идет не о какой‐то секте небольшой группы людей, спрятавшейся от остального мира, а о своего рода путеводной звезде для российской цивилизации, которая светит нам уже второе тысячелетие и определяет путь сотен народов и всех конфессий в нашей стране.

Цивилизационный аспект

Особое, исключительное место православия в России получило в связи с его уникальным, беспрецедентным участием в цивилизационной деятельности, сводящимся, если говорить коротко, к духовно‐культурному освоению российского пространства. Это был сложный по характеру процесс собирания народов (этносов) и конфессий (верований) в одно целое, объединенное общей землей, общей историей и общей судьбой, т. е. историческими перипетиями. Почему именно православие (а не другая конфессия) стало главной цивилизационной силой? Вопрос далеко не простой. Нам представляется, что в христианстве, и в православии в частности, есть элемент, нейтрализующий естественный этнический эгоизм, имеющийся у любого народа. Здесь постоянно звучит рефреном мысль: в истинной вере нет этнических перегородок, есть общечеловеческое единство во Христе. Можно привести немало цитат из Нового Завета, подтверждающих эту мысль: