Читать интересную книгу Морок - Олег Мизгулин

Всё пошло наперекосяк, в разрез планам и удаче. Было ли это ответным объявлением войны со стороны проклятого места, Вадим не знал, но мог предполагать. Поначалу ТЕ прошлись по Люсе. Девушка ЯВИЛАСЬ с ниспадающей гривой волос на пол-лица. Ярко-оранжевый джемпер или кофта. Броская стильная сумочка с леопардовой оскаленной мордой. Она показалась невзначай, нехотя, но с тем, чтобы её увидели сразу. Вынырнула из чащи по право от их пути и встала сама по себе ярко-бросающимся пятном. Вадим притормозил движение, и пока они соображали, чьих это мозгов творение, Люся достаточно требовательно выкрикнула в её сторону: — Уходи! С Верой я давно всё решила! А ты… Пустая скорлупа! Ты никто!

Сказала и отвернулась, сердито бросая уже в спину Олегу и Вадиму:

— Пошли, пошли! Чего заглазелись? Не про вашу честь! Забыли?! Ноль внимания… Вадим?! Ты там не замерз?!

Зорин, словно ужаленный, подбочился и, оторвавшись от зрелища, стронул шаг.

— Да-да! Всё правильно, идём! — Он двинулся, широко выставляя ноги, и группа поневоле дёрнулась следом, вырываясь тем самым из гипнотических пут. Они обернулись только раз, чтобы увидеть, как с треском яичной скорлупы разваливается Люсин «кокон». Минуты не миновало. А ведь и верно, скорлупа! Полный разгром…

— Вот! — Обернулся довольный Зорин. — Сработало, славяне! Люсенька, ты молодчина! Всем брать с неё пример! Это приказ…

А дальше… Чудеса оставили их, ушли в тень, но заменой этому встала непруха. Невезение.

Девочек и, как полагается, Климова с ними, он оставил на солнечной эллипсной опушке, достаточной открытой и незатенённой лесом. Место было располагающе обзорно и доступно для слуха. Что называется «под локтем». Можно в лёгкую рвануть назад, мобилизоваться, если что… Если вдруг… Место являлось поворотным, ведь дальше тропочка забирала вверх, к высотным дубам-исполинам, где раньше, да и сейчас Зорин надеялся подстрелить что-нибудь вкусное, желательно копытное…

— Ждите нас здесь! — Кратко распорядился он и, оглядев каждого внимательно, остановился на Люсе.

— Людмила! Ты практик в вопросах аномального. Да и теории все твои верны пока… Сдаётся мне, что старшей надо оставлять тебя, нет? А Ваня, как мужчина и оплот, последит, чтобы инструкции твои не попирались ни коим разом. Да, Ванюш?! Ты не в обиде, если верховодить будет Люся? Наш внештатный, так сказать, дипломат с потусторонним…

— Какие тут обиды? — Рассмеялся Иван. — Раз человек сечёт фишку, знать ему и в тему указывать нам, где присесть, а где привстать. Это её территория тьмы…

— Ну-ну! Какая ещё тьма? Без ужастиков давай… Люся! Бери шефство! Я очень на тебя надеюсь. Отдыхайте. Шибко не галдите, мы с Олежкой по верхам пошукаем. У оленевой породы нос перископом, да и ухо не дремлет. Не шумите, если нет нужды. А если нужда возникнет…

— Пускай вход гаубицу! — Досказал шуткой за Вадима Олег.

На том и расстались, а чуть позже Вадим будет прокручивать ленту, силясь понять, где он допустил неточность. Невезения, ни дать ни взять, посыпалась как снежные хлопья на голову, раз за разом оставляя на душе подотчётный ужас. Был ли это сглаз или просто необоснованный психоз, как думать и бог знает… Только с той секунды, как они оставили товарищей, всё пошло враскоряк. Бесшумно задал движение маховик неудач. Тихо-тихо. Но верно.

НЕ ДУМАЙ!!!

Как не думать. Возможно ли, вообще не думать?! И вот… То ли палец поспешил выдавить спуск на крючке, то ли животное, почуяв неладное, дернулось в сторону, выстрел не получился. Пожалуй, давно он так досадно не промахивался. Он, чувствующий курок как шестой палец. Довеском к неудаче стал Олег, пустивший вдогон свою пулю и естественно промазавший. Головной, на правах помощника закрывающий правый фланг отхода косули, чересчур ретиво бросился за удирающей оленихой и угодил ногой в кротовую яму. Сокращенные в локтях руки приняли в падении удар тела. Двустволка краем приложила в лоб и это, пожалуй, стало последним ущербом незадачливого охотника. Не считая, конечно, разодранных локтей и ручейка крови, проложившим путь от темени к надбровной дуге. Олег, чудом как не сломал ногу и даже не ухитрился вывихнуть лодыжку, но везением назвать такое событие язык не поворачивался. Вадим, ощупав голеностоп напарника, облегченно вздохнул и в трёх ярких выражениях распёк последнего за излишнюю суету и поспешность. Поостыв, уже спокойно добавил:

— Это тайга, Олег. С тяжёлыми она не любит нянчиться. Мы бы, конечно… И шину наложили, и носилки б придумали, только… Сам понимаешь. До цивилизации ещё добраться надо. А у нас это не выходит и здоровыми ногами…

Сказал, а через секунду сам неудачно попятившись, зацепил башмаком корягу и опрокинулся на спину. Упал мягко, только дёрнул плечо ремень, отягощенный весом ружья. Не сломал ничего, не поранился, хотя… Испугался. ТАКОЕ не могло происходить чередой. Пока он выслушивал насмешливый укор Олега, страх отнюдь не рассеялся, а даже сгустился в районе сердца. Пульсом выбивал мандраж, зарождая панику. На войне такие дела — верный признак скорой погибели. Если у бойца с утра не ладится: рвётся пуговица, отлетает каблук, режет то и дело бритва… Нет, с операции таких не снимали, однако понимали и сочувствовали: парень на краю…

— Что-то не везёт нам, Олежек. — Скорбно выдавил Зорин. Собственный голос показался искусственным. Треснутым. Вадим удрученно разглядывал окрестности, словно надеялся выцепить абы что хоть из воздуха. Сформировать виновника. Распознать усмешку, оскал. Определить враждебность, неприятие… Когда-то, в минуты патовой безысходности на передовой наливался тяжестью затылок, мышцы каменели… В состоянии липкой безнадёги отчетливо слышалось дыхание смерти. Но именно тогда, как шаг к спасению, как резервный шлюз открывалась ясность ума, фантастическое понимание что делать и чего не надо делать, попунктирное изложение детальных шажочков, позволяющих улизнуть из плотных объятий безносой старухи. Такую медиативную способность Вадим приписывал к шестому наработанному чувству и был рад, несказанно благодарен судьбе за такой подарок. Только сейчас, вот тут, черт подери, чакра не открывалась. Не мостков, не пунктиров не высвечивало, как не было и того, что принято называть смертью. Опасность была не явной как в Грозненской печке, а мнимой. Завуалированной под «вдруг» и «оп-с» Старуха жарко не дышала, однако, как можно поверить в случайно участившийся форс-мажор?

— … Не везёт что-то. — Повторил он, отметив, как вздрагивает голос.

Олег сидел рядом, как и он, подбочив ноги в колени и с хладным выражением лица пристраивал сигарету в рот.

— А что, всегда должно везти? Да ладно, Николаич, ну что ты… — Головной выпустил струю дыма. — Это нервы, я тебе скажу… Накрутили лишнего в бошки, вот и не фартит. Успокоиться надо! Успокоиться и удвоить осторожность. Ты прав, это тайга…

Вадим слушал Олега и, не смотря на сердитость обстановки, усматривал толику комизма в текущей мизансцене. Ирония заключалась в том, что недавно он сам, Вадим Зорин успокаивал всех, а теперь успокаивают его. Минуту назад, он «строил» Олега, а теперь, надо же, тот его в ответ учит проявлять осторожность.

— Ща покурим. — Продолжал Олег. — Успокоим чердаки и, всё будет пучком!

— Дай-ка мне! На две тяги… — Зорин протянул ладонь, думая, что Олег сейчас искусственно удивиться, но тот, молча, передал ему дымящуюся сигарету. Без комментариев.

Вадим сделал три тяги, но дым не принёс ему успокоения. Напротив, нагнал тоску…

— Давай попробуем ещё раз. Без суеты и спешки. Да?! — Вадим глядел на Головного, но успокаивал видимо себя больше, чем его. — Мы на охоте, Олежка. Мысли лишние в сторону. Не торопиться! Не гнаться! Не попал, да и бог с ним! Ушла добыча, придёт другая… И осмотрительность — первым делом. И аккуратность во всём. Согласен?! Ну, тогда, давай… Попытка вторая…

Надо отметить, что и в первой попытке заведомо всё не клеилось. Дичь то ли попряталась вся, то ли они так грубо приближались, бинокль не высматривал ни черта… Сорок минут, если не больше, они с Олегом убили на то, чтобы «выпалить» присутствие кого-либо. А ведь крались грамотно, не с ветра, а под ветер и что? Кусты, трава, ветки шевелились вполне резонно по своим естественно обусловленным причинам. То их трогал ветерок, а не ломал, срывая плоды зверь. Дубы, на этот раз, покоились мирно, не прельщая, лакомых до желудей телят. «Выход не в жилу. — Подумал тогда Зорин. — Хоть бы хорька какого забить, коль уж пошло безрыбье». Грустная мотивация. Семейство куньих — самое чуткое и реактивное зверьё, не то что под пулю, под взгляд не подпустит. Даже рыхловатый на скорость барсук славится своей перестраховкой. Зайцы остались внизу. Куропатки — те, на приболоченных кочках, да во, всякого рода, овражьях, а где здесь овраги? Глухари? Не факт. Хотя, если подняться дальше… Ягодники… Возможно. Но это означало — удалиться от своих за версту и поболее. Вадим, было, начал психовать, у охотников «психовать» не дальше, чем прийти в расстроенное умосостояние. Приходит понимание — «выход» не задался и только… И вот тут, на границе часа, глаз зацепил оттороченный из куста зад телка. Косуля только собиралась пообедать, принюхиваясь к желудёвым веткам. Багрово-грязная шкурка лоснилась на солнце, и Вадим воспрянул духом. Оставив Олега охранять олений зад, сам он обошёл кругом и пристроил ружьё к плечу. И надо же, язви тебя! Сглаз ли, порча… Акела промахнулся. Давно он так досадно не промахивался. Он, чувствующий курок как родной палец. Что теперь думать… Вадим глянул на часы. Полтора часа, как они оставили группу. Тридцать минут с поправкой ещё на пять, чтобы исправить положение. Минут пятнадцать на возвращение. Итого: два с лишним часа ихнего отсутствия. Ракетница молчит. Значит там… Спокойный ход? Пожалуй, что так. Об ином варианте развитий событий думать не хотелось.