— А ты хули вылупился, работай давай! Расшишели все, нах! — снова заорал мур уже на кого-то другого.
— Да, ладно, пусть поваляется пока. За полчаса не завоняет, а я жрать хочу!
— Ты ва-аще попутал⁈ Бегом, сказал! Этого в сторону пока убери и машину разгружай, потом пожрёшь, когда закончишь всё! И тело хлоркой залить не забудь, когда закапывать будешь, а то сам потом с мутантами разбираться пойдёшь, а мы поглядим.
Взрывника взяли за лодыжку и потащили. Твёрдая почва уступила более мягкой, с травой. Там мальчика и оставили.
Вскоре возня с переносом вещей притихла, и Взрывник попытался разлепить веки. Кровь засохла, сковав всё лицо плотной коркой, глаза не открывались. Пошевелив сначала пальцами, осторожно согнул руку в локте, ощупал шершавую, местами липкую кожу. Ковырнул ногтем панцирь в районе глаз, вновь попытался их раскрыть, помогая руками. Проморгался, восстанавливая расплывчатую картинку. Взгляд упёрся в зелёные стебли травы. Сцепив зубы, через боль, с четвёртой попытки, но он всё же поднялся на четвереньки, а потом и на ноги. Первый шаг отозвался острой болью в колене и пятке, второй — в бедре. Голова кружилась, и сильно хотелось пить. Ещё в туалет хотелось не меньше. Бросили его «мёртвое» тело, буквально, в десяти шагах от машин, под забором. С каждым шагом становилось легче, казалось, что боль затихала, как пожар, под напором воды. Дойдя до машин на удивление, но Взрывник чувствовал себя уже вполне сносно. Прячась за забором, приоткрыл незапертую дверь. Пусто, даже забытой бутылки с водой нет. Хотел уже уйти, но решил проверить бардачок.
— Есть! — Здоровенный тесак, на подобии того, который ему вручил Базиль на арене. Пачка белых пластиковых полосок неизвестного назначения и ещё какой-то хлам. Воды нет, живчика тоже. Перешёл ко второй машине. На полу нашёл полторашку с жидкостью.
Душа ликовала от счастья!
Открыл пробку, но на всякий случай понюхал, вдруг бензин.
Нет, не бензин — моча. Брезгливо отдёрнул бутылку от лица, передёрнувшись всем телом.
Положил на сидение, опрокинув, мстительно ухмыльнулся. Воду всё же нашёл, в дверном кармане, 0. 25 початая минералка. Допил. Наплевав на третью машину, не теряя драгоценных секунд, бросился через улицу. Одним прыжком перемахнул через гнилой, покосившийся, дощатый забор (и откуда столько прыти взялось⁈ — удивился сам себе) перед наполовину ушедшим в землю частным домиком и припустил огородами в сторону леса. Примерно через километр силы кончились, лёгкие грозили вывалиться через рот, а сердце — сломать грудную клетку. Мальчик рухнул под стволом дерева.
Взрывник был готов лежать и любоваться игрой листвы на фоне тёмного неба, усыпанного крупными яркими звёздами вечно, но инстинкт самосохранения был с этим вариантом категорически не согласен. Тело болело, но вполне терпимо. Нехотя поднявшись, разгоняя сонную дрёму, окутавшую сознание, Взрывник быстрым шагом двинулся дальше, ещё глубже в лес. На рассвете мальчик выбрался на нахоженную тропу, которая вывела его к реке.
Очень хотелось кинуться в воду с головой и пить, пить, пить, пока в ушах не забулькает, но снова попасть в лапы муров из-за неосмотрительности желания не было, поэтому он затаился в кустах, и долго наблюдал за берегом.
* * *
Наконец, напившись вдоволь и отмывшись от крови, надел на себя мокрые выстиранные вещи и поплыл на противоположную сторону. Дальше он шёл по полю, впереди виднелся город.
Теперь хотелось есть и спать. Чего больше, непонятно, к тому же начала болеть голова и немного тошнить. Взрывник невольно оглянулся. Видимых признаков слежки не было, да и быть не могло, слишком далеко он забрался.
На подступах к городу мальчик наткнулся на строящийся район частных домов. Взял наизготовку своё оружие, чуть пригнулся и, мягко ступая, двинулся вперёд, почти не издавая звука. Где-то там, метрах в ста по прямой, слышалась подозрительная возня. Определить, что странные звуки исходят от мутантов, мальчик сумел уже когда подошёл на расстояние прямой видимости.
Трое типов, одетых в оранжевые жилетки, урчали и ворочали по земле какие-то тяжёлые предметы.
Разглядывать, что именно они там делали, мальчик не стал. И так понятно. Отступил тихонько назад, и обогнул это место по дуге, прячась за транспортом, домами, в канавах и за кучами строительных материалов.
* * *
Базиль катался трое суток в поисках сына, но так никого и не нашёл. Кидис словно сквозь землю провалился. На третьей ночёвке Рябый уговорил друга вернуться в стаб.
— Хреновый я отец, Рябый, три раза сына просрал… — Базиль изливал другу душу, еле ворочая языком, после, кажется, четвёртой бутылки водки.
— Как три? Ты разве его не только что нашёл? — пытался сфокусировать взгляд не менее укушанный водярой товарищ.
— А-а, это та-ада ещё, — махнул рукой здоровяк, — та-а-м… — указал пальцем куда-то неопределённо.
Закурил.
— Денег захотелось, больших и лёгких, вот как тебе, — усмехнулся, — гастролировал я как-то в Славинске и квартировался на хате у одной там, — неопределённо покрутил рукой и махнул. — Ну, баба, вроде, ни чё так, но выпить любила. А как выпьет… Ай, ну её… Ну, капусты настриг я нормально, ей там за постой оставил хорошо, уехал. А она мне звонит через месяц, мол, беременна от меня. Ну, я ей денег ещё переслал, на аборт и забыл про это дело, ва-аще, — затушил сигарету, взял рюмку.
Рябый дотянулся до бутылки, налил ему и себе. Стукнули посудой, выпили.
— И чё, как понимаю, никакого аборта она не сделала? — Рябый сунул кусок колбасы в рот, внимательно глядя на друга.
— Не-а. Приезжаю я на гастроли на следующий год, ну, и по старой дружбе, думаю, дай зайду, то-сё там, сам понимаешь… Девка она видная… была… — вздохнул. — Ну, прихожу, а она с малым, — выставив вперёд нижнюю губу, развёл руками. — В грудь пяткой бьёт, мол точно твой и без базару, а я чё, дурак, я на анализы кровь у него утром взял… Чё⁈ Да не смотри ты на меня так, чистый шприц, из упаковки и немножко совсем, для анализа ведь. Знакомый у меня один был, должничок мой, жинка у него эти ДНКа делает, вот я и подкатил к нему, в счёт долга. — Снова закурил. — Мой пацан оказался, прикинь! Действительно, мой! Девяносто девять и девять десятых совпадение ДНКа! — В порыве эмоций хлопнул ладонью о стол, перевернув пепельницу и тарелку с овощной нарезкой.
— Говорю ей: «Ну, отдай пацана, какая из тебя мать!». А эта дура рогом упёрлась, мол, НЕТ! И всё тут. Ну, думаю, подожди ты, ща дела закончу свои и заберу тебя вместе с сыном, да глотку, нах, на узел, ну, чтобы не бухала.
Рябый подался чуть вперёд и округлил глаза.
— Закодировать хотел её. А ты чего подумал?
Рябый пьяненько захихикал и провёл ребром ладони по горлу.
— Не-е-е, ну, зачем, если закодировать можно, — отмахнулся он от друга.
— И чего дальше-то? — Спросил друг, улыбаясь и наливая новую партию беленькой.
— А ничё. Повязали меня. — Взял рюмку, стукнули, выпили.
— Отсидел пять лет, вышел по УДО, приехал в Славинск, а Ленки — нема… — развёл руками в стороны.
— Свалила?
— Не-а. Померла. Спилась, нах, — махнул ладонью, — к чёртовой матери, и сдохла. А малого — в детдом. Соседи рассказали, что ещё до её смерти забрали, прав лишили, материнских. Ну, я ноги в руки и туда, мол, так и так, отец я, родный, справку эту, ДНКа которая, в нос им сую. А они, суки, ты, мол, родитель ненадёжный, сидевший и харя у тебя бандитская, таким мы детей не даём. Прикинь! Идите, Вы, Котов Павел Денисович лесом, к такой-то матери… говорит… — собрав четыре морщины на лбу и брови домиком, Базиль посмотрел на друга взглядом сенбернара.
— Ик… шкуры… — Рябый, уже пошатываясь, потянулся за бутылкой.
— Угу… Вот, — Базиль полез во внутренний карман доставать фото, — только это и дали. Директриса сказала, чтобы я к нему даже на свиданку не приходил, если не хочу мальчику жизнь сломать и пустить его по той же дорожке, что и родители его… ну, мы, мол, с Ленкой… — тряхнул головой, скидывая алкогольную одурь. — Вот, говорит, на память возьми, но к сыну лучше не подходи, пусть человеком растёт. Вот так… — Выпили снова.