Признаюсь, Глория меня немало удивила. Она стала для меня загадкой гораздо большей, чем была прежде. Чьи тогда интересы представляла эта хитрая, матерая сука? Явно не Российской империи. Но чьи⁈
— Ваше Величество, позвольте вопрос? — спросил я, когда она выговорилась. — Вы же знаете, что таблички Истории Панди интересны так же и мне — в них могут находиться сведенья о нахождении тайника со знаниями об устройстве древних виман. Мне этот интерес передался от отца, он большей частью научный. Еще это интерес мага, и человека, который желает успешно завершить, начатое моим отцом, но лично вам зачем это?
— Елецкий, тебе не кажется, что тебе не следует задавать мне подобные вопросы? Я — императрица! О моих интересах, причинах этих интересов тебе не следует знать! — ответила она, но вовсе без раздражения, которое я от нее ожидал.
— Дорогая… императрица, — я немерено потянул со словом «императрица», поглядывая как меняется выражение ее глаз: они стали больше, выражая изумление и только зачавшееся возмущение, — смею заметить, если исполнитель лучше понимает цели своей работы, то работу он исполняет гораздо лучше, с большим старанием. Я пока не понимаю, что требуется от меня. Если эти реликвии уже у британцев, как я догадываюсь, людей, работающих на герцога Энтони Уэйна, то, учитывая важность этих реликвий, ситуация для нас нехорошая. Только я чем могу помочь в этом?
— Если твоя очень хорошая знакомая — баронесса Элизабет Барнс смогла кое-что достать для тебя из коллекции виконта Уоллеса, то, полагаю, ты сможешь кое-что достать для меня у герцога Уэйна. И это «что-то» то, что он увел у нас из-под носа: те самые Таблички Святой Истории Панди! И это, граф, еще не все. Мне потребуется иная твоя помощь, но об этом пока говорить не будем, — все это она проговорила, неотрывно глядя на меня.
Я понял, что если Глории известно об Элизабет, то она намного более внимательна к моей персоне и тому, что происходит вокруг меня. Возможно, эту информацию: о вояже Элиз в Британию и о том, над чем я работал, для чего мне свитки о Ключе Кайрен Туам, она получила лишь в последние дни, когда я был с Ольгой на Карибах. Теперь я понимал, что помимо герцога Уэйна и нас — Дениса Филофеевича, князя Ковалевского и многих тех людей, которым важны интересы нашей империи — появился третий центр силы в лице Глории. При этом она, зная, кто стоит за мной, смеет вот так открыто, бесхитростно пытаться перетянуть меня на свою сторону.
Императрица ждала ответа. Зажав двумя пальцами сигарету, я поднес ее ко рту и спросил:
— Ваше величество, позволите подымить?
— Вы же редкий наглец граф. Странно, что вообще спросили. Курите, — сказала она.
Я щелкнул зажигалкой, втянул в себя немного дыма, думая о том, что рано или поздно у меня должен случиться гораздо более откровенный разговор с этой стервой. Разговор, в котором мы расставим все точки над «и», где узнаю, зачем ей все это, и она узнает, каковы границы моих услуг лично для нее. Тем более до коронации Дениса Филофеевича осталось чуть больше 20 дней. Но на данный момент интересы Глории и мои снова совпали. Да, я мог попытаться получить ту же самую информацию — сведенья о месте нахождения Хранилища Знаний — потея над переводом оттисков Свидетельств Лагура Бархума. Однако теперь британцы имели шанс меня опередить. Торопливо размышляя над этим, я еще не знал, что все обстоит намного хуже: копии Свидетельств Лагура и Майкл находились у наших врагов. У них же находился важнейший артефакт: Ключ Кайрен Туам, без которого нельзя попасть в Хранилище Знаний.
— Вопрос крайне сложный, — отозвался я, после недолгих, но интенсивных размышлений. Вы же понимаете, взять отобрать старый свиток у герцога Уэйна и стянуть важнейший артефакт у виконта Уоллеса — это не одно и тоже. Но этот вопрос как-то решать надо. Я подумаю, что можно сделать и как это лучше реализовать. Полагаю, ваши люди так же работают над вопросом, как подобраться к реликвии. И вы сама, ваше величество, имеете кое-какие важные связи на землях Кованого Альбиона, также?
— Граф Елецкий, ты же на редкость умный молодой человек, хотя большой шутник и еще больший нахал. Не обдумав все это, я бы вряд ли пригласила тебя на этот разговор. Если бы ты вернулся раньше хотя бы на несколько часов, то я бы отправила тебя в Рим. Там находились наши люди. При твоих талантах и их содействии можно было бы помешать отправке индийских табличек в Лондон. Но уже поздно. Теперь только через Лондон, что намного сложнее. Мои люди собирают информацию. Как соберут, так будем думать, как нам поступить. Все должно решиться в ближайшие три-четыре дня. В этот раз, Елецкий, я очень надеюсь, что ты не улетишь на какие-нибудь Карибы. Ты должен прибыть ко мне в тот же час, как я потребую, — говоря это, Глория снова наклонилась нал столом, так что мои глаза не удержались от искушения поглядеть на разошедшееся декольте.
— Граф, тебе не кажется, что твои глаза слишком много позволяют, — на губах императрицы появилась легкая насмешка.
— Это же просто глаза, ваше величество. И знаете, так трудно удержаться. Позволите… — я встал, направляясь к окну, и пояснил: — Пепел.
Она тоже встала и подошла ко мне, поглядывая в окно на сад. Затем сказала:
— На этом на сегодня все — я тебя отпускаю. Имей в виду, могу призвать в любой момент, может быть даже сегодня.
— Ваше величество, полагаю в скором времени нас ждет очень откровенный разговор, — сказал я, стряхивая пепел.
— Какой еще разговор? Елецкий, кого ты из себя возомнил? — ее бровь надменно изогнулась.
— В данный момент Астерия, — с улыбкой ответил я, напоминая, что именно так называла меня при императрице Гера. — Слышал, что ты стала даже молиться Величайшей, после ее святейшего явления. Богиня довольна тобой.
Глория обомлела от неожиданного перехода на «ты» с моей стороны.
— С твоего позволения, я на этом откланяюсь. Хочется скорее попасть домой, — я сделал еще затяжку и выбросил окурок в окно.
— Кто ты такой, граф Елецкий⁈ — часто дыша, произнесла императрица.
— Мы поговорим откровенно об этом тоже, но позже, правда? — я посмотрел в ее глаза, глубоко, так что она, растерялась, замерла.
И,