глубины души, и я хотел бы собрать их, как бисер драгоценный, чтобы взять их во гроб и самому положить их пред Господом Богом. Благодарю моего защитника за его старание спасти мне жизнь мою окаянную. Видно, Господь судил обо мне иначе, – что мне полезнее и спасительнее умереть с христианскими приготовлениями к жизни вечной, нежели влачить, вместе с жизнью в теле, ярмо греховное. Слава Тебе, Господи, за все и о всем Слава Тебе. Да свершится Твоя святая о мне воля. Спаси и помилуй меня, Сладчайший Иисусе, утешение в смерти моей, Иисусе, живот по смерти моей, Иисусе, надежда на суде Твоем, Иисусе, послание мое. Тогда Иисусе, Сын Божий, помилуй меня, падшее Создание Твое, по великой милости Твоей».
Можно себе представить умопомрачительный эффект такого предсмертного заявления, написанного и подписанного Каракозовым. В своем раскидистом манифесте отец Полисадов роздал всем сестрам по серьгам: кого только в воображении Полисадова не должен был пред смертью благодарить Каракозов, начиная с царя и кончая тюремным сторожем, за их совместные труды по отправлению его в царство небесное.
Но у Полисадова дело сорвалось. Этот соблазнительный проект он предъявил для просмотра коменданту крепости, но инженер-генерал Сорокин, главный тюремщик Каракозова, оказался нравственно выше духовного пастыря. Ему показалась, очевидно, зазорной гнусная развращенность священника. Он не одобрил плана Полисадова и не дал ему ходу. Бумагу Полисадова он положил в свой стол, надписав на ней: «Не следует допустить преступника к руководству». Так и не вышло у отца протоиерея эффектного конца пастырских собеседований.
3 сентября комендант крепости инженер-генерал Сорокин рапортовал его императорскому величеству (№ 159): «Содержавшийся в Алексеевском равелине С.-Петербургской крепости государственный преступник Дмитрий Каракозов сего числа в 5 ½ часов утра сдан прибывшему за ним конвою для приведения в исполнение над ним приговора Верховного уголовного суда, состоявшегося 31 минувшего августа». Этот рапорт «государь император изволил читать 3 сентября»…
7
В одиночестве заключения измученный Каракозов готовился принять смертный жребий, а за стенами тюрьмы совершалась громоздкая работа «по приведению приговора в исполнение». Контраст между Каракозовым и его палачами покажется фантастически чудовищным, если вчитаться в следующий не использованный еще в литературе документ. Он напечатан в прибавлении к приказу по с. – петербургской полиции от 3 сентября 1866 года.
«3 сентября сего года в 7 часов утра в С.-Петербурге на Смоленском поле приведен будет в исполнение приговор Верховного уголовного суда, постановленный 31 августа 1866 г. о государственном преступнике Дмитрии Каракозове, осужденном за преступное покушение на жизнь священной особы Государя Императора к лишению всех прав состояния и к смертной казни – через повешение.
Наряд войск.
Для содействия полиции при исполнении приговора над государственным преступником Дмитрием Каракозовым со стороны штаба войск гвардии и Петербургского округа сделаны следующие распоряжения:
1. Для конвоя преступника из крепости будет наряжено две роты от С.-Петербургского губернского баталиона в составе 18–20 рядовых во взводах.
Ротам этим приказано будет прибыть в Петропавловскую крепость к 5 часам утра.
2. Для составления каре вокруг эшафота, на Смоленском поле, на месте приведения в исполнение приговора, будет назначено: 2 баталиона гвардейской пехоты под начальством генерал-адъютанта князя Барятинского, командира л[ейб]-гв[ардии] Преображенского полка.
Баталионам приказано будет прибыть к 5 часам утра на Смоленское поле к манежу л. – гв. Финляндского полка.
3. Для содействия полиции на Смоленском поле близ места приговора будет назначено: 4 роты гвардейской пехоты и один эскадрон л. – гв. казачьего дивизиона.
Частям этим приказано будет прибыть на Смоленское поле к манежу к 4 часам утра и поступить в распоряжение полицеймейстера III Отделения полковника Романовского.
4. Для содействия полиции по пути следования будет назначено:
а) одна рота гвардейской пехоты к выходу с Тучкова моста на Васильевский остров, с приказанием содействовать полиции, чтобы толпы любопытных со стороны 1-й линии и набережной от Биржи не мешали поезду;
б) одна рода гвардейской пехоты к выходу из Среднего проспекта в 18-ю и 19-ю линии, для содействия полиции, чтобы толпы не тронулись за поездом и не мешали ему;
в) одна рота гвардейской пехоты ко входу с Васильевского острова на Армянское Смоленское кладбище – в распоряжение полицеймейстера III Отделения полковника Романовского.
Всем этим ротам приказано будет быть на указанных местах к 5 часам утра.
Всем войскам приказано будет быть в караульной амуниции, в обыкновенной городской форме, в мундирах.
Наряд от с. – петербургской полиции.
Для общего надзора назначается полицеймейстер полковник Баннаш фон дер Кейт. На полковника Романовского возлагается соблюдение порядка на месте казни. Сверх сего назначаются: полицеймейстер полковник Квитницкий; пристава: Ватаци, Сахаров, Маслов, Богарский, Баумгартен и управляющий частью Пикар; офицеров по 3–36, городовых по 20–240, из всех частей.
Командир жандармского дивизиона со всеми офицерами и нижними чинами вверенного ему дивизиона.
Явиться на место казни к 5 часам утра, отделив 100 человек конными при штаб-офицере и 4 обер-офицерах для конвоирования преступника из крепости на Смоленское поле. Команде быть в полном распоряжении полковника Баннаш фон дер Кейта и прибыть в крепость к 5 часам утра.
На время отсутствия чинов полиции в наряд и до возвращения их к своим местам наблюдение за порядком поручается приставам: Щетинину – по Адмиралтейской и Казанской частям; Миллеру – Спасской и Коломенской; Бибикову – Нарвской; фон Кремеру – Московской и Александро-Невской; Постовскому – Литейной и Рождественской; Сербиновичу – Васильевской и Петербургской и надзирателю Виридарскому – Выборгской.
Сверх того на время отсутствия в наряд чинов полиции поручается объезжать: полковнику Сверчкову – I отделение и полковнику барону Врангелю – II отделение.
Квартальным надзирателям усилить наружный надзор полиции и наблюсти, чтобы во все время отсутствия полиции в наряд дворники находились у ворот своих домов, во избежание беспорядков.
Главному врачу полиции отрядить частных врачей для подания в несчастных случаях пособия.
Подп. с. – петербургск. обер-полицеймейстер
ген. – лейт. Трепов».
Сколько полиции нужно было мобилизовать, чтобы повесить одного человека!
8
Протоирей Полисадов сопровождал Каракозова на место казни. Каракозов, по отзыву очевидца, был исполнен ужаса и немого отчаяния, когда позорная колесница подвезла его к эшафоту. На эшафоте он потерял всякое сознание (так казалось очевидцу, стоявшему тут же на помосте) и допускал распоряжаться собой, как вещью. И на эшафоте Полисадов сказал Каракозову напутственное слово.
О предсмертной исповеди Каракозова мы располагаем свидетельством все того же Полисадова, который 5 сентября, т. е. на другой день после казни, обратился к начальнику III Отделения графу П.А. Шувалову со следующим письмом:
«Ваше Сиятельство, Милостивый Государь, Граф Петр Андреевич.
Вчерашний день, когда я, исполнив при преступнике Каракозове последний пастырский долг, удалился в группу лиц, стоявших на особом помосте, кто-то из гг. военных