отправиться в виде прогулки в Финляндию. В заключение Бейдеман просила о розыске ее сына.
Следы Бейдемана нашлись действительно в Финляндии. Губернатор города Куопио донес финляндскому генерал-губернатору, что Михаил Бейдеман поздно вечером 20 июля (1 августа н. ст.) прибыл в Куопио, остановился в гостинице «Сосиетегузет», взял у буфетчика штатское платье, занял денег и на другой день рано утром вышел из гостиницы на охоту, оставив свое военное обмундирование и подорожную. Обратно Бейдеман не возвращался. Губернатор добавлял в донесении, что позже Бейдемана видели по дороге из Улеаборга в Торнео, поэтому надо было заключить, что Бейдеман отправился в Швецию. Дальнейшие розыски не увеличили сведений о Бейдемане. Дело Бейдемана было доложено Александру II и великим князем Михаилом Николаевичем по штабу военно-учебных заведений, и князем В.А. Долгоруковым, главным начальником III Отделения, в декабре 1860 года.
Высочайшим приказом 24 февраля 1861 года Драгунского Военного ордена полка поручик Бейдеман был исключен со службы.
В мае 1861 года фамилия Бейдемана промелькнула перед царем в докладе министра финансов. Последний представил царю донесение начальника Скулянского таможенного округа о ходе дел в Молдавии; в нем было упомянуто о помещике Бейдемане, который «по окончании курса в одном из кадетских корпусов взял отпуск в Бессарабию для свидания с родственниками, из С.-Петербурга уехал в Кронштадт и неизвестными путями пробрался в Италию, где вступил в ряды гарибальдийцев, как он сам писал из Рима к своим родным». Прочитав это место, Александр II написал: «Справиться, не тот ли, который, быв выпущен в прошлом году в Орденский Драгунский полк, скрылся».
* * *
18 июля 1861 года в северном финском приходе Рованиеми, Улеаборгской губернии, на станции Корво коронный ленсман Кокк обратил внимание на неизвестного человека. На вопрос ленсмана, кто он и что делает, он ответил, что он – кузнец, Степан Горюн, из Олонецкой губернии, искал в Финляндии работы, но не нашел и возвращается домой через Архангельскую губернию. Паспорта у Степана Горюна не оказалось, и ленсман задержал его и приказал приходскому сторожу доставить задержанного в Улеаборг на распоряжение губернатора. Здесь он был посажен в острог и 25 июля на допросе подтвердил показание, данное ленсману. Через четыре дня, 29 июля, Степан Горюн попросил допроса и заявил, что его показания неверны, что он – поручик Михаил Бейдеман, в июле 1860 года переправился через границу у Торнео в Швецию, а оттуда в Германию, а теперь возвращался из-за границы и намеревался отправиться в Архангельскую губернию… При Бейдемане были найдены испорченный пистолет, нож, перочиный ножик и гребенка в футляре.
Об аресте Бейдемана было донесено в Петербург великому князю Михаилу Николаевичу. В ответ финляндскому генерал-губернатору было сообщено по телеграфу высочайшее повеление: задержанного в Улеаборге поручика Бейдемана препроводить немедленно в III Отделение.
Из Улеаборга Бейдеман был доставлен в Выборг, а отсюда был отправлен морем в С.-Петербург.
2
Выборгский полицейский надзиратель привез поручика Бейдемана в Петербург на пароходе «Аура». Бейдеман был в военной форме, из вещей при нем находились: двухствольный пистолет с испорченным замком, перочинный нож и еще один небольшой нож. В 5 час. вечера 18 августа он был принят с парохода старшим адъютантом корпуса жандармов капитаном Зарубиным и помещен в арестантские номера при III Отделении. Начальник 1-й экспедиции III Отделения Ф. Горянский явился предложить Бейдеману вопросы. Он подтвердил показания, данные им о себе улеаборгскому губернатору. Горянский спросил его, почему, с какой целью он уехал за границу и что там делал, и, по всей вероятности, к немалому своему удивлению, выслушал от заключенного решительный отказ отвечать на этот вопрос и заявление о готовности перенести всякое наказание за запирательство. Случай выходил совершенно необыкновенный.
– Вы подпишете, что сказали? – спросил Горянский.
– Подпишу, но ничего более и никому объявлять о своих намерениях не буду и в этой решимости умру, – ответил Бейдеман.
Горянский начал убеждать Бейдемана, «нимало, впрочем, не роняя его достоинства» (по его словам), но он совершенно хладнокровно и спокойно попросил дать ему перо, чтобы написать, что ничего и никому не объявит. Горянский пришел в полное расстройство, но, вспомнив, что Бейдеману при допросах финских властей уже случилось переменить первое показание, и решив, что Бейдеман не особенно считается с его авторитетом, решил не брать от него «столь легкомысленного обвинительного показания» и передать дело в руки графа Петра Андреевича Шувалова, управлявшего III Отделением. Рассказав о своем неудачном свидании, Горянский свою записку закончил следующим обращением: «Быть может, Ваше Сиятельство, изволите сами поговорить с ним и Вашим влиянием предостережете его от такого поступка, о котором, если приведет в исполнение, рано или поздно он будет сожалеть».
Авторитет графа Шувалова не подействовал на Бейдемана; Шувалов, надо думать, был изумлен не меньше Горянского. 22 августа он отправил шефу жандармов князю Долгорукову, бывшему с царем в Ливадии, собственноручное сообщение: «Я лично убеждал поручика Бейдемана и старался склонить его к откровенному сознанию причин, побудивших его бежать, объяснял ему, что упорство его отвечать на делаемые ему вопросы усиливает его вину, но он остался до того непреклонным, что я приписываю это физическому расстройству его здоровья. На вид же он кажется совершенно здоровым». Князь Долгоруков доложил дело Бейдемана царю и получил от него разрешение заключить Бейдемана в крепость. «Если после того он никакого сознания не сделает, то, по совещании с е. в. генерал-фельдцейхмейстером, как полагалось бы с Бейдеманом поступить? Не нужно ли будет в умственных его способностях увериться установленным порядком?» – написал князь Долгоруков 29 августа на докладе своего помощника. Высочайшая воля была сообщена в Петербург по телеграфу 29 августа. В этот же день Бейдеман был доставлен в крепость и заключен в доме Алексеевского равелина под № 2.
При приеме в равелин Бейдемана обыскали и на дне коробки с папиросами, которую ему было разрешено в III Отделении взять с собою, нашли разорванные мелкие клочки писаной бумаги. Клочки постарались сложить, многих клочков не оказалось, но и того, что осталось, хватило для того, чтобы восстановленный текст заинтересовал коменданта в наивысшей степени. Немедленно он препроводил клочки в III Отделение. Здесь тщательнейшим образом подобрали клочки, сложили и получили следующий документ:
«Божиею Милостию
Мы император Константин Первый Государь Всероссийский Ц… Польский, Великий Князь Ф…ский и проч., и проч. Ем… через сие нашему верно ном… жителям областей: Беломо… Остзейской, Белорусской, Литовской, Заднепровской, Новороссийской, Д…айнской, Курской, Московской, Рязанской, …занской, Уральской, Астраханской, Жи… бири, Финляндии, Грузии и Закавказья …ией помощью решились отн… тельский престол у ныне незако… ствующаго Александра, отец которого Николай, да будет имя его проклято