только те, у кого была совесть, кто отличал добро от зла и сожалел о своих поступках и о той боли, которую они причинили другим. Это знание удерживало ее в комнате.
— Зачем ты это сделал? — спросила Люси. — Потому что намерение — это все.
— Мои доводы, возможно, и были здравыми, но «почему» не имеет значения. Через неделю у меня встреча во дворце. Требуется время, чтобы закончить начатую работу. Ты отвлекла меня от этого. Отвлекла меня во всех отношениях. А теперь мое время истекло.
Стефано посмотрел на нее, и глаза его сузились. Холодные, как кусочки черного льда.
— У тебя есть кое-что, что мне нужно.
Ужас обрушился на нее, как ледяной душ. Пока она была здесь, он ничего ей не сказал, кроме того, что искал драгоценности. Стефано не мог знать о скрипке, не так ли?
Люси сделала несколько долгих, медленных вдохов, как будто готовилась к выступлению, и во многих отношениях так оно и было. Спектакль всей ее жизни. Будущее зависело от того, что она собиралась сказать.
— Думаю, ты прав. Вот об этом мне и нужно с тобой поговорить. Настоящая причина, по которой я здесь.
Несколько драгоценных мгновений Стефано надеялся, что Люси не поймет, о чем он говорит. Ее слова положили конец этой затянувшейся фантазии.
Она все это время оставалась здесь со знанием дела. Есть его еду, спать в его постели, спать с ним — и ради чего? Она была просто еще одной женщиной, использующей его в своих целях, как Селин. Но какое это имело значение, когда жизнь столкнула его с Алессио?
Послание было вежливым, но твердым и ясным. Эта встреча не подлежала обсуждению. Письма можно было игнорировать, как он успешно делал последние несколько месяцев. А личное требование он игнорировать уже не мог.
Слова нового личного секретаря Алессио все еще звучали в его ушах — речь шла о какой-то важной личной просьбе, но ему не сказали, в чем ее суть.
Он подошел к Люси. Она посмотрела на него широко раскрытыми янтарными глазами, закусив нижнюю губу.
— В последние дни Второй мировой войны, когда враг приближался, чтобы занять этот замок, моя семья отдала коронационное кольцо Лассерно австралийскому солдату, связанному с подпольным движением, чтобы он отвез его в безопасное место.
— Подожди… Что?
Люси нахмурилась. Она казалась смущенной. Но то, что он сказал, было частью ее прошлого. Факты были неопровержимы.
— Я ничего не знаю о кольце. Я знаю только о своей скрипке.
Слова казались искренними, но Селин обманывала его в течение пяти лет, заявляя о любви и обожании, когда все это было ложью. Это просто доказывало, как легко он влюбился в красивое лицо.
— Меня не интересует какая-то скрипка.
— А я не знаю ничего о кольце… только о скрипке — то, что написано в дневниках моего деда. Что-то насчет того, что это сердце Лассерно.
Сердце Стефано замерло, пропустив удар. Одних этих слов было достаточно, чтобы подтвердить то, что он знал. Но иметь дневники в качестве доказательства?
— Другим названием коронационного кольца было «Сердце Лассерно», в честь его безупречного центрального рубина. Как мог твой дедушка говорить о сердце Лассерно, если у него не было кольца? Это не совпадение.
Он прошипел эти слова сквозь стиснутые зубы и начал расхаживать, пытаясь сдержать свое разочарование.
— Я знаю, что твоя семья не богата и не связана с финансовыми авантюрами, кроме нескольких провальных идей твоего отца.
Люси откинулась назад, прижав руку к груди.
— Ты собирал про меня информацию? — Шок отразился на ее лице, ноги подкосились.
Стефано заколебался, почти протянул руку, чтобы поддержать ее, обнять и прошептать, что все будет хорошо. Но остановился.
— И давно я под подозрением?
— С момента, когда ты упомянула имя своего дедушки. Артур Хантер. «Арт» — так вы его называли. Мои семейные архивы говорят о человеке по имени Арт Каччиаторе. Но Каччиаторе по-итальянски и Хантер по-английски означают одно и то же — охотник. Вряд ли это совпадение.
Румянец разлился по ее щекам. Две красноватые кляксы на ее бледной коже.
— Ты знал это с самого начала. Все это время.
Она покачала головой, словно сожалея. Как будто он был еще одним человеком, которого можно было добавить к растущему списку предателей. Но она не была невинной в этой запутанной истории. Ее чувства здесь не имели значения.
— Где кольцо, Люси?
Она всплеснула руками:
— Я все пытаюсь тебе объяснить. Есть только скрипка. В дневнике моего дедушки упоминается, что кто-то велел ему спасти себя, и он говорит, что сердце Лассерно спасло его. Ты говоришь, что это кольцо, но спасла его скрипка. Я уже рассказывала эту историю. В последние дни он казался искалеченным чувством вины за все это.
Какое ему дело до скрипки? Он не выполнил задачу, которую намеревался выполнить. Не будет славного возвращения домой для сокровищ его нации. Его поиски искупления подошли к бесславному концу.
Плечи Стефано поникли, и усталость грозила свалить его с ног. Как теперь освободить брата и сестру?
— Этот коронационный перстень был бесценен…
Люси сделала шаг вперед, посмотрела ему в лицо и запнулась.
— Как и скрипка. Всю жизнь мне говорили, что это одна из многих ценных копий, но когда мой дед умер и мы нашли его дневники, то обнаружили, что она настоящая. Страдивари. — Она указала пальцем на футляр, который теперь стоял на рояле. — До сих пор считалось, что все существующие Страдивари известны. Новый создаст историю — бурю в музыкальном мире. Мой дед говорил, что скрипка — это сердце Лассерно, а сердце Лассерно спасло его. Что, если… Я не знаю… — Люси принялась расхаживать по комнате, сжимая и разжимая руки. — А если это одно и то же? Может быть, он обменял кольцо на скрипку в бегах? Чтобы сохранить себе жизнь? Драгоценный камень не мог ему помочь, но скрипка могла. Может быть, он считал Страдивари честной сделкой, потому что знал цену тому, что ему давали? Обмен одного бесценного предмета на другой. Это всего лишь предположение, но я не могу сожалеть об этом. Потому что без скрипки меня бы здесь не было.
— Зря ты раньше мне ничего не сказала.
Люси протянула к нему руки, словно умоляя его проявить свои нежные чувства. Ее мольбы были напрасны. Вся оставшаяся в нем мягкость пережила последние предсмертные муки.
— Ты тоже знал — может быть, не о скрипке, а о моем дедушке. Мы оба прятались от этого, Стефано. Но я всегда собиралась сказать. Мой дед