Читать интересную книгу Ведовство и ведьмы в Англии. Антропология зла - Юлия Игина

Процедура испытания ведьмы водой, называемая в источниках «плаванием», представляла собой одну из форм испытания «Божьим судом» или ордалии — indicium aquae[421]. Применение судебных испытаний такого рода по отношению к лицам, подозреваемым в колдовстве известно еще с III века до нашей эры. В Англии они приобрели официальный характер при англо-саксонском короле Этельстане в 928–930 годах. Затем в 1219 году в результате реформ Генриха III это испытание было официально запрещено в судебной практике[422]. Однако существуют свидетельства того, что, несмотря на свой неофициальный характер, «плавание» было чрезвычайно распространено на практике и применялось в случаях ведовства вплоть до середины XIX века[423]. Естественно, в период «охоты на ведьм» indicium aquae было весьма популярным способом определения ведьмы, особенно, как засвидетельствовал анонимный памфлетист, в северных графствах[424]. Некоторые ученые авторы, теологи и юристы, несмотря на нелегальный характер «плавания» одобрительно отзывались в своих трудах о его применении. Одним из них был Бернард Ричард, считавший его веским доказательством для осуждения ведьмы[425]. Защитником ордалии был и английский король Яков I, объяснявший ее значимость следующим образом: «Установлено, что Господь определил (в качестве сверхъестественного знака чудовищной нечестивости ведьм), что вода смывает с них священную воду крещения и отказывает им в милости, не принимая их в свои глубины»[426].

«Плавание» Марии Саттон. Эстамп из памфлета: Anon. Witches Apprehended, Exatined and Executed, for notable villanies by them committed both by Land and Water. London, 1613

Процедура «плавания», по свидетельству памфлета 1613 года, представляла собой следующее: в положении лежа на спине руки и ноги испытуемой связывали крест-накрест, то есть, привязывая большой палец правой руки к большому пальцу левой ноги, а большой палец левой руки, соответственно к большому пальцу правой ноги и затем опускали ее в воду. Если подозреваемая тонула, считалось, что она невиновна, если же всплывала, то, наоборот. Погружение в воду могло производиться до трех раз. «Плавание» Марии Саттон, обвиняемой на процессе 1613 года, выглядело по описанию так: «… будучи брошена первый раз в воду, она погрузилась туда на глубину всего лишь два фута, но всплыла опять и плавала на поверхности подобно дощечке» и далее «Тогда она была второй раз связана крест-накрест за большие пальцы рук и ног, согласно давнему обычаю, но не утонула вовсе, а держалась на воде, поворачиваясь, подобно колесу или, как это у нас принято называть, водовороту»[427]. Сведения о проведении этой процедуры встречаются также в памфлете 1645 года: «При ее [ведьмы — Ю. И.] первом заключении в тюрьму она говорила многим другим, которые были арестованы до нее, признаться, если они виновны. И настаивала довольно упрямо на том, что она непричастна к каким-либо таким вещам [касающимся ведовства — Ю. И.]. И что если ее кинут в воду, испытывая, таким образом, она должна непременно утонуть. Но когда она была опущена в воду, и стало очевидно, что она держится на воде, выталкиваемая наверх, джентльмен, которому она перед этим так самоуверенно говорила и которому предлагала поспорить на 12 шиллингов на то, что она не сможет плавать, спросил ее о том, как же она могла быть такой наглой, что не призналась сама, в то время как уговаривала других признаться»[428]. Очевидно, что процедура «плавания» при ее неофициальном и нелегальном характере требовала инициативы или одобрения толпы. Последняя не только делегировала полномочия на проведение испытания, но и фиксировала его конечный результат. В целом, «плавание» было публичной процедурой и сильно зависело от доминирующего настроения общества в отношении испытуемой персоны.

И, наконец, процедура наблюдения заключалась в том, что специально выбранные и пользующиеся доверием и уважением люди, в течение какого-то времени следили за подозреваемой ведьмой, с целью зафиксировать момент ее общения с домашними духами. В памфлете 1645 года эта процедура описана так: «Этот осведомитель говорит, что по предписанию вышеназванных судей, несколько ночей подряд за Елизаветой Кларк… велось наблюдение для более тщательного расследования ее нечистых деяний. Этот осведомитель вошел в комнату, где наблюдали за Елизаветой, 24 марта нынешнего года, то есть прошлой ночью, не намереваясь остаться там надолго. Но Елизавета тотчас сказала этому осведомителю и еще некоему магистру Стерну, что если они останутся и не причинят ей вреда, то она позовет своих белых духов и поиграет с ними у себя под полой… и спустя четверть часа там появился дух, похожий на собаку…»[429]. Процедура «наблюдения» также носила неофициальный характер, хотя имела значение на практике. К участию в ней, как правило, за отдельную плату часто привлекались те же самые «эксперты», что проводили процедуру «прокалывания». Тем не менее, судя по материалам памфлетов, процедура «наблюдения» была вовсе не обязательной и имела место преимущественно в тех процессах, где заинтересованные в осуждении ведьм люди были способны оказывать какое-либо влияние на ход судебного расследования. К ним можно отнести все те же инициированные Мэтью Хопкинсом процессы 1645–1646 годов.

Очевидно, что все четыре рассмотренные процедуры носили субъективный характер и в сильной степени зависели как от личностей и намерения людей, которые их санкционировали и проводили, так и от царящих в конкретный момент в обществе настроений. Наиболее ярким свидетельством этого может служить профессиональная деятельность М. Хопкинса и его помощников, которым в одном только Эссексе удалось осудить больше 50 ведьм[430]. По существу, использование указанных процедур на ведовских процессах было ответом на требования времени создать эффективную систему судебного преследования ведьм в связи с введением антиведовского законодательства. Насколько она себя оправдала, в некоторой степени иллюстрируют общественные протесты 1646–1647 годов, закончившиеся оправданием для многих из обвиненных в 1645–1646 годах людей[431].

Таким образом, процесс инкорпорирования ведовства в судебную практику проходил путем интеграции в судебную систему традиционного народного опыта в отношении дисциплинирования колдовства. Это, в свою очередь, требовало общественного сотрудничества и вовлеченности в процесс преследования как официальных судебных институций разного уровня, королевской и местной администрации, представителей ученой культуры и клира, так и неформальных общественных групп из числа местного населения и их отдельных представителей. В разоблачение ведьм, так или иначе, оказывалось втянутым все местное сообщество. Весь процесс судебного преследования ведьмы носил публичный характер и сочетал в себе как официальные, так и неофициальные методы и процедуры.

§ 3. Государственно-правовая концепция ведовства и трансформация образа ведьмы

Вполне закономерно, что в основу санкционированного властью идеологического обоснования необходимости ведовских преследований в масштабах английского государства легло признание уголовной природы ведьм и их деяний[432]. Известно, что уголовные преступления всегда рассматривались обществами как наиболее опасные (и средневековым обществом в том числе). Следовательно, такая уголовно-правовая интерпретация ведовства имела большие шансы на социальное усвоение и успех.

Приучение общества к правовому толкованию ведовства, проходило практическим путем — посредством проведения судебных процессов против ведьм. Именно на них судьи, трактовавшие деяния тех, кто считался ведьмой, и выносившие им приговоры, особые следственные процедуры и ритуал казни — все наглядно демонстрировало обывателям новую установку: ведовство — тяжкое преступление против общественного благополучия и спокойствия и потому должно быть наказано. Впоследствии события и детали наиболее интересных судов облекались в форму популярных памфлетов и относительно быстро расходились по всему английскому королевству и даже за его пределы[433]. В этом смысле антиведовские памфлеты являются уникальной иллюстрацией процесса популяризации официальной позиции по отношению к ведьмам посредством судебной практики. По всей видимости, и сами авторы, так или иначе, понимали информативно-пропагандистское значение своих произведений. Подтверждение тому можно найти уже в одном из самых ранних памфлетов:

«Недавно в город славный сей,О Челмсфорде веду я речь,Прислали главных трех судей,Чтобы законы уберечь.Известный королевский судСтал правосудие чинить,И трех преступников ведут,Чтоб их дела искоренить.Три местных дамы СатанойЗаражены презнатно были,Но духа грешного делаСвоею смертью искупили.Читайте ниже вы о том,О чем они суду сказали,И как бумаги подписалиПризнавшись в колдовстве своем.К деяньям злобным присмотрись,Ты, дорогой друг, и молись,Дабы забрал Бог поскорей,От нас сих ведьм со свитой всей.Тут я кончаю и надеюсь,Что ты прочтешь мои слова,И правду, наконец, узнаешь,Когда поймешь, что прочитаешь»[434].

Итак, необходимость приучить общество к мысли об уголовно-преступной природе ведовства повлекла за собой рождение образа ведьмы-преступницы. Создававшийся в рамках правовой концепции и транслировавшийся в популярных памфлетах, он был по своему характеру идеологическим, поэтому в значительной степени фиктивным. В этом смысле, реальные обвиняемые в ведовстве не всегда соответствовали ему и, тем более, он не был с них «списан». Кроме того, обозначенный образ ни в коем случае не отражал в полной мере реальную картину общественного восприятия ведьм и ведовства, хотя, по всей видимости, и претендовал на это. Скорее всего, в социальном плане он свидетельствует о некоторых общественных настроениях и тенденциях, с одной стороны, умело распознанных и вовремя подхваченных властью, с другой стороны, генерируемых и моделируемых ею.