— Ну, если иногда, то можно и потерпеть.
На следующий день, когда я утром пришел на работу, Аксель встретил меня широкой улыбкой.
— Саня! Привет, как дела, как настроение?
— Нормальное у меня настроение.
— Ну, и отлично! Слушай, у меня тут такое дело к тебе. Понимаешь, мама всю мазь уже использовала. Не мог бы ты еще немного сделать.
— Аксель, я же тебе говорил, мазь надо совсем чуть-чуть на суставы наносить. Ее должно было месяца на три хватить.
Вейсман виновато пожал плечами.
— Объяснял я ей сто раз. Да разве она слушает? Как поняла, что мазь помогает, начала себя с ног до головы натирать.
Вчера вечером остатки прикончила.
Несмотря на то, что мне хотелось многое сказать водителю, говорить я не ничего стал. Все равно его не переделать.
Сам виноват, должен был заранее предупредить, что мази получиться меньше, чем переданного мне жира. К сожалению, я даже не предполагал, что получится настолько меньше.
— Аксель, помнишь наш последний разговор? Я обещал сделать первую порцию мази бесплатно. А дальше все ваши капризы только за денежки.
Вейсман мои слова принял, как должное лишь согласно кивнул и спросил, сколько будет стоить такая же баночка, как в прошлый раз.
Увы, Виагра и город Ленинград с его ценами остались в прошлом. Народ в селе жил не богатый.Поэтому высокий ценник выставлять было бессмысленно. Мало того, что просто не будут покупать, так еще и обозлятся.
Так, что после непродолжительного торга мы с Акселем сошлись на пяти рублях.
— Если твоя мама будет банку мази за неделю изводить, тебе никаких денег не хватит, — тем не менее, подколол я напарника. Получали то мы с ним негусто, если бы не ночные, то и ста рублей не выходило.
— Не будет, уверенно заявил тот. — За ней теперь отец будет следить, чтобы лишнего не мазала.
Прошло несколько дней с этих событий, когда Лида пришла с работы и с виноватым выражением лица.
За ужином она сидела молчком, ни на что не реагируя.
— Давай, что ли кофе с цикорием попьем, — предложил я, — А то все компот, да чай.
Разлив кофе по кружкам, подал жене бутерброд с сыром и сказал:
— Ну, начинай, рассказывай, горемыка, что там у тебя приключилось?
В ответ на мои слова Лида шмыгнула носом и заплакала.
— Все, у нас ничего не получится, я надеялась, мы немного денег накопим и что-нибудь купим, у нас даже телевизора нет.
— Ну. не плачь моя девочка, не плачь, — усевшись рядом с женой я погладил ее по голове. — у нас же все хорошо, мы ведь только жить вместе начали.
— Ничего у нас не хорошо, — сильнее начала рыдать Лида. — Меня сегодня уговорили рассказать рецепт твоей мази, а когда я рассказала, обозвали меня вруньей. Айдын Агаевич сказал, что большей глупости он никогда не слышал и, как только такая чушь пришла мне в голову. И добавил, что, как фармацевт могла бы придумать что-нибудь правдоподобней. После этого все засмеялись.
— Ну, не поверили и хорошо, пусть считают, что ты не хочешь говорить настоящий рецепт.
— Это Токишев так считает, а остальные все равно весь рецепт записали, сколько, куда и зачем.
Теперь нашу мазь никто покупать не захочет. Все сами делать будут.
Я усмехнулся.
— Не переживай, такую мазь в селе кроме нас никто не сделает.
Лида последний раз шмыгнула носом, вытерла слезы и внимательно посмотрела на меня.
— Ефимов, я так и знала, что ты мне не все рассказал! Почему ты мне не доверяешь? Мы же муж и жена.
— Во-первых, я уже не Ефимов, а Циммерман, любимая, а во-вторых, если бы я тебе все рассказал, то ты сегодня доложила обо всем своим коллегам по работе, разве нет?
— Ну, ладно, я тебя прощаю, но в первый и последний раз. — великодушно сообщила жена. — И, не рассказывай мне, что ты еще делал, я хочу сама догадаться, ладно? Не сомневаюсь, что когда у Гертруды ничего не получится с мазью, она снова начнет меня допрашивать.
От плохого настроения у Лиды не осталось и следа, она вся просто светилась от счастья, что у коллег ничего не получится с приготовлением мази, так, что остаток вечера у нас прошел великолепно. Я был зацелован и замилован.
Сам же в это время думал, как иногда можно легко сделать женщину счастливой, не прилагая к этому ни малейших усилий.
А время шло не останавливаясь. Во второй половине марта каток растаял и с игрой мы завязали до следующей зимы. Однако лед на водохранилище еще оставался крепким, так, что я успел неоднократно съездить на рыбалку, и на этот раз в одиночестве, чтобы, как говорится, не дразнить гусей.
К сожалению, холодильника у нас не было, поэтому пришлось нести рыбу к теще. Рыбу, не влезающую в небольшую морозилку, она раздавала нужным людям.
Возможно, и продавала, я старался в это дело не влезать. Так же, как она не влезала в наш с Лидой бизнес.
А он развивался довольно паршиво, если так можно сказать. Хотя все сельчане были в курсе, что Лида Циммерман делает отличное растирание влегкую снимающее суставные боли и отеки, но больных нуждающихся в регулярном использовании такого средства было немного.
Однако сапоги мы Лиде все же купили. Правда, не зимние. На блестящие черные сапоги-чулки с высоким каблуком, когда мы с женой шли по улице, все сельские дамы, как одна поворачивали голову. Но что же делать, если в местном сельпо таких пришло всего две пары, а у продавщицы очень больные коленные суставы и ей срочно была нужна хорошая мазь.
Глава 12
Лето 1976 года наступило незаметно. Наша дружная семья в составе двух человек пока не спешила увеличивать свой численный состав, чем немало раздражала тещу. Хотя мы никак не предохранялись и занимались этим делом при любом удобном случае.
Благодаря появившимся небольшим финансам наше жилище потихоньку благоустраивалось, тем более что я мог понемногу под этой маркой тратить свои прежние накопления.
Дома появился телевизор, пока еще черно-белый «Таурас», довольно большой деревянный ящик на ножках. На кухне стоял маленький кухонный столик, два настенных шкафчика и двух конфорочная газовая плита с духовкой.
Она, кстати, была установлена бесплатно совхозом, вместе с железным шкафом для баллона под окном. Правда, за него пришлось повоевать, шустрые газовики хотели затащить баллон прямо на кухню и поставить его там. Пришлось пускать вход тяжелую артиллерию и позвонить Миллеру.
После этого на следующий день у стены дома стоял железный шкаф, а один из рабочих увлеченно сверлил отверстие для газовой трубы.
На следующий день у нас побывали все соседи, не догадавшиеся потребовать себе таких же благ, чтобы посмотреть, как выглядит наша крохотная кухня без баллона в углу. А Лида гордо принимала их комплименты за такое разумное решение на свой счет, почему-то забыв обо мне, ругавшемся с газовщиками и звонившим директору совхоза.
В конце июня, когда я первый день, как вышел в отпуск и наслаждался ничего не деланием, до того момента, как в отпуск выйдет Лида, в квартире раздался звонок. Да, именно электрический звонок, его установил самолично еще весной.
Открыв дверь, увидел на пороге нашего участкового милиционера. Знаком я с ним был уже с зимы. Несколько раз приходилось привлекать его для помощи при перевозке алкоголиков или разбушевавшихся психических больных. Утихомиривал он их на раз два.
Вид у пожилого казаха был немного смущенный. Странно было наблюдать такое выражение лица у двухметрового, грузного здоровяка, килограмм под сто сорок весом.
— Добрый день, Александр Петрович, можно войти? — спросил он полуофициально.
— Заходите, конечно, Жаксымурат Солтыбаевич. — отступая в сторону, сообщил я, думая в этот момент:
— Кой черт тебя принес?
Когда капитан милиции зашел на кухню, мне показалось, что места для меня там уже не будет.
Но Нарымбаев так ловко примостился к столу, что пространства хватило и для меня.
Для начала он глубокомысленно откашлялся, но потом сообщил: