я привыкла, но зато легкие и смертоносные. Я затачиваю и натираю свое оружие, кажется, уже несколько часов, пока костер не гаснет, и я не начинаю клевать носом с ножом в руке.
Раахош вынимает стрелу из моей руки, в то время как я изо всех сил пытаюсь не заснуть.
– Пора спать.
– О, но у меня только четыре стрелы, – слабо протестую я. – Такого количества недостаточно для охоты.
– У нас есть копья и ножи. Ты можешь освоить и другие способы охоты, – нежно говорит он, откладывая в сторону лук и стрелы. – Раздевайся ко сну, моя пара.
Мне следовало бы возразить, что я не его пара, но все, что удается – зевнуть.
– Я могу спать в одежде.
– Нет, если мы спим как партнеры, – бормочет он. – Ты мне обещала.
Да, обещала. Я слишком хочу спать, чтобы протестовать, и не осознаю, насколько устала, пока он не поднимает меня на ноги, которые по ощущениям стали как желе. Пока Раахош, прижимая меня к себе, развязывает шнурки моей туники, я понимаю, что он теплый и на удивление мягкий, несмотря на твердые защитные наросты на руках, груди и других частях тела.
Моя рука сама тянется к его груди, и я потираю его мышцы под туникой.
– Ты мягкий, – бормочу я. Прикасаться к нему – все равно, что прикасаться… к замше или оленьей шкуре. На его коже тонкий слой меха, которого я до сих пор не замечала. Он мягкий и такой теплый, что я не могу перестать его гладить. На самом деле я не возражаю спать голой рядом с ним, раз он такой на ощупь.
Мой паразит мурчит в знак согласия, маленький ублюдок.
– Подними руки, – его голос звучит немного хрипло, и я сонно поднимаю руки, прежде чем успеваю задуматься об этом. В следующее мгновение моя туника исчезает, и я стою перед ним голая по пояс. Паразит поет в груди, а соски твердеют несмотря на то, что я продолжаю зевать.
– Штаны, – мягко говорит Раахош, не заставляя меня чувствовать себя неудобно, и я послушно вынимаю ноги из штанов и отдаю их. Сонно наблюдаю, как он аккуратно складывает мою одежду неподалеку, а затем, повернувшись спиной, начинает раздеваться сам.
Это привлекает мое внимание. Я смотрю, как сгибаются его руки, пока он развязывает шнурки облегающей туники и снимает ее. Когда он остается в одних ботинках и набедренной повязке, я теряю голову, наблюдая, как играют мышцы бедер. Набедренная повязка мягко соскальзывает на землю, и он поднимает одну ногу за другой с непринужденной грацией. В этот момент я вижу, как покачиваются его яйца. Перед моими глазами снова мелькает его задница и хвост, а я просто стою и пялюсь.
Почему хвост кажется мне сексуальным? Почему вид того, как он виляет на этой упругой заднице, наводит на грязные, непристойные мысли, заставляя намокнуть? Раахош оглядывается через плечо. Его взгляд такой жаркий, что я возбуждаюсь и начинаю ерзать. Не уверена, что спать голыми – хорошая идея, и не думаю, что смогла бы остановиться, даже если бы захотела.
Да и я… вроде как не хочу останавливаться.
Он поворачивается ко мне. Его член гордо выступает вперед. Он возбужден, и я стараюсь не пялиться на интересные части его тела. Я не девственница, но у Раахоша действительно огромный член, и вдобавок к этому он, кажется… сверху покрыт гребнями – такими же шероховатые выступами, как на его руках и груди.
Это будет либо невероятно потрясающе, либо ужасно.
Я хмурюсь, пялясь на рог в нескольких сантиметрах над членом. Я уже видела его раньше, но он все еще сбивает меня с толку.
– Для чего тебе это? – любопытствую я.
Раахош делает шаг вперед, лаская рукой этот странный рог так, что я схожу с ума от вожделения.
– Моя шпора? – Он пожимает плечами. – Просто часть моего тела.
– Да, зачем она? Кроме как пугать земных девушек?
Пришелец берет меня за руку и ведет к гнезду из мехов.
– Разве у ваших мужчин ее нет?
– И близко похожего нет.
– Я тебя пугаю? Поэтому ты меня отвергаешь? – в его взгляде столько надежды.
Странно.
– Я тебя не боюсь.
Его лицо мрачнеет.
– Значит, ты отвергаешь меня по другим причинам.
– Причины вроде «это не мой выбор» для меня достаточно.
Я падаю на одеяла и заворачиваюсь в них, отодвигаясь к дальнему краю постели. Гнездо из шкур удобное и уютное, но не очень большое.
Рахож не ложится вслед за мной, и я, внезапно смутившись, натягиваю одеяло, чтобы прикрыть грудь. Он садится на корточки рядом с гнездом и изучает меня. Его член торчит, как третья нога, пока пришелец задумчиво потирает подбородок. Я стараюсь не смотреть в глаз, эмм, головке его члена.
– Это потому, что я уродлив? – спрашивает он после долгой паузы. – Поэтому тебе ненавистно быть со мной в паре? – Он потирает шрамы на одной стороне лица.
Я хмуро смотрю на него.
– Ты не уродлив.
– Я весь в шрамах. Ты не могла не заметить.
Я фыркаю.
– Я не слепая.
Выражение его лица становится мрачным, и он встает. Я ранила его чувства. Проклятье, этот мужчина еще более эмоционален, чем я. Я хватаю его за лодыжку, и он смотрит на меня сверху вниз своими прищуренным, острым, как лезвие, взглядом, за которым, кажется, скрывается буря эмоций.
– Ты неправильно меня понял, – объясняюсь я. Не знаю, почему для меня важно не причинить ему боль, но это так. – Очевидно, что у тебя шрамы и не хватает рога. Но я не говорила, что это непривлекательно, – я облизываю губы. – Мне это вроде как нравится.
Он снова прищуривается.
Я скольжу пальцами по мягкой замше его лодыжки, лаская твердые сухожилия под кожей. В нем нет ни дюйма жира. Он такой подтянутый и дикий… и не будь у меня паразита, он, вероятно, все равно был бы в моем вкусе.
– Единственное, что мне не нравится в этой ситуации – факт, что у меня нет выбора. Дело не в тебе, а во мне. Понимаешь?
Он снова садится на корточки. Его член оказывается в опасной близости от моей руки. Я стараюсь не замечать его, ключевое слово – «стараюсь».
– Когда дело доходит до спаривания, нет никакого выбора. Кхуйи решает. Благодаря этому на свет появляются сильные, здоровые дети.
– Там, откуда я родом, решает женщина, – ладно, это, может быть, слегка обобщенно, так как многим женщинам не приходиться выбирать, но я не вдаюсь в подробности. – Мужчина ухаживает за женщиной, и она дает ему