ужин.
– С возвращением, – приветствую я его.
Раахош останавливается и смотрит на меня, нахмурившись. Я буквально вижу, как в его голове вращаются колесики. Он пытается понять, что я задумала. Какой у меня может быть замысел, кроме как попытаться быть порядочным человеком? Я вздыхаю.
– Послушай. У нашего общения не очень хорошее начало. Ты впустил в меня паразита, и с тех пор я заставляю тебя платить за это. Давай ненадолго заключим перемирие? Я устала.
Он ворчит и опускается на колени у огня, подбрасывая в него топливо.
– Ты не из тех, кто особо разговорчив даже с близкими, не так ли?
Он оборачивается.
– А ты говорила бы даже со стенами, будь у них уши.
Моя улыбка становится натянутой.
– Ты усложняешь наше «перемирие», приятель. Это последнее предупреждение.
Я ожидаю очередное ворчание. Вместо этого он кивает.
– Это было не очень красиво с моей стороны. Извини.
Я расслабляюсь, удивленная тем, что он уступил.
– Ну… ладно тогда.
Я подхожу к костру и сажусь напротив.
– Помочь тебе с ужином?
– Ужином?
Я указываю на добычу.
– Освежевать, выпотрошить, приготовить из нее еду?
Прищурившись, он еще раз окидывает меня взглядом. Он не сердится, скорее, пытается меня понять.
– Это моя работа – обеспечивать свою пару.
– Ааа, – я на минуту задумываюсь, а затем прижимаю колени к груди, покачивая босыми ногами у огня. – Мы можем отложить пару шкур, чтобы сделать для меня ботинки?
Он кивает.
– Спасибо, – тихо отвечаю я. – Чтобы ты знал, я не собираюсь убегать. Мне некуда идти.
Он снова кивает. Я смотрю на языки костра, пока пришелец снимает шкуру с добычи. Мне нужно разговорить его. Только так я смогу пробиться сквозь твердый панцирь, которым, кажется, окружен его разум. Его трудно понять, этого Раахоша.
– Расскажи мне об этом месте.
Он поднимает на меня глаза.
– Это моя пещера.
– Нет, не конкретно об этом месте, – объясняю я, указывая на пещеру. – Об этой планете. Этом мире. Я ничего о нем не знаю, кроме того, что здесь холодно.
Раахош фыркает и замолкает. Когда я начинаю думать, что он игнорирует мои вопросы, он достает нож поменьше и нарезает мясо небольшими кусочками.
– Сейчас… тепло. Мы называем это время года – суровым, а более холодные месяцы – жестоким.
Мои глаза расширяются. Я бессвязно бормочу:
– Вне пещеры сугробы метровой высоты!
Какое еще теплое время года?
Его лицо медленно расплывается в сногсшибательной улыбке, а жесткие, заостренные черты лица становятся убийственно-сексуальными, от чего перехватывает дыхание.
– Тебе придется привыкнуть к снегу.
– Снег. Верно. – Пульс начинает биться между ног в ответ на его улыбку, но я не обращаю внимания. Паразит снова заводится, и я притворно кашляю, ударяя себя в грудь и пытаясь его заткнуть. – Значит, это… лето?
Он наклоняет голову, мысленно подбирая слова, а затем кивает.
– То, что вы называете зимой – это время, когда мало света. Солнца едва показывают свои лица, и большую часть дня царит темнота. Холода усиливаются, и дичи становится мало. Вот почему важно охотиться впрок в теплые месяцы.
Я киваю, переваривая услышанное. Что ж, если сейчас настолько тепло, насколько вообще возможно, думаю, я смогу здесь выжить. Нравится мне это или нет, но жить я буду.
– Ты охотник?
Он кивает и предлагает кусочек сырого мяса. Я беру его и кладу в рот. Вкус волной разносится по языку, и я стону. Это так вкусно, что лучше не придумаешь.
Он продолжает разделывать дичь, и я замечаю, что его набедренная повязка натягивается в области паха. Ой.
– Ммм, это так вкусно. Извини.
– Не извиняйся, – говорит он, нарезая мясо резкими движениями. – Мне доставляет удовольствие кормить свою пару.
Да, я вижу степень его удовольствия. Это никак не скроешь. Я долго разглядываю из-под ресниц огромное «хозяйство» Раахоша. Он протягивает еще один кусочек, и я, не задумываясь, наклоняюсь и ем прямо из его рук. Его голубые глаза вспыхивают, и мой паразит опять принимается за свое.
Глупый паразит, вечно он меня выдает.
Пришелец наблюдает, как я жую, а затем протягивает очередной кусочек мяса, и когда я тянусь к нему рукой, отстраняется. Раахош хочет, чтобы я и дальше ела из его рук. Наклоняюсь и касаюсь кончиком языка его пальцев просто потому, что мне нравится его дразнить.
А еще это меня заводит. Совсем чуть-чуть.
Окровавленными кончиками пальцев он касается моих губ, а затем убирает руку и садится на корточки. Его член словно бревно у него между ног. О таком размере любой парень может только мечтать.
– И как же называется этот зверь? – спрашиваю я, потирая руки, чтобы унять мурашки. Я сейчас чертовски возбуждена. Не могу поверить, что сырое мясо и придурок-похититель заставляют меня намокнуть, но ничего не могу с собой поделать.
Он переводит взгляд на существо и отрезает еще кусочек.
– Мы называем его двузубым. – Он оттягивает губу существа, чтобы показать два гигантских клыка. Как у бобра, но не совсем. Бобер-вампир с шипами на спине и мягкими пушистыми лапами.
Ладно, он совсем не похож на бобра, но мне легче его воспринимать, ассоциируя с земным животным.
– Ты ничего не ешь, – обеспокоенно говорю я, когда Раахош протягивает очередной кусочек.
– Моя пара прежде всего, – отвечает он и бросает на меня очередной жаркий взгляд, затем кладет мясо мне в рот и проводит большим пальцем по губам. – Я поем, когда она насытится.
Я неловко ерзаю. Это самая необычная еда-афродизиак, которую я когда-либо пробовала. Наверное, я не должна наслаждаться происходящим и вполовину так сильно, как это делаю.
– Расскажи о своем племени? Семье?
Голодный, возбужденный взгляд вмиг исчезает, и его лицо становится безразличным.
– У меня нет семьи.
– Совсем никого? Как насчет родителей?
– Умерли, – говорит он отстраненно.
– Понимаю. Ни братьев, ни сестер?
Он качает головой.
– Младший брат умер вскоре после смерти матери.
– Ах, – Раахош, кажется, потерялся в своих воспоминаниях, поэтому я продолжаю. – У тебя есть близкий друг в племени?
– Вектал.
Заставить этого парня открыться – все равно, что вырвать у него зуб.
– Я знакома с ним. А что насчет остальных?
Он пристально смотрит на меня.
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что мы скоро вернемся? Я стану частью племени? – произнося это вслух, я чувствую, как сжимается сердце. – Что, если я им не понравлюсь?
Он сводит свои густые брови, как будто не до конца понимая смысл вопроса.
– Ты – моя пара. Нет никаких «нравится» или «не нравится». Ты будешь частью племени.
– Тебе легко говорить. Вы выросли вместе. Вы принадлежите к одному виду. Для них я причудливый пришелец, который