квадратная медная на спине – естественно, ему она жала, а мне пришлась впору.
Мой новый пояс оказался довольно увесистым из-за подвешенных к нему мешочков. В одном из них я обнаружил кремень и огниво с трутом, которые мне, конечно, весьма пригодятся – когда кто-нибудь из аборигенов соблаговолит научить меня обращению с ними, а второй оказался кошельком. Причем, к моей немалой радости, не пустым, а даже, можно сказать, практически полным. В основном монеты были, конечно, медными и бронзовыми, многие с полустертыми изображениями, а некоторые даже позеленевшими, но деньги – они и в античном мире деньги. Тем более что несколько монет оказались все же серебряными. Приятно все-таки ощущать себя обеспеченным человеком, гы-гы! Но полюбоваться своим начальным в этом мире капиталом и заценить его как следует мне не дали.
– Местные! – предупредил не забывавший поглядывать по сторонам Володя.
Ретироваться было поздно, и мы дружно взвели арбалеты, готовясь преподать аборигенам урок хороших манер. К счастью – не знаю уж, к чьему именно, – эти аборигены оказались хорошо воспитаны. Оружие у них в руках, конечно, имелось, даже пара луков, но в целом держали вновь прибывшие его так, чтобы показать нежелание применять по назначению. С виду они, на мой взгляд, не особо-то и отличались от побитых нами беспредельщиков, но держались как-то… гм… ну, солиднее, что ли? А их предводителя я, кажется, даже узнал. Ну да, так и есть – именно этот кучерявый бородач в красном плаще как раз и распоряжался на атакованном пиратами пузатом «купце». Вот о его речи не могу сказать, что я ее узнал, хотя несколько слов таки показались знакомыми, из чего я заключил, что язык все же родственен баскскому.
– Я не есть хорошо иметь язык! – так, наверное, прозвучал мой вымученный ответ по-баскски. И какого, спрашивается, хрена этот торгаш вздумал обратиться именно ко мне? Я кивнул Васькину, приглашая его поотдуваться за нас. Предводитель торговцев озадаченно оглядывал нас обоих, силясь понять, кто же из нас главный. На мне, с учетом шлема и нагрудника, трофеи напялены поценнее, а у Хренио его полицейская форма незнакомого аборигенам фасона выглядит посолиднее.
У Васкеса тоже далеко не сразу вышло поговорить с собеседником – судя по его наморщенному лбу, задачка оказалась не из легких. Но в конце концов они вроде начали понимать друг друга, и испанец начал даже переводить для нас. Я не ошибся – бородач оказался главным на «купце», хотя наш горе-переводчик и не понял, был ли его собеседник хозяином судна или только начальником его экипажа. Впрочем, для нас это пока особой роли не играло. Так или иначе, почтенный Акобал, сын досточтимого Гискона из Гадира приветствовал нас и заверял, что не имеет к нам претензий за перехваченные нами прямо из-под его носа трофеи. Судя по кислым рожам его людей, он не врал – соберись он обмануть нас, его матросня была бы в курсе и искрилась бы улыбками до ушей. Правда, почтенный Акобал выражал сожаление о том, что мы не захватили ни одного из пиратов живым – он бы охотно купил у нас пленника за любую разумную цену. Да, да, не поскупился бы, поскольку проклятые лузитанские пираты в последние годы совсем обнаглели, а у пленника можно было бы выпытать весьма ценные сведения о них. Но что сделано, то сделано, на все воля богов, а пока предводитель торговцев приглашал нас на берег, где его люди разбили лагерь для отдыха и сбора добычи.
Мы переглянулись – момент был критический. Имена явно финикийские, да и Гадир – это финикийское название Гадеса, а за финикийскими купцами всякое водилось. Но почтенный Акобал поклялся Ваалом, Мелькартом и Астартой, что считает нас союзниками и намерен отнестись к нам соответственно.
– Его клятвам можно верить? – подозрительно поинтересовался Володя, когда Хренио перевел нам – уж очень явно люди финикийца зыркали на наши шмотки и раздевали глазами наших баб, особенно Наташку.
– Он поклялся своими богами, а с ними финикийцы не шутили, – задумчиво проговорила Юлька. – Похоже, что говорит правду.
– Да, похоже, – согласился и я. – Взгляните на эти недовольные рожи его матросни. Служивые явно не предвкушают ни поживы, ни развлечений с девочками.
При моих последних словах «девочки» возмущенно фыркнули. Но матросня в самом деле приуныла после клятвы своего предводителя, и это был хороший признак. Вряд ли простые матросы с простого торгового корабля обучены самообладанию североамериканских индейцев. Большинство «маленьких простых человечков» – обезьяны обезьянами, и скрывать свои эмоции они совершенно не умеют. А нам все равно нужно было рано или поздно легализовываться, и раз уж мы один хрен обнаружены – лучше сделать это сейчас.
Посовещавшись и прикинув все за и против, мы решили принять приглашение финикийца, о чем наш испанский мент его и уведомил.
5. Гадес
Временный лагерь команда «купца» разбила прямо у пришвартованного к берегу судна. Им тоже досталось в столкновении с пиратами – человек пять были ранены, а в сторонке лежали двое убитых, которых как раз собирались хоронить. Но в целом настроение моряков было приподнятым. Как мы поняли из обрывков фраз – прежде чем почтенный Акобал грозным окриком велел матросне не болтать попусту – небольшая по финикийским меркам «круглая» гаула «Конь Мелькарта» только что вернулась – ну, почти вернулась – из какого-то весьма дальнего и опасного плавания, за которое их всех ожидала достаточно щедрая награда – если, конечно, боги окажутся милостивы и позволят доставить груз в целости и сохранности. Пока что боги были милостивы – ни бурь серьезных не послали, ни сильных и длительных встречных ветров, из-за которых плавание могло бы затянуться и экипажу могло бы не хватить запасов питьевой воды. Хвала богам, ничего этого не случилось, а теперь вот еще и лузитанским пиратам не дали себя ощипать, а ощипали их сами. Это, конечно, мелочь по сравнению с ожидаемой наградой, но все равно приятно. Вот такие вела команда судна разговоры, пока строгий начальник не пресек их – видимо, каких-то подробностей посторонним, то есть нам, знать не полагалось…
Сами мореманы в основной своей массе не показались нам похожими на финикийцев, да и говорили между собой на более-менее понятном нашему испанцу языке. То есть они явно были местными испанскими иберами – ну, за исключением разве только нескольких человек – и практически ничем не отличались ни от тех лузитанских разбойников, с которыми разделались не без нашего участия, ни от тех троих отморозков, которых мы порешили