Что с ней происходит? Эйврил затаила дыхание, ожидая его ответа.
— Хочу, чтобы вы… Да что это?
Дверной хлопок заставил его отвернуться, и соблазнительный молодой человек исчез, уступив место капитану.
В дверь просунулась круглая голова Харриса.
— Поттс спрашивает, должны ли мы с собой тащить всю провизию?
— Воду, сухари и сыр. Я приду и все проверю, когда соберетесь. — Дверь за Харрисом закрылась, и Люк повернулся к Эйврил: — Мне пора идти к команде. Не хочу предоставлять их самим себе, лучше занять их чем-то. С вами все будет в порядке?
«Что это за вопрос? — с негодованием подумала она. — Все в порядке? Нет, не все в порядке, и никогда в порядке уже не будет». Этот мерзкий человек заставил ее волноваться о нем, и она будет волноваться о нем и его матросском сброде. Он заставил ее увидеть собственное замужество в совершенно ином свете и, более того, волноваться о том, хватит ли у лорда Брэдона чувства юмора и сможет ли она вспомнить манеры, которых от нее ждут. Теперь она думает о поцелуях своего жениха и сравнивает его с этим мерзавцем, который никогда не должен был даже коснуться ее, не говоря уже о том, чтобы лежать с ней обнаженной в постели. Но ничего из этого она не могла произнести вслух.
— Конечно же со мной все будет в порядке, — сказала она с улыбкой, которая не обманула Люка.
— Адова кухня. — Он схватил ее в объятия. — В последний раз, будь я проклят. По крайней мере, судьба будет у меня в долгу.
— Я не понима… — начала она было, и он поцеловал ее.
Невозможно было противостоять ему, когда он вытащил ее рубашку из брюк и провел ладонью по ее обнаженной коже, чтобы охватить грудь сильными пальцами.
Ее тело наливалось жаром и стремилось заполнить его ладонь, она застонала от жара его поцелуя, чувствуя и желание, и боль. Обе ладони ласкали теперь ее тело, и она поняла, что именно так велели ей делать чувства, она стала снимать с него рубашку, разочарованно обнаружив, что снять ее через голову мешает плащ.
Кожа Люка была горячей и гладкой, она могла ощутить прекрасный рельеф его мышц, на которые смотрела с изумлением. Ее руки скользнули ниже, под пояс его брюк.
— Люк?
Его тело только что было напряженным, но вдруг она почувствовала, что оно расслабилось, и Люк сделал шаг назад.
— Это почти вышло из-под контроля, — сказал он, проводя ладонью по губам, не отводя от нее глаз. — Мне очень жаль. И хорошо, что этой ночью вы будете спать в одиночестве.
Эйврил обнаружила, что к ней наконец вернулся дар речи.
— В этом была и моя вина.
— Нет. Вы девственны и не можете понять.
— Я начинаю входить во вкус, — рискнула сказать она, изумившись самой себе.
— Счастливец Брэдон, — заметил Люк, сверкнув улыбкой, которая заставила Эйврил улыбнуться в ответ, но несколько неуверенно. — Увидимся за ужином.
Он ушел, а Эйврил некоторое время неподвижно сидела на кровати и пыталась успокоить мысли. Люк сказал, что она не утратила рассудок, лишь проявила чувственность. Правда ли это? Он взял на себя вину за этот поцелуй, но она была не настолько невнимательна. Ей следовало остановить его в тот момент, когда его пальцы скользнули ей под рубашку. Но она не сделала этого, она хотела раздеть его и… И что тогда?
Эйврил встала и вышла из лачуги. Скрывшись от судов, стоящих на якоре, она стала подниматься на небольшую островную вершину, где остановилась, глядя через открытый океан на запад.
Ветер был порывистым и прохладным, вода расстилалась смятым шелком с крошечными белыми всплесками, и только в районе рифов виднелись зловещие пятна пены. Она подумала, что могла бы увидеть крушение «Королевы» с такой высоты, но на самом деле это было невозможно. Видел ли кто-либо эту катастрофу с того большого острова — она слышала, его называют Треско, — или корабль пошел на дно, не замеченный никем?
Как можно плыть ночью через этот лабиринт островков и рифов? Она переложила косу через плечо и стала задумчиво играть с ее кончиком, глядя на море. Всего несколько дней прошло с момента крушения, и сколько всего случилось. Она была уже другой женщиной. «Море и страдания изменили меня, — подумала она. — Я думала прежде, что знаю, кто я и чего желаю. Кого желаю».
— Но мои желания не имеют значения, — сказала она вслух, словно споря с кем-то или, может быть, просто отвечая своей совести. — Существует договор, соглашение. Папа сказал, что я выйду за лорда Брэдона.
В конце концов, у нее действительно не было выбора. Чем бы ни было то, что происходит между ней и мужчиной, которого она встретила несколько дней назад и который спас ей жизнь, речь не шла о вступлении в брак. Но именно брак был целью ее жизни, чтобы помогать своей семье, быть добропорядочной женой, поддерживать мужа и продлить род, явив на свет счастливых, здоровых детей.
«У меня был шок, — подумала Эйврил, сидя на траве, затем легла на спину, чтобы смотреть в небо и не видеть беспокойного моря. — Я еще не вполне пришла в себя. Чудом избежала гибели, оплакиваю своих друзей…» В таких обстоятельствах Люку д’Онэ легче было так глубоко потревожить ее сердце.
Яркое светлое небо больно било в глаза. Эйврил перевернулась и легла на живот, приподнявшись на локтях, окидывая невысокую траву перед собой хмурым взглядом. Через минуту она увидела, как небольшой черный жук прокладывает себе путь в траве, которая должна была казаться ему джунглями.
Какими были ее чувства, когда она оказалась во власти этого человека? Люк словно бы заставил ее прожить другую жизнь. Он, безусловно, вызвал в ней низменные чувственные ощущения, о которых она усиленно старалась не думать. Он привлекателен, хотя и не красавец, храбрый, сильный, властный и безжалостный, но даже если он и спас ту женщину от изнасилования, то теперь он без тени стеснения почти соблазнил ее саму.
Мир полон сильных, уверенных в себе мужчин, таких как Элис Линдон и близнецы Чаттертон. Она закусила губу — с ними все хорошо, с ними должно быть все хорошо. Если она смогла выжить, то эти люди тем более смогли.
Да, в мире тысячи привлекательных, сильных, отчаянных мужчин, и она собиралась выйти замуж за одного из них. В то же время тот, кому она обязана жизнью, сейчас шел навстречу опасности. И последствия его смелого поступка были скрыты мраком неизвестности. Трагедия его семьи и изоляция, причиной которой было его происхождение, только усугубляли ситуацию. Несправедливость, которая его преследовала, любого человека озлобила бы и сделала циничным. Она спросила себя, оказался бы он в этой ситуации, будь он чистокровным англичанином, или же и тогда его ждал бы несправедливый суд. Действительно ли Люк знал, чего добивался? Он одновременно желал вернуть себе французский титул и втайне добивался признания как английский подданный?