Эйврил взглянула на него:
— Это подарок от женщины, моей лучшей подруги. И только потому, что вы не придаете верности достаточного значения, нет необходимости подозревать в том же остальных людей.
— Я всегда храню верность, — оскорблено произнес Люк, взбираясь на гребень скалы, откуда ему было удобно наблюдать, как Эйврил укладывает фигурки в коробку.
— Последовательная верность череде любовниц, предполагаю?
Она могла представить, как Люк выбирает себе любовницу. На уговоры он достаточно щедр… «Наслаждайся…» Она не позволила воображению развиться.
— Именно так.
— Позор!
Она вернула на место крышку коробки и встала.
— Отчего же? Я щедр, мое поведение с женщиной галантно даже после окончания нашей связи, и она остается удовлетворена.
— Нет необходимости лопаться от самодовольства, говоря о своих грехах, — вскипела Эйврил. Даже для ее слуха эти слова звучали раздражающе скучно. — Надеюсь, вы не собираетесь заявить мне, что женаты и при этом за вами продолжает тянуться цепь любовниц.
— Череда любовниц, отнюдь не цепь. — Его мужская природа нашла это забавным. — И я не женат. Если когда-нибудь я решу сунуть голову в эту петлю, то посвящу себя поиску хорошо воспитанной, добродетельной молодой девушки из семьи эмигрантов.
— В самом деле? — Отвлекшись от своих переживаний, Эйврил повернулась к нему. — Не англичанки? Вы намерены однажды вернуться во Францию?
— Разумеется. — Он смотрел на нее так, будто она предложила ему отправиться в Новый Южный Уэльс. — Во Франции у меня есть обязанности, оттуда происходит мой титул, и там мои земли. Очевидно, мне нужна жена, которая понимает это. Как только война закончится, меня здесь ничто не будет удерживать.
— О, я понимаю. Просто… Вы кажетесь абсолютным англичанином.
Но это было не так. Несмотря на идеальное произношение, под обликом английского джентльмена и офицера скрывалось нечто чуждое.
Она взяла себя в руки. Планы Люка ее совершенно не касались.
— Что будет со мной?
— Разумеется, вы останетесь здесь. — Он снова нахмурился. Возможно, бестактно с ее стороны говорить о браке, когда он опасался потерять все окончательно. — Здесь достаточно пищи и воды. Я заберу вас завтра. И не думаю, что вам стоит бояться Докинса, вы сможете легко обогнать его, просто идя пешком. Полагаю, он понимает, что в долгу перед вами, но на вашем месте я бы запер дверь на ночь. Похоже, все будет окончено к утру.
— А если вы не вернетесь?
— Я всегда возвращаюсь.
— Вы не бессмертны, несмотря на все высокомерие, — возразила она. — Не искушайте судьбу, говоря такие слова.
— Я не могу понять, это забота обо мне?
Люк встал и обнял ее. Глаза Эйврил были темными и теплыми, губы чуть приоткрылись, ей показалось, что он собирается поцеловать ее.
Эйврил позволила себе раствориться в его объятиях, лишь на мгновение поддаться страсти в его взгляде, теплу его тела, соблазнительным очертаниям губ, дарящих ей такое опасное удовольствие.
— Ничуть. Я всего лишь желаю успеха вашей миссии и хочу, чтобы все благополучно вернулись. Меня беспокоит то, что будет со мной, если вас убьют, — объяснила она, делая шаг назад.
— Вы желаете успеха нашей миссии, — повторил он с издевкой, передразнивая ее светский тон. — Уверен, этого достаточно, чтобы отправить нас в бой с пламенем патриотизма в сердцах. — Насмешливый блеск в его глазах померк, он стал серьезным. — Если я не вернусь к завтрашнему вечеру, разведите на берегу костер и выстрелите из пистолета, который я вам оставлю. Я покажу вам, как разжечь огонь и как стрелять из пистолета. Этого будет достаточно, чтобы привлечь внимание ближайшего к острову фрегата.
— Из пистолета?
Она никогда не держала в руках оружия и вовсе не была уверена, что хочет начинать именно сейчас.
— Вот из этого. — Люк вытащил из-за пояса пистолет. — Он будет заряжен. Возьмите.
Эйврил неохотно сжала пальцы на рукоятке.
— Так, взводите курок. Давайте же, он не кусается. Взведите его полностью. Держите его, направив в землю, нет, не себе в ногу! Держите так, пока не будете готовы стрелять, затем цельтесь в сторону моря и спускайте курок.
— Ох! — Выстрел заставил ее подпрыгнуть, отдача больно откатилась в запястье. — Разве никто не услышал этого?
— Ветер в нашу сторону. — Люк извлек из кармана небольшую коробку. — А вот так его нужно заряжать. Вам, может, придется выстрелить несколько раз.
Он показал ей, как следует перезаряжать пистолет, проявляя больше терпения к ее неловкости, чем она ожидала. Когда он удовлетворился ее новыми навыками, то прошел с ней к лачуге и положил там боеприпасы и пистолет для безопасности на полку.
— Но теперь вы безоружны, — догадалась Эйврил. — Он вам будет нужен.
Люк уже вынимал камень из стены.
— У меня их два.
Он сунул второй пистолет за пояс и вставил камень на место.
— Вы взяли бы оба, не отдай один мне, — чувствуя внезапный укор совести, сказала она. — Возьмите его обратно, он вам понадобится. Я уверена, что смогу привлечь внимание и без него.
— Мне будет приятнее знать, что вы вооружены.
— А мог бы Докинс переправить меня на вашем ялике через залив Святой Марии? О нет, полагаю, если вы не вернетесь, он должен будет исчезнуть, как будто его и не было здесь никогда. Я понимаю.
Люк стоял, хмуро глядя на нее, думая о чем-то своем и не слушая, как ей казалось, то, что она говорила.
— В тайнике лежат документы. Вам нужно будет просто отжать камень ножом. Если придется покинуть остров без меня, доставьте их в адмиралтейство, оказавшись в Лондоне. Не отдавайте местному губернатору — я не знаю, на чьей он стороне в этом деле.
— Но вы вернетесь.
Это было важно для нее.
Половину всего времени он был аристократично холоден, будто не хотел позволить другому человеку прикоснуться к чувствам, которые отчаянно защищал. Было ли это простой мужской потребностью доминировать, бороться за полное обладание своей территорией?
Он мог заставить ее испытать такую злость, какой она не знала прежде. И когда он коснулся ее, она стала желать его. Он пробудил в ней постыдное телесное влечение. И это было ничуть не похоже на нее, всегда владеющую собой, не склонную к флирту и тем более не допускающую поцелуев украдкой.
— Ах! Вы все же волнуетесь обо мне, дорогая.
Он улыбнулся ей горячей дерзкой улыбкой, которая сделала его моложе.
«Да, волнуюсь», — подумала она.
— Вы хотите, чтобы я… — Она осеклась. — Я обручена. Вы ищете французскую жену. Я не помышляю о дружбе. Это невозможно или греховно.