Температура упала только на четвертый день, и Лера решилась: оставила спящую Машку в постели, а сама помчалась в больницу.
По дороге она старательно изгоняла из воображения Машкино осунувшееся личико, мысленно дав себе слово успеть туда и обратно за час — максимум за полтора.
В терапевтическое Лера заходить не стала, сразу поднялась на второй этаж, прошла по безлюдному белому коридору и остановилась в нерешительности перед блоком интенсивной терапии.
Тут же дверь распахнулась, и перед Лерой предстал давешний пламенно-рыжий парень. Вид у него был суровый и даже грозный.
— Куда? — надвинулся он на Леру, — Не знаешь разве, нельзя сюда.
— Я на минутку, — просительно сказала Лера.
Мне бы Шаповалова повидать. Его из терапевтического привезли пять дней назад.
— Какая еще минутка? — возмутился реаниматор, затем взглянул на Леру повнимательней и недобро сощурился: — Это ты, что ль, врачиха, которая его чуть к праотцам не отправила?
Лера молча опустила глаза.
— Иди отсюда, — грубо проговорил рыжий. — Ему сейчас не до твоих соплей. Раньше надо было думать, когда писана свою филькину грамоту! — Он бесцеремонно взял Леру за плечи и подтолкнул к выходу.
Сопротивляться было бессмысленно — с другой стороны коридора уже подходил охранник, дюжий парень в форме, очевидно отлучившийся на несколько минут по нужде.
Лера вышла на лестницу, поднялась в свое отделение.
Ее встретили подчеркнуто приветливо, даже радостно, но она заметила, что все, даже санитарки, смотрят на нее с неловкостью и плохо скрытым сочувствием, как на тяжелобольную. Настя старательно отводила глаза и убежала, как только появился повод.
Одна Анна вела себя так, будто ничего не случилось, по-прежнему оставаясь верной себе, спокойной, несколько прямолинейной и грубоватой.
— Ну я и замоталась, — пожаловалась она Лере. — Почитай, одна осталась на все отделение. Приходи уж быстрей.
— Меня отстранили, — сказала Лера. — Из меня теперь плохая помощница.
— Да ну, — Анна небрежно махнула рукой, — отстранили, не отстранили! Рук не хватает, все одно будешь работать. Под мою ответственность. Что же мне, совсем зашиться? — Она в сердцах потрясла кипой бланков с анализами и безо всякого перехода поинтересовалась: — Ты на втором была, что ли?
— Была.
— Зря, — констатировала Анна. — Кто тебя туда пустит?
— Никто, — согласилась Лера.
— Как дочка-то? Поправилась?
— Какое там! Сегодня верный день температура нормальная. Спит, а я пока сюда прибежала.
— Ну и дура! — покачала головой Анна. — Бросила бального ребенка, мамаша называется!
— Ань, — попросила Лера, расстегивая сумку. — Я записку напишу. Можешь передать?
— Кому? Шаповалову твоему? — Анна презрительно скривила губы, уперла руки-в-боки.
— Ему.
— Тьфу! — Анна звонко хлопнула себя ладонью по бедру. — Говорю же, дура, каких поискать! Да брось ты колупаться в своей сумочке. Пойдем. — Она глянула на Леру, застывшую в нерешительности, и нетерпеливо повторила: — Ну идем же!
Вдвоем они снова спустились на второй этаж. Анна оставила Леру в сторонке, а сама что-то вполголоса сказала охраннику. Тот отошел и вскоре вернулся с рыжим доктором.
При виде Анны рыжий просиял, лицо его, сплошь усыпанное крупными, золотистыми веснушками, оживилось.
— Анюта! — игриво пропел он, подходя ближе. — Ты тута?
— Тута, Юрик, тута, — ухмыльнулась Анна, соблазнительным движением поправляя короткую юбку, сидевшую на ее крутых бедрах как на барабане, — соскучился?
— А то! — поддакнул Юрик, обнимая Анну за талию, и кивнул на стоящую в отдалении Леру: — Твоя подружка? Она была только что. Я ее выставил.
— Напрасно. Юрик, напрасно, — аккуратно и ловко освобождаясь из обхватывающих ее огромных ладоней, завела Анна. — Тут дело к тебе на сто рублей. Не откажешь?
— Смотря, что за это будет, — пожал плечами парень.
— Все будет в лучшем виде. — Анна многозначительно стрельнула густо подведенными глазами.
— Правда? — Рыжий снова предпринял попытку обнять ее, на сей раз более успешную. — Ну, давай излагай.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Пусти девушку в палату, — заговорщически попросила Анна. — На три минутки. Одна нога здесь, другая там.
— Грешки замолить хочет? — Врач презрительно зыркнул на Леру. — Зря. Я бы на месте этого парня не простил, накатал бы на нее жалобу, чтоб комиссия разбиралась.
— Тише, Юрик. — Анна ласково прикрыла рот парня ладонью. — Ты, слава богу, не на его месте. Ну и молчи себе в тряпочку. А девочку’ пусти. Заметано?
— Ну, — нехотя согласился рыжий. — Пусть только маску наденет, вон у Катьки возьмет, — он кивнул на полуоткрытую дверь напротив, — но только на три минуты!
— Обязательно! — пообещала Анна и послала парню воздушный поцелуй.
— Так ты меня жди в гости сегодня к вечеру, — шепотком проговорил Юрик и скрылся в соседней палате.
— Вот козел! — своим прежним, насмешливым тоном брякнула Анна ему вслед. — Что глазами хлопаешь? — налетела она на Леру. — Бери повязку и иди. И смотри не задерживайся, ему больше пяти минут и разговаривать нельзя.
Лера хотела что-то сказать ей в ответ, но все слова почему-то выскочили у нее из головы. Она судорожно сглотнула, поспешно кивнула и кинулась за дверь.
— Врач разрешил? — Толстуха Катя с подозрением взглянула на Леру, протянула марлевую повязку. — Шаповалов на втором блоке. В общую дверь и налево. Если спит, не будите.
— Спасибо, — пробормотала Лера, повязывая марлю.
Андрей не спал. Он лежал, укрытый одеялом до самого подбородка. Возле кровати стояла капельница, в вену правой руки была воткнута игла.
Глаза Андрея были открыты, но Лере показалось, что он не видит ее, не замечает, смотрит куда-то мимо.
— Андрюша, — тихонько позвала она.
Он моргнул и слегка отвернул полову в сторону.
— Андрюша, прости меня… — Она осторожно дотронулась до его лба. — Как ты?
— Нормально — Голос его звучал неузнаваемо, хрипло и глухо. Она попыталась поймать его взгляд, но он упорно продолжал отворачиваться.
— Я самая последняя идиотка, — шепотом проговорила Лера, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. — Я сама себе никогда не прощу. Слышишь?
Андрей поморщился, точно от боли, прикрыл глаза.
— Иди отсюда, Лера. Уходи.
— Да, — она кивнула, не вытирая ползущие по щекам слезы. — Хорошо. Я сейчас уйду. Ты только, пожалуйста, выкарабкайся, ладно? Я тебя очень прошу!
Он ничего не ответил.
Лера вышла. На цыпочках миновала боксы и снова очутилась в коридоре, где остались охранник и Анна.
— Эк ты быстро, — обрадовалась Анна. — Молодец. В четыре минуты уложилась. — Она осеклась, увидев Лерино мокрое лицо. — Ну, чего ты? Брось! Ему лучше, поправится, никуда не денется. — Анна замолчала, раздумывая над чем-то, затем спросила помягче: — Злится на тебя, да?
Лера кивнула и всхлипнула.
— Как не злиться, если ты его от большой симпатии чуть не угробила! — вздохнула Анна. — Говорила ведь, влипнешь со своими чувствами, — последнее слова она проговорила насмешливо, нараспев. — Была бы голова поменьше занята всякими глупостями, глядишь, поменьше ошибок сделала бы в бумажках.
Лера молча глотала слезы. Эх, знала бы Анна, как оно на самом деле было, может, и не утешала бы ее так!
Наивная идиотка! Напридумывала романтических планов, насочиняла, какое их с Андреем ждет небывалое счастье! А для него-то, может, все было гораздо проще! Надоело лежать в палате с ворчливым дедом, природа свое взяла. Он и задумал развлечься — откуда же ему было знать, что Лере от избытка эмоций крышу снесет и она ему пропишет смертельное лекарство, мечтая, как у них все будет хорошо!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Лера вдруг отчетливо вспомнила слова, которые говорил ей Максимов в тот памятный день у себя в кабинете: «Вместо слов благодарности когда-нибудь вы услышите слова проклятья. Знаете, как это бывает? Вы устали, чем-то расстроены или, наоборот, счастливы, находитесь в приподнятом настроении…»