кожа в свете серебряной луны отливает белизной и пленит мягкостью. Мое сердце сжимается от красоты. Перси… такая открытая, любящая, моя. Больше не хочу останавливаться. Я просто не знаю, как это сделать. Тьма совершенно затапливает мой разум, окутывая нас непроницаемым коконом.
Если она захочет сейчас уйти, боюсь, я не смогу уже ее отпустить. Слишком велико желание. Оно ломает все мои принципы. Я чувствую, что умру, если выпущу ее сейчас. Сгорю в собственном пламени.
Целую ее соски, ласкаю пальцами такие сладкие и нежные лепестки ее лона, желая тут же соединиться с ней. Войти в нее и вбиваться в ее мягкое тело с неукротимой яростью, унося в небеса наши сладкие безудержные стоны любви.
Между нами нет преград. Ничего нет. Когда я впервые вхожу в нее, мир просто исчезает, а внутри меня что-то ломается навсегда. Вся моя душа переворачивается, лопается как хрустальный шар, и самая черная тьма, которую я никогда не показывал, не отпускал, освобождается. Я больше не могу собой управлять. Слишком огромная сила заполняет мою душу. Неудержимое желание сжигает все мысли дотла. Остаются лишь страсть, стоны и она, моя маленькая Перси. Моя жизнь. Подарок небес тому, кто привык только отнимать.
Мои движения резкие и глубокие, доставляющие неведанное до этого удовольствие. Удовольствие? Слишком пресное слово для этого чувства. Мы исчезаем в нем. Растворяемся, как две капли воды в океане страсти.
– Аид… – шепчет Перси, извиваясь подо мной, но я не слышу. Я ощущаю ее свет. Он исходит мощными лучами, словно от взорвавшейся звезды. А моя маленькая девочка бьется в объятиях, как бабочка о ночную лампу. Плененная высшим удовольствием, она горит чистым огнем, ослепляя даже меня. Этот свет… я упиваюсь им. Никогда не пробовал ничего прекраснее, вкуснее. Я словно жаждущий воды путник, который набрел на кристально чистый родник, пью его, наслаждаюсь жизнью, утекающей сквозь пальцы, и, достигая пика, изливаюсь внутрь моей девочки, делая нас навсегда единым целым.
Слишком поздно понимаю, что с Перси что-то происходит. Она становится слабее с каждой секундой, а энергия, жизненный свет непрерывно утекает из нее, бьет ключом. Покидает ее, словно кровь, вытекающая из раны, оставляя после себя едва заметную тень.
Кричу. Хватаю ее за плечи и, прижимая к себе обнаженное бездыханное тело, целую, вливаю в нее тьму. Буквально вталкиваю свою силу, но ничего не помогает.
– Перси! – мой полный отчаяния вопль оглушает даже меня самого. Тьма внутри беснуется, желая помочь той единственной, без которой вся жизнь покажется пустой. Отпускаю все свои силы, рискуя погибнуть, отдаю всю мощь, чтобы помочь девушке выжить. И она, сильная и напитанная, бросается к нити жизни Персефоны. Вплетается в нее, наполняет. Но все бессмысленно. Моя любимая не приходит в себя. Она истекает жизнью, отдавая все больше и больше.
Перси не может исчезнуть! Просто не может! Прикладываю ладони к ее груди, откуда бьет самый сильный луч света, и пытаюсь запечатать его. Кричу что-то неразборчивое, покрывая поцелуями ее слабое тело. И когда мои силы практически исчерпаны, я замечаю, что свет перестает покидать ее тело.
С леденящим душу страхом прислушиваюсь и понимаю, что она жива. Все еще жива. Но слишком слаба и неестественно холодна. Поднимаю Перси на руки и, обернув материализовавшимся одеялом, переношусь с ней в замок.
Мы оказываемся в моей спальне. Аккуратно кладу ее на постель, и Перси издает слабый стон. Моя девочка… что же я с тобой сделал? Погнался за своими эгоистичными желаниями и чуть не убил тебя. Запускаю пальцы в волосы и силой тяну их, издавая нечеловеческий вопль.
Чуть не убил. Моя Перси, душа, которую я полюбил больше всего на свете, чуть не погибла из-за меня. Хочется разрушить все, что меня окружает, разрушить весь мир, самого себя. Вскакиваю с кровати и швыряю подсвечник в стену. Хватаю стул, но еще один слабый стон возвращает меня к реальности.
Проклятье. Что я творю? Я нужен ей! Я должен найти хоть какой-нибудь выход и помочь Перси!
***
Перси не приходит в себя ни через день, ни через неделю. Все это время я сижу над ней, не отходя ни на шаг. Я укутываю ее, ведь вижу, что она мерзнет. На ощупь ее кожа просто ледяная. Первые дни я даже думал, что она не дышит, так тихо и неподвижно она лежала. Но нить все еще горела, она была все такая же яркая, но намного тоньше. Будто поток ее жизненных сил иссяк. Вливаю в нее тьму такими количествами, что сам балансирую на грани.
Я не мог понять, что случилось. Почему она отдала так много света? Куда ушла ее энергия? И спустя семь дней я не выдержал и позвал Гекату. Она должна знать, как помочь. Может, у нее есть какое-то зелье?
Она появляется по первому моему зову в обличии мудрости. Как раз то, что мне нужно.
– Да, господин? – в поклоне говорит она, затем взгляд ее падает на безжизненное тело Персефоны, и она бросается к ней. – О боги, Перси! – она дотрагивается до щеки моей любимой и глубоко вздыхает. – Аид! Она истощена! Что произошло?
Я понимаю, что умолчать о случившемся не получится, и рассказываю ведьме обо всем. Словно загнанный в клетку зверь, я обреченно поднимаю на нее взгляд в ожидании обвинений, но Геката лишь устало качает головой и спрашивает:
– Вы ждете, что я буду винить вас, Аид? Но я видела, как вы мучаетесь. Как мучается Персефона без вас. Вы связаны такими крепкими узами, которые не разорвать. Так что все, что между вами произошло, рано или поздно случилось бы.
– Но я мог не делать этого! Я мог уберечь ее! А теперь из-за моей беспечности она может погибнуть! – кричу я, запуская пальцы в волосы.
– Не вините себя, хозяин. Никто не знал, что так произойдет!
Я поднимаю я полный надежды взгляд на Гекату.
– Ты можешь помочь?
– Думаю, можно попробовать. Но сделать это должен любящий. Я не подойду… – задумчиво отвечает ведьма.
– Говори!
– Вам нужно собрать листья лавра в Элизиуме, затем найти другие на Асфоделиевых полях. После спуститься в Тартар и найти там еще. Я приготовлю на их основе отвар, который может помочь вернуть Перси к жизни.
– Ты позаботишься о ней, пока меня не будет?
– Да, хозяин! Я не отойду от нее ни на шаг!
Я никогда не задумывался, на что готов ради других. Этот вопрос не занимал мои