водолазке и таких же джинсах. Судя по всему, точеная фигура и смутно знакомое миловидное личико были ее единственными реальными достоинствами. Признаков интеллекта не наблюдалось, хотя не стоит судить о человеке по одной лишь физиономии. Рядом женщина, мордально настолько похожая, что явно мать. На старшую сестру возрастом не вышла, далеко за сорок, но для матери или, на крайний случай, тетки весьма подходит. Пожалуй, мимоходом отметил Виталий, именно так девушка и будет выглядеть лет через двадцать, когда хорошенько отъестся и отрастит целлюлит.
Вторая… О, старая знакомая! Опять мадемуазель (Или мадам? Спросить как-то не удосужился…) Саблина. Вчера же только виделись. И чего, интересно, она здесь забыла? Ну, и последний. Среднего роста мужчина лет… Неопределенный какой-то возраст, можно дать тридцать, а можно и сорок. В очках, как моментально определил Виталий, не по нужде, а для солидности, потому как без диоптрий. Появилась в последнее время такая дурацкая мода. В дорогом на вид костюме. Хотя… Виталий присмотрелся, усмехнулся мысленно. Можно не сомневаться, что где-нибудь на нем запросто удастся найти три самых известных в мире слова: «Made in China». И он был уверен, что конкретно этого человека видит впервые в жизни.
– Здравствуйте… Виталий Семенович… Я могу с вами поговорить?..
Сказано это было одновременно, причем так быстро, что слова, казалось, слились. И, что интересно, Виталий не смог вычленить, какие именно сказал мужчина – то ли устал до полной потери чувствительности, то ли голос у него был в стиле унисекс. По-простому говоря, невыразительный и бесполый.
Поморщившись, Виталий спросил:
– Мне надо с вами разговаривать сегодня и сейчас, или вопросы могут подождать, скажем, до пятницы?
Гомон, последовавший за этим, наглядно показал, что ждать никто не хочет. Все как всегда. Он вздохнул:
– Ну и пес с вами. Через десять минут заходите, и желательно по одному. В порядке очереди.
Не слушая новых порций возмущения, зашел в кабинет, с негромким деревянным гулом захлопнув дверь перед носом страждущих.
За эти десять минут он успел разогреть чайник и влить в себя чашку кофе, чтобы хоть немного смягчить перенапряженное за время занятий горло. Что поделать, ларингит – профессиональная болезнь преподавателей. А еще успел наслушаться из-за двери воплей – там, похоже, выясняли, кто за кем стоял. Закончилось все нездоровым бульканьем, похоже, кто-то словил леща. Как дети малые, право слово.
Однако же срок выдержали четко – видимо, наслышаны были о том, что господин Третьяков и послать может запросто. Саблина, наверное, и просветила. Но, как ни странно, не она вошла первой. Хотя стоило бы ее, как коллегу, не мариновать в коридоре. Впрочем, умная мысля приходит опосля. А пока что Виталий имел сомнительную радость лицезреть девицу и ее мамашу.
– Заходите, присаживайтесь, – махнул он рукой в сторону стульев.
Плюс внезапно, из-за ушедшего на больничный Яши-аспиранта (воспаление хитрости, как шутили на кафедре), ставшего вдруг на какое-то время индивидуальным кабинета. Куча столов, куча стульев, и ты весь из себя одинокий-одинокий.
– С чем пожаловали? Только короче.
Мамаша шумно выдохнула. В отличие от дочери, она не сняла шубу (идиотка, в такую погоду в ней не то что в помещении – на улице спаришься), и сейчас ее лицо напоминало переваренную свеклу. Плюхнувшись на стул, она злобно посмотрела на хозяина кабинета, но смолчала. Зато ее дочь повела себя, несмотря на внешность круглой дуры, несколько умнее.
– Здравствуйте, Виталий Семенович.
– И вам не хворать. Что у вас?
– Экзамен…
Ситуация прояснилась за какую-то пару минут. Девица оказалась с одной из смежных специальностей, из группы, которая у Виталия училась полгода назад. Все выучились, сдали экзамен, а она – нет. Классический жирный неуд. Потому как не ходила и материал не усвоила, да вдобавок внезапно оказалось, что смартфонами и, соответственно, Интернетом на экзамене пользоваться нельзя. И теперь она хотела пересдать. Ага, и какое отношение Виталий имеет к ее хотелкам? Даже учитывая, что она типа болела? Правда, больничного листа почему-то не наблюдается.
Так Виталий и сказал, максимально честно и откровенно. В ответ раздались шмыганье носом и возмущенный голос матери по поводу бессердечных преподавателей, которые довели ребенка. Все как всегда. Слезы, размазанная косметика. Губу теребит… Виталий присмотрелся:
– Простите, это у вас что на губе?
– Пирсинг…
– На мормышку клевали, что ли?
Ну а пока эти двое подыскивали достойный ответ, он махнул им рукой в сторону двери и сказал, что жаловаться на него они могут кому и когда угодно. К слову, дамы поступили неожиданно умно, не став раздувать скандал и отправившись прочь, судя по звуку шагов, в сторону кабинета заведующего. Не они первые, не они последние. А в дверь уже ввинтилась Саблина.
– Входите… э-э-э… Виктория Тихоновна. Чай-кофе будете?
– С удовольствием, только…
– Туалет в десяти метрах, успеете добежать.
Спортсменка хихикнула, потом вздохнула:
– Просто я к вам по делу… опять.
– Ну и выпейте вон кофе. Или чай. Могу, впрочем, коньяка плеснуть. Хотите? Нет? За рулем? Ну, было бы предложено. И дело ваше насквозь понятное. Начальство вас опять припахало за кого-то просить. Из-за того, что вы в тот раз совершили-таки эпический подвиг и меня уломали. Я прав?
– Ну… да.
– Это довольно логичный ход мыслей любых начальников. Впрочем, неважно. На этот раз вам ничего не обломится, извините уж.
– Да я понимаю.
– Это хорошо, что понимаете. Кофе налили? Вон там сухарики, печенье… И даже фамилию вашего протеже озвучивать не надо, мне она неинтересна. Кстати, маму встретили?
– Маму? А, да…
Легкая заминка в голосе. И откровенная ложь. Интересно, почему? Что это значит и значит ли вообще? Ладно, потом видно будет.
– Рад за вас. Кстати, а как там мужик, что в коридоре остался? Судя по его лицу, он намерен был рвануть первым.
– Он и рванул, сразу же. А я его осадила.
– Вот как?
– Ну да, я ведь не только гимнастка, у меня еще и второй дан по кёкусинкай.
«А ведь я не говорил ей, что знаю, каким спортом она занималась, – подумал Виталий. – Или же просто считает, что об этом весь университет знать обязан?»
Вслух же поинтересовался:
– Надеюсь, возле дверей не будет лежать хладный труп? Мне по большому счету наплевать, но ведь будут таскать на допросы, а у меня времени не вагон.
– Не-не-не, – рассмеялась Саблина. – От такого не умирают. И даже инвалидами не становятся… почти никогда.
Вот в таком ключе они и разговаривали минут пять, после чего дама отправилась восвояси, а Виталий с интересом посмотрел на сменившего ее посетителя. Уже через секунду он понял, что ошибся