тащиться по жаре.
* * *
Хризальтера была премного наслышана о богах. Жертвы часто взывали к ним о помощи или сыпали проклятиями с грозными именами. Но всякий раз абстрактные идолы оказывались фантазией или возомнившими себя невесть кем правителями. Теперь же вымысел, хоть и не обрёл конкретную форму, чётко обозначил себя богом.
Демонесса перемещалась по ночной пустыне, отслеживая, как исполняется указ султана, неукоснительно вторивший воле Владыки. Незамаранные магией воины должны добраться до севера пустыни в целости и сохранности. Но хоть взгляд и замирал на расположившихся между дюнами караванах, мысли были далеки от остывших песков. Вздёрнутый поводок с пламенным ошейником пробудили странные рассуждения.
Пять тысяч лет унижения перед древней сущностью из опасения снова стать прахом. Но так ли могущественен Владыка, если не смог проникнуть в Эрмориум без помощи смертных? Если не сумел расправиться с некромантом без артефакта. Даже Врата Прибытия своими руками построить не способен. Без физического воплощения его влияние на этот мир подобно зарнице: так же блистательно и скоротечно. Вдобавок, сколько бы Владыка ни слал видений, чужие мысли оставались ему неподвластными. Принцип бездны: бросить внутрь можно всё, что заблагорассудится, взять из неё желаемое — уже табу.
А потому думы Хризальтеры будоражил силовой кристалл, найденный средь останков некроманта. Обжигающее прикосновение зелёного света запретило его брать — гранёный камень так и остался лежать на гальке необитаемого острова. Однако получаемые свыше видения наполняли разум ценной информацией, что прилипала к образам влажной пылью. Демонесса уже знала, кому принадлежал кристалл, а главное — как использовался. Вот бы забрать его незаметно для всевидящего ока. Всему своё время.
Глава 9
Губы мертвеца — двустворчатые цветы белого или серого окраса с отвратительным запахом. Порой, когда такой возникает в саду, люди ищут гниющее тельце какого-нибудь зверька, но раздвигают сорные травы — и вот они, знакомые лепестки.
Ехавших по лугу странников ждал гадкий сюрприз — целый холм, усыпанный бело-серыми точками, что смердел, как стадо издохших коров. И не просто издохших, а превратившихся в белевшие из тёмной жижи остовы скелетов.
— Какой бодрящий запашок… — глядел вперёд Рэксволд. — Те самые цветочки, о которых рассказывал Алан.
— Нам точно туда? — еле сдерживала отвращение Лайла. — Может, стоит свериться с картой?
Джон поглядел на солнце, наполовину стёкшее по голубому небосклону, а потом на заболоченное озерцо по правую руку:
— Увы, туда. Почти до деревни доехали.
— Здесь? — немигающий взор Лайлы замер на следопыте.
— Сразу за пригорком.
— Как они терпят такое соседство? Зловоние должно поражать всю округу.
— Вот и узнаем, — пожал плечами Джон.
— Ты прикупил карту в лавке «Как не скучно провести время»? — флегматично спросил Рэксволд. — Ну, почапали, оценим, в каком клоповнике спать придётся.
Всадники въехали на холм. За ним и правда оказалось поселение. Полтора десятка цветастых домишек с заколоченными окнами и… ни души. Мёртвая тишина. Даже скота не слышно. Лишь стук захлопнутых ставен намекнул, что деревня обитаема.
Ассасин направил коня к поросшей вьюнком веранде, где на тонкой косичке из волос, точно висельник, покачивалась соломенная кукла: до шеи — небрежно плетённая, а выше — увенчанная окровавленной головой индюка.
— Дружелюбненько…
— Здесь везде такие, — Эрминия проскользила взором по домам. — Похоже, какие-то обереги.
— М-да-а… — хмуро озирался Джон.
— Двинемся дальше? — посмотрел на того Рэксволд.
— До другой деревни часа четыре. Притом нехилый такой крюк придётся делать и не факт, что успеем дотемна. Надо здесь удачу попытать. Вдруг выйдет кто. Объяснит по-человечески, чего все так боятся. Глядишь, поможем.
— Ну, валяй…
Пока Лайла косилась на странные куклы, а Шойсу осторожно прощупывал пальцами холку кобылы, следопыт выехал на середину поселения.
— Эй! — громко обратился он к заколоченным досками окнам. — Есть кто живой? Мы путники, и нам нужен ночлег. В долгу не останемся.
Слепые дома непреклонно молчали. Жители, что явно видели чужаков через щели, взвешивали все «за» и «против». Нужно было дать им немного времени. Постоять. Поглазеть, как высокое дерево нянчит старое гнездо. Обречённо втянуть запах прелого навоза, разбавленный приносимым с холма смрадом. А потом подкинуть весомый довод:
— Заплатим золотом вперёд, — Джон потряс звенящим мешочком. — Вдобавок с радостью пополним запасы. В еде неприхотливы.
Ещё полминуты над деревней висела тишина. Затем дверь ближнего дома заскрежетала засовом.
— Ну вот, — на секунду обернулся следопыт. — Сомнения — враг победы.
Дверь резко распахнулась. В проёме мелькнуло ведро — под ноги Бамбуку полетела мутная волна жидкости. Она с плеском разбилась о землю, обдав копыта брызгами. Дверь захлопнулась, а в ноздри ударила вонь мочи.
— Зараза…
Рэксволд заржал и развернул коня:
— Ага. Не сомневайся, поразглагольствуй ещё, пока что потвёрже в морду не прилетело. А мы поехали.
Эрминия молча последовала за ассасином. Невозмутимый Шойсу и пасмурная Лайла решили дождаться Джона.
— Что тут сказать? — проезжая мимо них, развёл тот руками. — Я сделал всё, что мог.
Безжизненные взгляды кукол проводили странников, и деревня опять опустела. В одном из окон, в щели меж досками, блеснули недоверчивые глаза и снова уступили место темноте. А ведь всего три дня назад здесь были рады щедрым гостям.
* * *
Покинув поселение, путники вернулись к озерцу, где Джон проехался по прибрежным кувшинкам: сейчас даже смрад цветов был приятнее того, чем воняли ноги жеребца, а запах потревоженного ила вообще казался благовонием.
— Чем тебе аромат самоуверенности не угодил? — съехидничал Рэксволд.
— Сам же первый станешь вопить, чтоб я Бамбука в пяти милях от лагеря оставил.
— Лайла его вперёд меня выгонит. Моча в край тухлая. Небось, недельку в тепле выдерживали. Гостей поджидали.
— Это не обычная моча, — от многообразия гадких дуновений вампирша держала у носа потёртую о кобылу ладонь. — В запахе присутствуют оттенки трав. Зверобой, полынь и ещё несколько мне незнакомых.
— Совсем дебилы? — уставился на неё ассасин. — В городе растирки какие-то медяки стоят.
— Существует поверье, что целебные травы отпугивают тёмные силы.
— Я что, такой страшный? — Джон выехал на заросший бурьяном берег. — Хотя чего от сектантов ожидать?.. Вы обереги видели?
— Если судить по книге «Заблуждения невежд», тёмными силами люди называют сущности, не имеющие постоянного физического воплощения. Низших духов. От лусэна до джинна, не особо вникая в степень добронравия.
— Хм, — следопыт с шутливой задумчивостью провёл пальцами по чёрным усам и бороде. — Я, конечно, вернулся с загробного мира, но прозрачным вроде как не становлюсь.
От проводимых параллелей в памяти Эрминии ожила встреча с хельграсом. Призраком он был или низшим духом, той ночью пришёл за её душой — будто вторя воспоминаниям, ладонь кольнул могильный холод. Взор сполз на руку: стальные насадки согнутых пальцев касались кожи.
— Ты, чёрт усатый, ехать куда-нибудь собираешься? И так завёз нас шут пойми куда. Мою новую броню осквернил. Дохлятиной будет ещё дня два пасти, пока не выветрится.
— Я бы тоже хотела поскорее покинуть эту низину, — Лайла по-прежнему дышала запахом лошадиного пота, хоть как-то маскировавшим вездесущее зловоние.
— Ну, поехали, — Джон поднял коня в рысь, и остальные поскакали следом, к темневшим вдали зарослям. — Опушку видите? Если мне не изменяет память, по ту сторону леса какие-то скалы нарисованы. Там и поищем, где остановиться.
— А в карту нос тыкнуть не хочешь? — поравнялся с ним Рэксволд. — Нет у меня желания попусту шариться по вечерним чащам.
— Мельчаешь, — прищурившись от солнца, глянул вбок следопыт. — То запах не устраивает, то переезды долгие, — он хитро улыбнулся. — Никак старость подкралась? Когда тебе там, говоришь, тридцатник стукнет?
— Ох, Джон, — карий взгляд пырнул безжалостным кинжалом. — Прям бы в морду тебе за такое дал… Радуйся. Лайлу не хочу расстраивать.
— Хех. Обострённая чувствительность — ещё один признак старости.
— Мочи, что ль, перенюхал, скотина патлатая? А ну давай наперегонки. Кто проиграл, тот в одно рыло валежник собирает. Чтоб на ночь хватило.
— Идёт. Отсюда и до леса, — Джон короче подобрал поводья. — Погнали!
— Хья! — на вороной шее остался пыльный след.
Чёрный конь с чёрным всадником сорвались с места