— Что-нибудь не так?
— Э, считается, что я должен разговаривать с вами в этой штуке?
— Почему бы нет? Ведь я же разговариваю с тобой!
— Это верно.
— Позволь мне дать тебе кое-какой совет. Раз уж ты тут, просто примирись с этим. Не пытайся бороться с Танзисом, потому что Танзис всегда побеждает. Такое место ни с того ни с сего не назовут Городом Пропащих Душ.
— Что значит — пропащих?
— Я постараюсь объяснить, — сказал Брэди. — Но, может, тебе лучше бы попробовать взглянуть на вещи с моей стороны. Так у тебя будет более ясное представление.
— С вашей стороны?
— Да. Побудь мной на какое-то время. Вот, я покажу тебе. — И я сразу почувствовал, как меня притягивает к нему, как я поворачиваюсь, и вот, это уже я сижу за столом — совсем один. И я покачиваю в ладони свою выпивку, потому что решил, что она — мой друг. Выпивка иногда бывает хорошим другом. Этот друг был янтарно-зеленым и отдавал анисом, и забавно тек по пищеводу. Да, очень забавный друг. Я был приятно пьян и, глядя через бульвар, увидел, что кто-то очень целеустремленно продвигается ко мне. Это был высокий, очень серьезный молодой человек, рыжеволосый, в очках. Кроме Джейкоба Коэна больше никто не носил очков. А он носил, чтобы показать, что он знает, что такое очки, и еще — что перетрудил глаза на работе.
— Привет, Мэтт, — сказал он. — Ты неплохо устроился.
— Тут у них удобные стулья, — ответил я. — И все приходят, чтобы проверить, так ли это. — Я выдвинул ногой еще один стул. Приземляйся.
— Не знаю, Мэтт. Я, кажется, с некоторых пор вообще не могу сидеть спокойно.
Но тем не менее он сел и начал нервно грызть кожицу на безымянном пальце. Я отвел его руку ото рта.
— Не делай этого.
— Не могу удержаться.
— Все равно, не делай. Расскажи мне, как продвигается книга.
— Паршиво, Мэтт. Я и продумать ее до сих пор не смог.
— Все наладится само собой, — сказал я философски.
— Надеюсь, — ответил он без энтузиазма. Потом, — послушай, а что ты знаешь о Бесплодных землях?
— Никогда не бывал там, если ты это имеешь в виду.
— Ну, а я собираюсь туда. Как насчет того, чтобы поехать со мной?
— Зачем?
— Тут чертовски жарко. Не понимаю, как людям удается улаживать свои дела в этом городе. Как они вообще ухитрились его построить?
— Может, они дожидались перемены погоды, — предположил я.
— Ну, а я больше дожидаться не могу. Я хочу взять гелиплан и отправиться к югу. Если бы ты поехал со мной, я бы оплатил часть твоих расходов.
— Не-а, — ответил я. — я пропущу свое любимое время года.
— Там же джунгли, — словно не слыша моего отказа, продолжал уговаривать он. — Там человек знает, чему он противостоит. Ему отлично известно, что он должен делать и что случится, если он этого не сделает. Там нет неопределенности. Там никто не ожидает от тебя, что ты станешь делать то, чего тебе не хочется. И никаких сцен.
— Ты прав. Когда древесный шакал прыгает сверху тебе на спину, он не устраивает никаких сцен. Просто отрывает голову.
— Лучше бы мне и впрямь оторвали голову, — мрачно сказал Коэн, — чем терпеть то, что творится со мной каждую ночь. Я не могу спать, Мэтт. Я не могу спать, я не могу сидеть спокойно… я….
Дверной колокольчик заставил меня вздрогнуть. Читник выскользнул у меня из ладони и закрылся. Трудно было поверить, что я лежу на постели, хоть гул транспорта на бульваре все еще стоял у меня в ушах. В каюте было темно, и я увидел чей-то силуэт на фоне дверного проема. Кто-то стоял, расставив ноги, словно сам себя подбадривал. Однако это у него не очень хорошо выходило. Он качнулся и сделал два неверных шага в мою сторону.
— Вот ты где, — сказал он. — Стюард, мать его, сказал, палуба Д.
Это был Джордж Джонсон. Я сел. Пузырь со льдом соскользнул со лба и свалился мне на живот. Джонсон подошел и тяжело уселся в кресло рядом с кроватью. На лице его появилась усмешка. Он потянулся через мою постель и поднял читник.
— Что ты читаешь?
— Поглядите сами.
Он отворил читник, на секунду лицо Джонсона застыло, затем он резко захлопнул устройство.
— Ох, — содрогнувшись, сказал он. — Боже правый, до чего больно.
— Что вы имеете в виду — «до чего больно»?
— Не слишком-то удачная мысль читать свои же собственные вещи, малыш. Это не идет на пользу. От этого только становится чертовски паршиво. — Он опять нахмурился. — Откуда ты это взял?
— Кто-то прислал ее Одри Пеннибэйкер. Она не захотела взять книгу, поэтому отдала мне.
— Она хочет отдать тебе и еще кое-что, — сказал он, сбрасывая читник на пол.
— Полагаю, мне нужно попытаться ударить вас за такие слова. Но я еще не пришел в себя после того раза.
— Прости, малыш. Ты прав. — Он неуверенно поднялся. — Я задолжал тебе. Вот. Давай, вмажь мне.
Я заколебался. С тех пор, как мы встретились, он делал все, чтобы вызывать во мне неприязнь. Но опять же, я никогда не был бойцом.
— Давай, ублюдок, уложи меня!
— Джордж, — сказал я. — Я не собираюсь бить вас. Почему бы вам просто не присесть и не поговорить со мной?
Он заморгал и сел с неожиданно покорным и сконфуженным видом.
— О чем ты хочешь со мной поговорить?
— Почему вы так рассердились на графа?
Джонсон заворчал:
— О Господи, лучше бы ты мне просто врезал!
— Расскажите.
С миг он жевал свою бороду.
— Ладно, — сказал он. — Эта книга — единственное, что я написал в своей жизни. Она принесла мне состояние. Это было как удар. Сенсация, мать ее. Какое-то время ее читали все подряд. Парни одевались в черное, как Мэтт. А девчонки носили косую стрижку как Чейз Кендалл. Ты уже добрался до нее?
— Нет еще.
— Поймешь, что я имею в виду. Но эта книга довела власти на Танзисе до белого каления. Чертовы ублюдки закрыли мне визу. Мне пришлось убираться к дьяволу и какое-то время жить на Земле. Я подумал, какого черта, я поживу в Миннесоте и опять начну работать. Но там у меня не пошло. Ну и ладно. Я просто отправился в другое место и опять попытался писать. Ничего. Тут уж я начал психовать, но поделать все равно ничего не мог. Где бы я ни жил, как бы ни старался — неважно, — я все равно не смог начать другую книгу.
Потом, несколько лет спустя, я понял, что это — Танзис. Танзис был настоящим моим домом, малыш, единственным местом, где я мог работать. Я попытался вернуться, но они отказали мне в визе. Сказали мне, что моя книга — вражеская пропаганда. Что она работает на врага.
Ну, их за это нельзя обвинять. Когда пришли эти жуки, они вообще не стали сражаться сами. Просто обрабатывали людей, и те начинали драться друг с другом. А при таком раскладе не имело значения — кто победит. Все равно, и так и эдак погибали танзианцы. Ну так вот, власти повернули дело так, будто меня тоже обработали, и что я написал свой роман по заказу Сети. Они устроили охоту на ведьм, и попался я — но все это было для того, чтобы отвлечь внимание от их правительства, которое действительно погано вело себя по отношению к тем людям, которых эти клопы и в самом деле обработали. Такое вот дерьмо. Давно это было, малыш, а я до сих пор терплю все, что мне достается. Но этому паршивому графу сегодня вечером я спускать не собирался.
— А почему они разрешили вам вернуться теперь?
— Кто знает? Может, они полагают, что смогут делать на мне деньги. Поставят меня в нишу в музее Рула…
— И что же вы собираетесь делать по возвращении? — спросил я. — Попробуете опять писать?
Джонсон медленно поднялся.
— Сейчас я собираюсь отправиться спать. — Он поглядел на читник, валяющийся на полу. — Так тебе нравится?
— Конечно.
— Ну и черт с тобой, — невнятно сказал он.
Дверь отворилась, и он вывалился в коридор. Чуть позже я наконец заснул.
5
На следующее утро пришел стюард с запиской от графа Лэттри. Не встречусь ли я с ним через час в комнате для игр в Пассаже? Я нацарапал ответ в блокноте стюарда, что приду, и отправился в гимнастический зал немного поразмяться. Я неплохо пробежался и сделал несколько упражнений на кольцах и на высоком брусе, но шея и правая сторона лица все еще побаливали после удара Джонсона, поэтому я бросил занятия, принял горячий душ, побрился и отправился через Торговый ряд, чтобы встретиться с графом.
Он ожидал меня, взгромоздившись на высокий табурет у стенной панели, упершись каблуками в верхнюю перекладину табурета. Когда я появился, он слез и торжественно пожал мне руку.
— Благодарю за то, чдо вы пришли, — сказал он.
— Не за что, граф.
— Я подумал, может, вы не захотите со мной встречаться после неприядного инцидента вчера вечером. Надеюсь, с вами все в порядке?
— В общем, да.
Граф кивнул.
— Разумеется, я навел справки. Но все же я рад видеть, чдо вы на ногах, хоть и двигаетесь чудь-чудь с трудом. Хорошо. — Граф отошел к стойке, где во льду стояла бутылка, ее горлышко было обернуто салфеткой. — Я позволил себе заказать вино. Вам нравится шампанское?