Увидев дверь недалеко от кровати, Гермиона сразу направилась к ней, осторожно ступая по полу босыми ногами. Довольно непривычно ощущалось тело без тяжёлого груза. Волосы сильно растрепались и она молилась, что бы в ванной не оказалось зеркала, слишком страшно было увидеть себя в таком ужасном виде.
Гермиона быстро скинула с себя ночнушку и, глубоко вздохнув, взглянула на свой живот.
Ну…могло быть и хуже.
Нужно будет разузнать какое-нибудь утягивающее заклинание. А с другой стороны, чего она ожидала увидеть? Идеально плоский живот? Так не бывает, даже у волшебников. Но поправить это дело с помощью магии вполне возможно. Нужно будет спросить у лекаря, он наверняка знает, как утянуть живот.
Гермиона повернула кран и сразу залезла в холодную ванну, наблюдая за тем, как тёплая вода постепенно поднимается, окутывая бледные ноги.
За время беременности она ничуть даже не поправилась, но при всём при этом придерживалась правильного питания и много гуляла по Лондону. В последние месяцы стало слишком сложно находиться на работе в полный рабочий день, по этому мистер Бэрч почти всё взвалил на себя, при чём даже не спрашивая Гермиону. Он давно говорил, что нечего ей делать на работе, даже когда живот был не таким уж и большим. Но Гермионе одной дома было одиноко и она всё равно каждый день приходила в магазин, даже хотя бы для того, что бы принести Реджинальду еду и поболтать.
Гермиона с самого утра чувствовала себя не важно, по этому отправила сообщение Джинни, что задержится. К вечеру стало получше и она отправилась прямиком через камин на свадьбу лучших друзей.
Джинни пообещала сделать ей сюрприз, но у неё не вышло. Вернее, — вышло, но сюрприз оказался глубоко отрицательным.
Перед глазами до сих пор представала картина, как Малфой сидит в объятиях шатенки и у всех на виду целуется с ней.
В тот момент ей показалось, что земля уходит из-под ног и рушится мир. Черкнули спичкой и пламя вспыхнуло. И сразу же раздался взрыв. Оглушительный, разносящий в щепки всю грудную клетку, опаляя, оставляя неизлечимые ожоги.
И они до сих пор саднили.
Отступила боль физическая и приветственно помахала рукой душевная. Она никуда не уходила, притаилась в уголке и замерла в ожидании, когда, наконец, сможет уже показаться. И вот она пришла. И привела с собой подругу. Кажется, душевная боль представила её. Ах, да, точно. Её зовут ревность.
Гермиона опустилась под воду, позволяя той забрать себя полностью. Звуки пропали и она прислушалась к себе.
Почему ей так больно? Почему её сердце болит?
А душа разрывается. Она слышит этот треск. Потому что окружающие звуки остались на поверхности.
Давно пора забыть, вычеркнуть из жизни, закопать, сжечь, уничтожить…нооо. Она этого не сделала.
Может ей нравится страдать? Как ещё объяснить тот факт, что она не выкинула из своей головы Драко Малфоя?
Гермиона резко вынырнула и рвано задышала, хватая ртом воздух.
Она послушала себя и ничего толком не услышала. Если Гермиона надеялась найти ответы внутри своей души, то она их не нашла. Потому что все ответы в голове. А голова отказывалась ей их выдавать. Там выстроился барьер, за которым хранились все самые тёплые воспоминания о Малфое. И как бы Гермиона не хотела, она не смогла бы его разрушить. Потому что…просто — потому что.
— Мисс Грейнджер! — послышался стук в дверь, — Не хочу торопить, но малыш хочет кушать.
Гермиона услышала детский плач. Тихий, жалобный.
Душевную боль запинали ногами и выкинули прочь, потому что Гермиона почувствовала, как грудь заполняет бесконечная нежность и желание подержать своего сына на руках. Покормить, прижать к себе.
И бесконечно любить.
***
— Я не уверена, что тебе нужно здесь быть, Малфой, — покачала головой Уизли, устало подперев стену плечом, — Снова начнёт нервничать, а там маленький ребёнок…
— Это мой ребёнок, Уизли, — Малфой злился, рыжая уже третий раз говорила о том, что лучше бы ему прийти утром, — И я хочу с ней поговорить. И ты избавишься от меня только силой. Я не уйду, точка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Поттер присел на корточки с устало протёр глаза, приподняв очки, и пробормотал:
— Джинни, хватит уже. Я устал обсуждать Малфоя, или присутствовать при этих разговорах. Пусть сами между собой разбираются.
— Они уже наразбирались между собой, — огрызнулась Уизли, бросив злой взгляд на мужа, — И что из этого вышло? Ты посмотри что вообще творится! У них ребёнок родился, а они между собой разобраться не могут! Малфой вообще умудрился сделать ещё хуже, чем было…ой я не могу, какой же ты идиот.
Джинни качала головой и тяжело вздыхала.
Малфой закатил глаза и отвернулся от неё. Задолбала, сил уже нет. Как будто он и сам этого всего не понимает.
Он просто хотел увидеть их. Попробовать поговорить с ней. Если она скажет уйти ему прочь, он придёт утром. Если снова отошлет, придёт позже. И будет приходить бесконечное количество раз, пока они не поговорят.
— Мистер Бэрч должен прибыть с минуты на минуту, — буркнула Джинни, — Пойду в гостиную подожду его.
Когда стих звук удаляющихся шагов, Малфой повернулся к Поттеру, который так же сидел возле стены:
— Кто такой мистер Бэрч?
Поттер тяжело вздохнул, уже сотый раз за эту ночь:
— Работодатель Гермионы. Они очень сблизились.
— Они что…
— Нет, — засмеялся очкастый, — Ему лет семьдесят. Она, вроде как, заботится о нём, так же как и он о ней. В общем, у них очень тёплые отношения, можно сказать, — родственные.
— А где Грейнджер работает?
На лестнице послышался звук шагов.
— Давай потом об этом поговорим, — быстро сказал Поттер, вставая, — Они идут.
По коридору шла Уизли и за ней высокий пожилой мужчина с помятым ото сна лицом.
— Святой Годрик, я уж думал с ума сойду, — воскликнул мужчина, поравнявшись с парнями, — Ну, как она? Ох, извините, забыл представиться, я Реджинальд Бэрч.
Поттер с Малфоем представились и обменялись со стариком рукопожатиями.
— Мистер Коутс выходил, сказал, что всё в порядке, скоро позовет Вас, — сказала Джинни, — Гермиона не хочет, что бы в комнату заходили толпой, она передала, что бы первым их посетили Вы, мистер Бэрч.
У Малфоя неприятно шевельнулось в груди.
— Отлично! — воскликнул старик, — Значит будем ждать.
В коридоре установилось неловкое молчание. Малфой злился. Не на Гермиону или старика. На себя. Что проебал возможность первому посмотреть на своего ребёнка.
Спустя минут пять дверь открылась и лекарь высунул голову:
— Кто тут мистер Бэрч? Пройдите, пожалуйста.
Радостный старикан скрылся за дверью и Малфоя тяжело вздохнул.
— А ты чего ждал? — злобно прошипела Уизли, — Что Гермиона с распростёртыми объятиями будет ждать тебя сразу же, как родит? Мистер Бэрч заменил ей отца, а ты что сделал?
— Ничего хорошего, Уизли! — рявкнул Малфой, — Долго ещё мусолить будешь эту тему, или я по-твоему тупой и ничего не понимаю? От того, что ты ещё раз пятьсот повторишь, какой я мудак, от этого ровным счётом ничего не поменяется!
Джинни сердито засопела.
— Слушайте, может хватит уже? — проорал Поттер, ну наконец-то, голос прорезался, может угомонит свою истеричную жену, — Я заебался уже слушать какой Малфой плохой, Джинни — замолчи, по-хорошему. Или я свяжу тебя и отправлю в спальню, — и зачем-то добавил, — Спать.
Джинни засопела ещё громче. Но отвечать не стала.
Слава Мерлину, если она помолчит хотя бы минут десять — он будет несказанно рад.
Малфою казалось, что прошла целая вечность. Они втроём подпирали стены возле двери, где находилась Гермиона, и не разговаривали больше друг с другом.
Когда дверь отворилась, все вздрогнули.
Мистер Бэрч вышел и прикрыл за собой дверь. Обернулся к Малфою и сказал, хмуря брови:
— Вот уж не ожидал увидеть тут отца ребёнка. Мне бы хотелось узнать, где Вы были всё это время. Я бы даже устроил допрос, но…Гермиона зовёт Вас.
Сердце радостно ухнуло в груди, но лишь на миг. Потому что стало страшно. Страшно, посмотреть ей в глаза после всего, что между ними произошло. После всего, что он успел натворить.