другое, так?
Нильсон поискал взглядом окно, чтобы перенести внимание. Нашлось оно быстро, но виды Москвы рассмотреть не удалось: высота Куба, главного здания Организации, превышала всё, что находилось на линии обзора.
Вот уже и взгляду не за что зацепиться. А есть ли вообще смысл пытаться что- то спрятать от того, кто читает мысли?
— Ты же можешь сам узнать, — криво усмехнулся Брайер.
— Могу. Но зачем? Я же собираюсь помочь, а не просто найти причину. Воды? — директор протянул руку к клавише, встроенной в стекло стола, но Нильсон отмахнулся:
— Как думаешь, — начал он, — если человек однажды, скажем, оступился, но был возвращён на нужный путь… это может повториться? Он к этому склонен?
— Не обязательно, — Константин выпрямился в кресле, — некоторые ошибочные решения могли быть приняты под сторонним давлением, например. И… — тут его лицо озарилось догадкой, — я тебя понял. И понял, откуда идут эти сомнения! Видимо, забыл предупредить, с кем общаться не стоит.
— И всё же, — Нильсон настоял. Однако Титов оказался столь же упорным:
— Дана Вран тебя хорошему не научит, — рассмеялся он, — она минимум трижды на моей памяти вгрызалась в кормящую руку. У Адама вон ещё долго держится. Это к вопросу о том, кто к чему склонен. Да и к тому же… извини, ты сейчас думаешь слишком громко. Вижу, это влечение я уже не остановлю, но!
Директор поднял палец, видимо, будучи крайне увлечённым своими же словами.
— Но будь добр, не воспринимай ты её как голос «простых» людей. Я, как видишь, человек тут не последний, Адам у себя тоже, а вот она будто бы с другой стороны смотрит. Так?
Кивать не понадобилось. Если мысли Нильсона собеседнику были уже известны, то в чем смысл?
— Только вот напомню, что она, на секунду, мертвых воскрешала в своё время! И сейчас тоже… двадцать раз Одарённая! И её сначала с ног до головы облизывали мы, потом служба безопасности, как помнишь. И Тиль со своей компанией. Потом ещё и Адам. По сей день, кажется. Верно? Конечно, верно, можешь не отвечать. У твоей новой подруги вера в собственную исключительность сидит уже очень глубоко в голове. Понятно объяснил?
— Да уж, — усмехнулся Брайер, — сильно она тебе досадила.
— А тебе, вижу совсем наоборот? — тут Константин прищурился, — ну да ладно. Главное, вижу, ты уже почти в порядке. Так?
Это «так?» начало напрягать. Как и вопросы, которыми Титов, по- видимому, стремился заканчивать каждую свою реплику.
— Буду в порядке. Стоит только немного размяться! — Нильсон сжал кулак, — может, уже пора?
— Пора, пора, — успокоил директор, — все бы мои старые друзья так рвались в бой, как ты. Но есть одно уточнение.
— Уточнение? — удивился Брайер, постучав пальцами по журнальному столику, — какое?
— Повстанцы думают, что ты мёртв. И нам в стратегических целях будет важно поддерживать эту легенду до определённого времени. Если враг думает, что один из символов ОПЗМ повержен…
— Они действуют агрессивнее, — усмехнулся Нильсон, — и вот второе уточнение: не нужно держать меня за идиота и все разжёвывать. Может, воспоминания о войне я и потерял, но логику — пока нет.
— Прости, — откликнулся собеседник, — если что- то такое проскакивает. С амнезией я ещё не сталкивался. В общем, для вашей операции всё готово, полковник Вест. Приступайте к командованию.
* * *
— Говорит лейтенант Эванс, пожалуйста, сохраняйте спокойствие! До всех дойдет очередь!
Офицер невысокого роста, облаченный в слегка потрепанную в последнем штурме форму, раздавал указания неожиданно зычным голосом, умело руководя как бойцами, так и гражданским населением. Он, казалось, успевал быть сразу везде: и на разборе пожарищ (по итогам сражения оказалось, что огонь поглотил едва ли не половину города), и на перемещении жителей в уцелевшие районы.
И его энергия не помешала бы всем присутствующим: прибрежный населенный пункт стал пристанью отчаяния. Почти каждый потерял близкого человека под пулями ОПЗМовцев или в стихийном пожаре. Многие, проходя мимо очередной груды мертвых тел, не выдерживали и бросались искать родственников, пропавших без вести. Кто- то сопротивлялся военным, не желая верить в то, что привычного дома уже нет. Кто- то просто падал на колени и начинал безудержно рыдать.
Страшно было смотреть и на ветеранов отгремевшего сражения. Почти никому не повезло выйти невредимым.
Даже имевший репутацию счастливчика Джоэл Эванс на этот раз не стал исключением. При взрыве служебной машины лейтенанту выжгло часть лица: ставший нерабочим левый глаз сейчас прятался под черной повязкой, а форменная кепка скрывала уродливый ожог на лбу.
И всё же офицер держался. Держался молодцом — до этого момента.
Протяжный вой сирены пронесся над городом. Люди уже не стали осматриваться, как в первый раз. На прошлой неделе этот сигнал стал для них началом конца. Сейчас город занимали союзные войска, но это ничего не гарантировало.
Армия Освобождения сосредоточила силы неравномерно: по краям города, идущим от побережья базировалась основная мощь: в случае нападения и прорыва врага с побережья, одновременный удар должен будет зажать группировку ОПЗМ в клещи.
Сейчас же все пошло иначе. Артиллерийский удар обрушился точно на позиции основных сил, первых же минут внося сумятицу в оборону города.
— Гражданское население! — голос Эванса прорвался сквозь канонаду, — сюда! Живо! Руберт, веди всех к убежищу. ТУДА, МАТЬ ТВОЮ! — лейтенант в мгновение ока оказался рядом с оторопевшим капралом и сильным тычком привел того в чувство. Солдат был почти на две головы выше, но Джоэл этого и не заметил, — быстро! Джонсон, роту — по позициям! Живо, живо, живо!
Снаряд разорвался совсем рядом. Эванс мигом представил угловатые силуэты ОПЗМовских кораблей, подходящие к бывшему торговому порту. И, конечно, очертания орудий, направленных точно на ключевые позиции Армии Освобождения.
Гул далёкой цепи взрывов. Ад в радиосети: судя по докладам младших командиров, враг словно знал все шаги повстанцев наперед.
И тогда Эванс понял: он просто не знает, куда бежать. Гражданских увели (хочется в это верить!), рота разобралась по взводам, закричали сержанты, вызывая на связь лейтенанта, а тот осознал: нет ни малейшего понимания, как здесь быть.
Попытки самому связаться с начальством накрывались медным тазом: частоты были забиты экстренными сообщениями и командами тех, кто пытался сохранить остатки порядка.
Организованные остатки Армии Освобождения отходили к краю города, откуда ещё только вчера они развернули наступление.
Кажется, борьба за этот город продлится дольше, чем казалось.
Донеслись отдаленные звуки пулеметной стрельбы: высадились в порту ОПЗМовцы. Новые и новые взрывы сотрясали землю.
Оценив обстановку, Эванс отдал приказ об отступлении. Больше всего шокировало то, что враг заранее знал, куда нанести первый удар: потому сейчас части мятежников