— В общ, я про концерт. «Радуга» где выступать будет, сисадда⁈ Тут слухи ходют прямо гадские, что беда будет, а не концерт, нужно делать что-то! От них самих протекло, многие уже знают, прямо точно многие! Оно, конечно, не доказано, но если знать, где копать, так реку субуры найдёшь, сисадда? Ну я и копнул! Песенники эти, «восьмицветники», задумали всех на концерте, стало быть, укантрожопить, сисадда⁈ Прямо всех, и самим тоже под музло хвосты скрутить, сисадда⁈ За ними же миллионы фанатеев пойдут, ну, понятно же! Говорят, они раздадут всем таблетки, чтоб в газировку их бамс и сразу вжих, в глоток, и мигом отъехал! Ты слушаешь, терюнаша⁈
Я снова угукнул. Поёрзал на кровати, оправил белый халат «Диктата». Напряжённые плечи Ч’айи за дисплеями консоли не позволяли в полной мере вникнуть в поток изливаемых на меня откровений.
— В общ, весь стадион они положить собрались, сисадда⁈ — продолжал тараторить Чихри, временами срываясь на неприятный визг. — А кто по норам смотреть станет, тем другой приказ дадут, ну нормально ли⁈ Это не точно, терюнаша, но об этом уже просыпается, прямо нельзя не поверить, я в этих борфах никогда хорошего не видел! А у меня дочки там! И подружайки их! «Болтушки» не слушают, сами не вернутся! Дуй к борфам этим из «Восьмого цвета», давай там прямо жахни их колдунством своим, и узнай всё, будут они честных чу-ха потравлять или это брехня всё и я соседке своей язык вырву…
Я прикрыл глаза. Спросил негромко, по возможности без сарказма:
— Ты, пунчи, должно быть шутишь?
Он замолчал, будто получил по рёбрам. Рявкнул так, что я услышал клацанье зубов:
— А в твоём круге ваще такое шуткование бывает⁈
— Байши… Пунчи, если это сон, купи мне телёнка?
— Не-е, терюнаша. Это совсем даже и не сон…
«Мицуха» скрипела и шумела в моём заушнике, будто речной поток, но это не помешало Чихри закончить сбивчивую речь.
— Отдавай «вексель», терюнаша! Это по кодексу, это честно, сисадда? Певунов этих ты найдёшь в «Арене», я не спал всю ночь и видел в новостях, их кортеж уже там, прямо в «Арене», они там готовятся. Ты знаешь, что делать, а девки мои пострадать не должны, сисадда? Делай, и делай быстро, чтоб до вечера, а потом мне расскажи, и чтоб спокойно всё было. Если это слухи всё и пустовраки, я языки-то повырываю в районе, но мне неуспокоительно прямо, а дочки уже там, нужно всё узнать, а это только ты с колдунством своим можешь, сисадда?
— Я всё понял, пунчи. Будет тебе «вексель», слово фер Скичиры. Когда что-то узнаю, сразу сообщу. Гаппи не выключай, могут появиться вопросы.
— Ты же прямо счас возьмёшься, терю? Тут времени терять ваще никаким образом нель…
— Ясного неба над твоей норой, Чихри. Свяжусь с тобой позже…
п.5.; г.4; ч.2
Да, так всё и было. А теперь я катил в краденой посудине «Бритых хвостов» через весь Юдайна-Сити и недоумевал, откуда в головах чу-ха вообще берутся подобные панические помыслы…
Хор сирен становился реже. Точнее, они не редели, но всё сильнее отдалялись и становились менее слышны. Вокруг меня привычно спешили по своим насекомным делам тысячи чу-ха, будто к западу от Ху-Абан и не происходило ничего важно-тревожного.
И это, в свою очередь, заставляло поверить, что косноязыкий Белохвост мог оказаться прав — выступление «8-Ра» не отменят, даже докатись волнения до благополучного Чучсин…
Чуть правее по курсу сверкнула на солнце обманчиво-невесомая шкура «Слюдяного небесного моста», стража границ Уробороса. Сердце ёкнуло, в горле тут же пересохло, и я невольно перестроил «Барру» к обочине так, чтобы отсечь доминанту казоку-шин Князя-Из-Грязи крышами местных деловых комплеблоков.
Раздери меня Бансури, но всё же Чихри — полноразмерный мудила!
Решил, что знаменитый Джадуга у него в кармане и решил использовать дурачка-мутанта для успокоения и развенчания нелепых слухов. Которые, байши, изначально правдивыми быть не могут!
Конечно, я мог запросто соврать ему, и дело с концом? Дескать, переговорил, способности свои расчудесные применил, так вот никто твоих дочурок травить не станет, а тебе пора завязывать со стрихом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но в душе подвывало.
Я мог наврать. Но не мог. Даже если никогда не вернусь к Ч’айе…
Ох, Ланс, иногда ты бываешь таким дурачиной…
Впрочем, помутнение рассудка не помешало мне всё же проконсультироваться с Хадекином. Проанализировав разговор, тот выдал прогноз: вероятность ловушки минимальна. Правда, теми же оценками он довольствовался и по возможной правдоподобности действительно ползущих по фанатским станциям слухов. Конечно же, попытался отговорить. Но уж если Ланс фер Скичира что-то себе в голову вбил, то не поможет даже небесный громоглас.
Пожалуй, всё дело в том, что если в деле с «Корнями» у нас всё получится, я не хотел даже на секунду становиться «банкротом векселя»… А если не получится — тем более.
Вздохнув, я задумался, чем сейчас занята Ч’айя. Решил поговорить с девчонкой, попробовать ещё раз объяснить ей саму суть «векселей»… но опустил руку с «болтушкой». Оправдания — самая бесполезная вещь во всём Тиаме. Врагов они только посмешат, а друзьям за полнейшей ненадобностью…
Я ещё раз осмотрелся в поисках хвостов. Вроде было чисто.
С другой стороны, даже если Песчаный Карп перехватил стержневое присутствие и вычислит меня, неосмотрительно покинувшего Пузыри, для отправки его йодда на моё задержание понадобится отнюдь не пять минут. А ещё… а ещё, если задуматься, то за каким бесом ему вообще теперь моя безволосая шкурка⁈
Мой драный фаэтон покинул окраины Пиркивелля и углубился в сверкающий Чучсин, теперь ещё заметнее выделяясь среди дорогущих болидов на просторной многополосной Ротасу-ши. Впереди — на самом северном отростке района, — среди изысканных высоток мелькнул край туши «Абиман-Арены».
Словно мантру катая в голове мысль, что окружающим меня богачам и тетронам глубоко наплевать на терюнаши в ржавом огрызке, я попытался вспомнить, что вообще знал о «Восьмом цвете радуги». Ну, разумеется, кроме их визгливой, надоедливой и невероятно однообразной музыки.
Итак, вроде как они являются воплощением максимально идеализированного образа успеха и хорошей жизни. За их внешним видом следят целые стаи визажистов, мастеров скальпеля, тренеров, мозгоправов и специалистов по моде. Вылететь из группы — легче лёгкого, попасть в неё — тяжелейший труд, и лишь один из пары тысяч молодых чу-ха может рассчитывать на это после изнурительной учёбы в специальных школах.
Официально им запрещено употреблять, играть в азартные игры, попадать в аварии и совершать даже мелкие правонарушения. Выпивать, однако же, можно. Более того, отдельные нирмаата даже устраивают подопечным Недели Благости, на каждой вшивой станции Мицелиума трубя о неразделённой любви или неподдающейся строчке, толкнувших бедолагу-творца на дно пиалы. А когда звезда возвращается из старательно контролируемого запоя, сочувствующие фанаты просто теряют рассудок в очередном витке экстаза…
Высотки расступились, перевёрнутая суповая миска «Арены» надвинулась и закрыла небосвод.
Впечатляющая оказалась постройка, нечего сказать. Вживую многократно внушительнее, чем на свето-струнных слепках. Вроде как почти двести тысяч зрителей вмещает, а если стоячими на хардбольном поле, то куда больше. На фоне титанических лепестков из пластобетона моё корытце с истлевшими порожками смотрелось совсем уж неуместно.
Несмотря на огромный запас времени до концерта, вокруг стадиона уже собирались настоящие толпы. Многочисленные стаи охранников умело рассекали их и передвижными барьерами блокировали по секторам. На парковках и в близлежащих скверах вспухали импровизированные палаточные лагеря, болезненно напомнившие мне стоянку сааду для раненых и склад трупов.
Местами воинство «восьмицветников» ожидаемо осаждали ненавистники канджо-транса или фанаты других популярных групп. Тут были даже представители более агрессивных музыкальных стилей, но любая попытка отдавить хвост почитателям «ВЦР» тут же заканчивалась объединением последних, весьма жёсткими оплеухами зачинщикам и их изгнанием под презрительный писк, уж слишком неравны были силы.