Он одёрнул грубую коричневую накидку, под которой виднелась сине-зелёная туника священнослужителя, сегодня дополненная алой траурной перевязью. Улыбнулся, поклонился и встряхнул в мою сторону скрещёнными пальцами.
— И ты береги себя, Пикири! — Я наконец выбрался из короба, спрыгнул с повозки, покрутил бёдрами и накинул рюкзак. — Знаю, что отговаривать бесполезно, и ты снова вернёшься в Бонжур вывозить трупы и раненых, и потому прошу второй раз — береги себя.
— Когане Но хранит своих детёнышей, пунчи.
— Но ты всё равно не забывай поклониться свистящим фанга.
— Ступай легко, терюнаши.
— И ты, Пикири. И когда в Бонжур проберётся небезызвестный нам обоим Подмастерье Стаи — а в этот тяжёлый час он непременно захочет быть рядом с тобой, — передавай мои наилучшие пожелания!
— Обязательно. Разыщи нас, когда стихнет буря. Уверен, Ланс, мы найдём друг для друга массу увлекательных историй.
А вот на это я отвечать уже не стал, лишь улыбнувшись и понадеявшись, что вышло искренне. После чего мы расстались — служитель Благодетельной Когане Но, вывозящий мертвецов с улиц Юдайна-Сити, и бледношкурый Джадуга, ставший причиной появления этих мертвецов…
Несмотря на то, что события только начинали приобретать дерьмовый привкус, сааду успели разбить на границе Базара Бедняков полноценный лагерь — раненых отводили в модульные блоки, трупы тщательно осматривали, идентифицировали и паковали в охладительные коконы.
Несколько чу-ха в накидках храма «Благочинного Выжидательного Созерцания» пытались связаться с родственниками погибших, но «мицуха» трещала по швам, и хвостатые теряли терпение даже под грозным оком всевидящей Когане Но.
К лагерю милосердия только начинали стекаться обслуживающие отделы смирпов, но можно было спорить, что уже через час-два тут будет не протолкнуться от тетронов и гробовщиков. Более того, такие точки взбухнут по всей восточной границе Бонжура. Если, конечно, в самом Бонжуре всё же решатся дать совместный бой, но сейчас об этом лучше не думать…
Я набросил капюшон и побрёл прочь, не ускоряя шага, но и не мешкая.
На терюнаши, чудом воскресшего и как ни в чём не бывало зашагавшего к выходу со стоянки священнослужителей, внимания обращали не больше, чем на тощих псов, жадно глотающих запахи на безопасном отдалении от модульных перевязочных.
На самой границе я всё же задержался у кучи разномастного тряпья, сброшенного пострадавшими. Совсем не заляпанной кровью оказалась только самочья сатти, причём изумительно-фиолетового цвета, но капризничать казалось последним делом. Обмотавшись в три слоя очаровательных оттенков, я сгорбился и углубился в лабиринты Гариб-базара.
Байши, а ведь мой последний визит сюда добром не закончился…
К счастью, плутать пришлось недолго. А когда я остановился и осмотрел объект поисков, то лишь грустно усмехнулся иронии судьбы — передо мной громоздилась тушка «Барру». Ещё более истрёпанная, чем у Сапфир. А ещё покрытая грубыми метками «Бритых хвостов».
Да, и вправду, невероятная ирония. Как там говорят: змея кусает саму себя?
Я вздохнул и убедился в отсутствии лишних взглядов. Выщелкнул нож, подступил к водительской двери. Что скрывать? Мне было не впервой гонять на вонючих корытах.
Замок поддался без проблем. Точнее — он вообще не сопротивлялся. Ещё точнее — он отсутствовал. В общем-то, понятно: либо угонщиком заинтересуются стрелки́ Купеческих Военизированных Артелей, либо сами «Хвосты», и ещё неизвестно, кто милосерднее.
Не без брезгливости упав за панель управления (и окончательно запутавшись в многослойной сатти), я захлопнул дверь и полез в рюкзак. В салоне ожидаемо воняло, а от плотной волны набрызганного на одежду ароматического масла (Пикири вылил в гроб почти флакон) хотелось добавить под кресло ещё и ложечку блевотины. Надев «Сачирато», я торопливо подключил очки к системе управления «Барру».
Не скажу, что считаю себя первоклассным угонщиком, но с примитивной начинкой этого фаэтона справился бы даже мой простенький гаппи, но… двигатель рыкнул и умолк. Затем ещё раз, и ещё. А потом всё же заработал со звуками умирающего от старости щебёнчатого сома.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Надеюсь, ты не сдохнешь в дороге… — искренне прошептал я, и вырулил из переулка между здоровенными транспортными контейнерами, переделанными под торговые лавки.
Клаксон, конечно, не работал, но перед фаэтоном местных боевиков толпа недовольно расступалась. Да и не очень-то она была густой, эта толпа.
Вероятно, отголоски неприятностей в Бонжуре уже заразили Базар своей тревогой и ожиданием непонятного, отчего многие точки закрывались, а потенциальные покупатели спешили прочь, даже пренебрегая традиционными перебранками.
Ненадолго задержавшись на окраине гигантского рынка, я прикинул дальнейший маршрут. Подниматься на Тысячу Дорог казалось не очень разумным. В принципе, поездка вообще представлялась не очень-то умным предприятием, но раз уж взялся, то стоит хотя бы минимизировать риски.
Решившись, я свернул на Сквозной Технический Проезд № 1117. Камер тут не было, летательным наблюдателям мешали нависающие над СТП серпантины Тысячи, и уже через пару километров «Барру» покатила на восток.
Подъём Танкен вывел меня на магистраль Ху-Абан, откуда открывался прямой путь в Чучсин, ровнёхонько меж Холмами Инкамо и Каменными садами. Над магистралью с характерным завыванием проносились беспилотники тетронов, напичканные камерами и сканерами.
Впрочем, на поток фаэтонов они внимания обращали мало. А поток был в наличии, деловитый и многочисленный, как в любой прочий день в шумном гнезде. И если бы не отголоски сирен да столбы дыма в западных районах (их становилось всё больше), о начинающейся катастрофе вообще бы ничего не говорило.
Чему, однако же, удивляться? Это же чу-ха. И пока кто-то не приставит башер к затылку их близкого родственника, они даже не подумают бросить ежедневные хлопоты по выживанию и обогащению. А может и тогда взвесят, стоит ли оно?
Ху-Абан разветвилась. Встопорщилась трамплинами-выходами в полётные коридоры, но к такому риску я тоже был не готов. Да что там⁈ Лучше дойду до «Арены» пешком, но бросить угнанную развалюху в полёт не осмелюсь…
Даже без пристальных взглядов беспилотников начинало казаться, что все меня видят в этой инородной тачке «Хвостов»; видят, брезгливо осуждают, вот-вот разоблачат и, наконец, прихлопнут, как чужеродный и опасный элемент.
Я приказал себе успокоиться.
Это всего лишь очередная работа.
Не совсем она, но близко.
Просто работа.
Может, даже последняя.
Гнездо опутывало, пульсировало, шумело и тяжело дышало пылевыми вихрями. Гнездо намекало, что идея поездки была несвоевременной и глупой. Конечно, в свете недавних освежающих новостей Ч’айя справится и без присутствия верного терюнаши, но… на секунду мне показалось, что я согласился отдать долг назло.
Назло себе, клятому Диктатиону или даже обстоятельствам.
Святая корова Чооты Пар, пусть даже и так, я подумаю об этом завтра!
А пока в голове снова мягко пошиккивал «джаз», перебиваемый воспоминаниями о сбивчивой утренней болтовне Чихри Белохвоста, чтоб ему было неладно…
— Куо-куо, терюнаша! Это Чихри, двоюродный братень Подверни Штанину, сисадда⁈ Помнишь такого⁈ На спор помнишь, я тебе помогашил недавно с ветростантом, до «Слюдяного моста» летали, сисадда? Ты мне пообещался тама на крыше, мне братень подтвердил прямо честно-честно, сисадда? В общ, я «вексиль» буду просить, сисадда⁈ Очень надо, прям важно, я ваще не знаю, кого ещё впрягать, важное это очень и непонятное…
Я смог только угукнуть. Через стиснутые зубы, потому что дистант-пилота ветростата с рекламой сухой закуски «Соно-чи» на борту я вспомнил сразу. Того самого, что забросил нас со стаей «Добродетельных садовников» на прекрасный видовой балкон «Слюдяного моста», а затем вернул наши жопы в Бонжур.
Как вспомнил и «вексель чести», опрометчиво обещанный родичу Подверни Штанину за помощь…