Лолита с интересом:
– Ты что не злишься на меня?
Эн обнимая ту, шепнула на ухо:
– Я люблю другого…
Лолита обомлела, с изумлением глядя на Эн, спросила:
– Кто он?
Эн с гордостью произнесла:
– Настоящий мужчина! Герой!
Лолита, обняв Эн, присев рядом с ней, стала умолять рассказать о нем. И Эн рассказала, как они познакомились, как она ездила к нему в Будапешт; и что тот сейчас в зоне конфликта в Украине. Также призналась, что очень любит.
Эн в слезах выбежала из кухни в комнату. Лолита последовала за ней. Та стояла у мольберта и горько плакала.
Лолита, пойдя к ней, спросила:
– Это он?
Эн кивнула.
Та, с завистью посмотрев на портрет, констатировала:
– Классный парнишка!
Эн поправила:
– Мужчина!
Лолита искоса глядя на ту, сказала:
– Н-да тобой все ясно… – и как ни в чем не бывало, спросила, – значит, Ника я могу взять?
Она, улыбнувшись уголками губ, тяжело вздохнув, тихо прошептала:
– Бери! Он мне не нужен.
Лолита, потирая ладони, направляясь к двери, многозначительно выпалила:
– Тогда я его женю на себе… – улыбаясь, – я не гордая… – с кривой усмешкой, – могу и подобрать, что кому-то негоже… – удаляясь…
Лолита вслед выкрикнула:
– Подружкой не зови, не приду. Плохая примета, когда «бывшая» на свадьбе…
Из глубины коридора послышалось:
– А я и не собиралась. Пока, подружка!..
От резкого хлопка дверьми, Эн вздрогнула, понимая, что потеряла подругу…
…Оставшись одна, Эн задумалась, понимая, что в жизни происходят перемены, кого-то находишь, кого-то теряешь. Только то, что твоё остаётся с тобой. Иногда просто живя в твоих мыслях, но главное, что рядом.
Это воспринимается мгновенно.
Ты понимаешь, что это подарок свыше за что-то хорошее, быть может, долго искала встречи с настоящей любовью, не желая идти на поводу влюблённости.
Вот так теряешься, не зная, что делать с нахлынувшими чувствами. Тебя раздражает то, что ты боишься направить их на того, с кем, в общем-то, едва знаком.
Тебя с головой поглощает мысль, что ты хочешь мучить себя; лишь бы только вслух думать, ты на подсознании ищешь встречи с тем, кто покорил твоё сердце, забрав душу.
Твоё тело, поддаваясь мыслям, наполнено желанием быть рядом с объектом мечты; вожделея, желая его прикосновений, томительной истомы, делить любовь на двоих, даже желая одаривать ею, нежели брать.
Ты сознаешь, что в тебе больше любви и не сожалеешь о том, сознавая, что тебе любовь нужна как воздух, без которого ты не сможешь дышать. Конечно, Эн, сознавала, что она далеко не единственная, кто при встрече с любовью теряется, не зная, что делать, как жить, ощущая опьянение ею, в этом что-то мистическое магическое не поддающееся анализу твоим раскалённым мозгом.
Эн как максималистке хотелось отдавать всю себя тому, кто вошёл в её жизнь единственным, а не транзитным пассажиром, тот не покинет, не оставит на полпути дойдёт с нею до конца.
Она как никогда считала, что это настоящие чувства той большой любви и ей не хотелось верить, что это предпоследняя, которая пройдёт, и она вновь будет в поиске последней любви.
Эн считала, что влюблённая женщина, вернее любящая, более ответственна к чувствам. Однако ей хотелось переложить ответственность на Алекса, и свою меланхолию не считать наваждением, а любовью, также веря, что и он её любит.
Ей не хватало воздуха. Из недр памяти вырывалась последняя близость с ним. Мысли окутали её с головы до ног, напоминая о нем.
Боясь спорить с мыслями, Эн невольно вспомнила, так хотелось ощутить вкус губ, прикосновения языка, в конце концов, так не хватало адреналина. Хотелось от переизбытка чувств любви сходить с ума, избавиться от пут стыда, скованности, расслабиться и стать любящей и любимой женщиной, как тогда…
…Помнится в предрассветной дымке лежа после безумного секса она, прижавшись к нему, вскользь касаясь тёплой грудью мужской спины обняв, безотрывно смотрела на него влюблённым взглядом, вслушивалась в его ровное тихое дыхание, боясь сделать лишнее движение. Ей тогда не хотелось терять ни минуты на сон. Она полностью была поглощена им, тем, кто поселился у неё в сознание, наводя порядок в её разгорячённом мозгу.
Так она пролежала до утра боясь впасть в дрёму умоляя, просила его быть только «её» входя как вирус в его подсознание.
Пугаясь своего эгоистичного желания, встала, подойдя к окну, стала вглядываться вдаль, словно желая в недалёком будущем увидеть себя с Алексом.
Она шептала, упиваясь мужским именем:
– Алекс…
Словно услышав, просыпаясь, осматриваясь по сторонам, он спросил:
– Эн ты где? – заметив, улыбнулся.
Она подошла к нему.
Он, взяв её руки целуя, заглядывая в глаза, тихо произнёс:
– Ты моё солнышко…
Повалив на постель, лаская, целуя:
– Ты такая сладкая… – признаваясь, – я схожу с ума…
Улыбаясь:
– Прости, глупею… Это все от любви…
…И вдруг всё оборвалось. Они разлетелись в разные стороны, продолжая жить своей жизнью. Было трудно в сети новых чувств, которые делали её слабой и безвольной. Она каждые полчаса смотрела на часы и ждала, что тот ей перезвонит, но Алекс не звонил…
…Прилетев в Москву, Эн целыми днями стояла перед мольбертом, писала портрет, была заворожена мужским образом, тот не отпускал её не на минуту.
Эн с ним разговаривала, делясь новыми впечатлениями, своими чаяниями, как никогда тосковала, маялась от грусти, в которую она куталась, как и в махровый халат, из которого практически не вылезала; ей просто был необходим тепловой баланс.
Спасало написание портрета, прописывая до мелочей мужской образ, тот на глазах становился ближе и разговорчивым. Эн вслушивалась в его ответы на заданные ею, порой бестактные провоцирующие вопросы. Ей хотелось страсти, и та ложилась меж ними той связующей нитью любви.
Казалось, что общение с ним помогало, адаптируя к новому, глубокому далеко не спонтанному чувству. Так хотелось почувствовать прикосновение рук, услышать томное прерывистое дыхание. В конце концов, дать портретному образу испепелить себя прожжённым взглядом полной страсти, насладиться пьянящим долгим поцелуем.
Пройдя через толщу слоёв памяти, в поиске того, что ещё недавно было на поверхности, Эн неожиданно для себя ощутила дрожь, что вроссыпь пробежалась по всему телу, ей стало холодно. Закутавшись в халат, легла на диван, вдруг поняв, что все последнее время скучала по Алексу.