В реальность привели сияющие глаза Лолиты, Ник смущённо произнёс:
– Прости, наверное, мы поспешили… – встав, одевшись, ушёл, оставив ту наедине.
Лолита, злясь на него, на Эн вслед бросила:
– Я всё равно лучше неё, – заливаясь слезами, – и ты ещё приползёшь к моим ногам… – уткнувшись в подушку рыдая, сквозь слезы выдавила:
– Будь ты проклята подружка…
…Эн ничего не зная о новых перипетиях жизни подруги и Ника, вникая лишь в сложности своей, жила затворницей думая об Алексе, не зная, как он там, в Украине, что с ним…
…В это сложное время, Алекс работал над сбором информации для своих репортажей. Каждый день, оказываясь в зоне военных действий…
Был конец июля, съёмочная группа Алекса была под Лисичанском.
Там шли ожесточённые бои за город. Они были на одном из блокпостов, стараясь снять материал под шквалом огня.
Вокруг блокпоста были взрывы такой силы, что земля выворачивалась буквально наизнанку.
Откуда-то со стороны дороги шла стрельба. Сквозь чёрный едкий дым нельзя было определить, кто стреляет. Так как в радиусе километра стояла огненная завеса и слышалась до боли родная речь как украинская, так и русская. Никто не решался поднять головы, это было небезопасно, но никто не скупился на пули и снаряды.
Сказать, кто они, было просто невозможно. Свои!
Летящие снаряды разрушили блиндаж, похожий на вагончик. Тот, для многих был последним, если не единственным пристанищем, где можно поесть, поспать, но и тот на глазах взлетел от снаряда, разнеся в пух и прах иллюзию мирного сосуществования.
Теперь не было как таковой возможности укрыться от огня. Все просматривалось как на ладони. Алекс приказал всем укрыться в траншеи, что ещё как-то могла сберечь им жизнь.
Они без промедления пробежками побежали к ней.
Мощный взрыв, выбросив вверх столб чёрной пыли, сопровождался воем артиллеристских снарядов. Визг осколков завис над траншеей. Та была до краёв заполнена клубами дыма. Попав в неё, Алекс, с оператором пригнувшись, заметили на дне распластавшиеся изувеченные тела мужчин без опознавательных знаков. Чуть поодаль от них сидел молодой парень на вид подросток, тот, обхватив руками колени, причитал:
– За что?! Мы же свои… – плача, – батя, как же теперь…
Алекс попросил снять кадры. Как оказалось, одним из погибших был отец парня.
Парень вздрагивал от разрывов снарядов. Шёл беспрерывный обстрел из зенитных установок.
Тот, в страхе прижимаясь спиной к земляным стенам траншеи, истошно кричал:
– За что?! Мамочка помоги!..
На него вразброс летели куски каких-то досок, шин и комья земли, покрывая его лицо едкой пылью.
Алекс, всматриваясь вдаль сквозь стелющий дым, заметил движущую цепь солдат. Но кто конкретно не он, не оператор не смогли различить. Был слышен треск бесконечных автоматных очередей. Солдаты бежали перебежками, вскакивая, залегая, те явно переходили к открытой атаке. Их целью был блокпост, который оказался плохо защищён.
Алекс, с оператором выскочив из траншеи, направились в сторону леса. На ходу перепрыгивая через убитых. Оператор старался отснять кадры, чтобы запечатлеть хронику боевых действий. Тот поймал момент, когда двое мужчин вне возраста и без опознавательных различий явно с двух противоборствующих сторон стоя на краю траншеи, дрались, выкрикивая…
Первый:
– Нац.?!
Второй отвечая, орудовал увесистым кулаком, прикладывая наотмашь.
В пылу переходя на мат, хватая за грудки, тряс первого как мешок, тоже спрашивая исходя слюной:
– Колорад?! – разбивая в кровь губу…
Первый:
– Что ты здесь делаешь места мало у себя?
Второй:
– Тоже что и ты! Воюю… – отвечая, разбивая в кровь нос…
Первый:
– Я за свой народ…
Второй:
– А я за что, за кого?.. – громко смачно матерясь… За кратеры на Марсе что, ли? – толкая в грудь, – Я за Украину! За наш народ!..
Вновь завязалась драка. Те, оделяя друг друга тумаками, пиная ногами, падая, катаясь по земле, кричали…
Первый:
– Сваливай отсюда, тебя не приглашали… – ударом кулака сбивая с ног, хрипя… – в три бога, душу…
Второй привставая на ноги, шатаясь, собравшись в кулак, наотмашь ответил, приходя в кураж, свирепея:
– Нас не приглашают, мы на своей территории… – сплёвывая кровь…
Завязалась новая драка. Разрывная волна, накрыв их с головой, примирила; второй спасая первого, накрыл собой, его безжизненное тело истекало кровью.
Первый, выползая из-под обмякшего тела, глядя на молодого парня, закрыв ему глаза, пробуя на вкус кровь, бьющуюся фонтаном из груди, испуганно глядя на того, сказал:
– Как и моя… Свой пацан…
Зло:
– Когда же это кончится?! – закрывая глаза, – прости ма́лой, не хотел, ничего личного… – отползая в сторону… – время у нас такое, безжалостное.
Тяжело вздыхая, достав из его кармана мобильный, сплюнув, сказал:
– Потом, даст Бог помиримся, свои все ж… – кивая на телефон, – мамке твоей эсемеску скину, – глядя на парня, вытирая скупую слезу.
Сводя скулы:
– Обещаю, пусть знает, что ты погиб в бою… – теребя, чуб, размазывая по щекам слезы:
– Чёрт! Совсем мальчишка!.. Прости… – убегая, на ходу отправляя смс…
Алекс, провожая того взглядом, крикнул:
– Уносим ноги или мы с тобой будем такими как они, – указывая на смешанные с грязью тела, что были превращены в месиво.
Пригибаясь от разрывающих снарядов, временами по-пластунски поползли в сторону леса.
Солдаты бежали в направление траншеи, чтобы захватив блокпост. Где-то совсем рядом сотрясался ствол пулемёта, выплёвывая пульсирующее пламя. Перепуганные солдаты, поднявшись из траншеи, побежали в сторону леса. Разрывная волна в одно мгновение накрыла всех с головой. Наступило затишье.
Алекс открыл глаза от вопроса:
– Сынок, ты живой? – это был женский голос.
Его осматривала женщина, стоящая в чёрном платке и в лохмотьях. Он, едва разжимая зубы, шевеля пересохшими губами, тихо сказал:
– Я поляк, жив…
Женщина, перекрестившись, сказала:
– Так мне всё равно кто ты, жив и хорошо… – указывая в сторону леса, – вон, сколько там полегло.
Плача:
– Боже ж мой! Как при немцах… – вытирая слезы, – куда не глянь все свои.
Качая головой, причитая:
– Да как же так?
Глядя на трупы:
– Поди, мамки дома ждут.