- Фрам Раталь говорит, что никто в Биссаре не умеет так готовить морену!
Я поспешно кивнула. Значит, в этой гостинице у моря время от времени бывает высокопоставленный фрам Раталь. Хм…Прекрасно! Быть может, и мне посчастливится когда-нибудь его увидеть и переговорить о своих идеях. Вопрос только, захочет ли фрам говорить с безродной девчонкой. Да я и сама постесняюсь подойти к нему в том рванье, что сейчас на мне надето.
Решено! Мне нужно новое платье!
Пока мы шагали к рынку, который, к счастью для моих неокрепших ног, оказался недалеко от гостиницы, я успела подумать о первоочередных тратах. Пока мы питаемся в гостинице, покупать еду не будем, это уже хорошо. Для начала нужно приобрести приличное платье для меня и рубашку и брюки для Беана. Также нам нужна хорошая обувь. Те туфли, в которых меня привезли в приют, может и годились, пока я сидела в кресле, но теперь нещадно натирали пятки. С этого и начнём.
Но прежде всё же разыщем Гевун. Потом можно будет отпустить Лукону, чтобы не тратила на нас весь день.
- Лукона, - попросила я девочку. – Покажи, пожалуйста, где нам найти травницу Гевун?
- Это воон в том ряду, - показала Лукона. – Идёмте, я провожу. Мне мама часто покупает у неё травки от живота.
Она устремилась вперёд. Я торопилась за ней и морщилась. Сестра Морея заметила это и сказала:
- Не надо было выходить так далеко, пока ты не окрепла.
- Чем больше я буду ходить, тем быстрее окрепну, - возразила я. – Только не с этой реактивной девочкой!
- Реактивной? – не поняла монахиня.
- Ну, значит, очень активной, подвижной, - выкрутилась я.
- Странно ты порой говоришь, - заметила сестра Морея. – И грамотная, хоть и бедная. Видно, мать у вас с Беаном не из простых была.
- Теперь уже не спросишь, - вздохнула я, вновь отругав себя в душе за неосторожность. Ладно, сестра Морея, она уже своя и нам не враг, а если при ком чужом подобное выдам?!
Хорошо, что мы уже дошли до ряда, где торговали овощами. В конце его и пристроилась травница.
Гевун была немолода – около семидесяти лет. Сухое морщинистое лицо потемнело от солнца. Волосы убраны под платок – ни дать ни взять, деревенская бабушка. Глаза поблекли от старости, а вот взгляд был острым и какими-то таким, что я невольно поёжилась, когда она на меня посмотрела. Как будто видела насквозь и знала обо мне всё.
- Скажи, любезная, - начала разговор сестра Морея. – Есть ли у тебя травы от воспаления ран?
Травница перевела взгляд на монахиню и усмехнулась:
- Чтобы у Гевун и чего не было?!
Прилавок травницы и правда впечатлял. И аромат сушёных трав витал над всем рядом.
- Только кому нужна трава, с тем и говорить буду, - заявила Гевун и посмотрела на меня.
- Она девочка ещё, говори со мной, - возразила сестра Морея, нахмурясь.
- Сегодня – девочка, а завтра – фра, - улыбнулась Гевун, показав беззубый рот. – Это у нас с тобой жизнь к концу катится, а у неё только начинается. Ты иди, сестра, детям конфет купи, воон там продают. А мы поговорим пока.
- Идите, сестра Морея, - улыбнулась я и сунула в руку Беана тум. – Я вас здесь подожду.
У Луконы, увидевшей, что её новый знакомый неожиданно разбогател, загорелись глаза. Она нетерпеливо потянула Беана за руку:
- Идём! Я покажу, где самые вкусные сливочные тянучки!
Сестра Морея вскрикнула, пытаясь остановить детей. Куда там! Монахиня оглянулась на меня, явно сожалея, что не может разорваться, и устремилась вслед.
- Ну, рассказывай, - негромко сказала Гевун. – Для чего тебе травы от ран потребовались?
Я посмотрела на неё, прикидывая, насколько можно раскрыться. Но травница сразу пресекла попытки утаить от неё часть правды.
- Или говори, как есть, или помогать не буду.
И я, неожиданно для себя, рассказала ей всё. Как придумала вываривать чейваз, чтобы сделать его мягким и рыхлым, как решила соединить несколько листов в перевязочный пакет для раненых. Сказала и о том, что хочу сделать их безопасными, чтобы не занести заразу в открытую рану.
Закончив, замолчала. Сказать, что волновалась, значит, не сказать ничего. От этой странной старухи сейчас зависела вся наша будущая жизнь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Дело хорошее, - пожевав губами, наконец отозвалась Гевун. – У нашего-то короля что ни год – так новая война. Только не выйдет у тебя ничего. Ещё хуже сделаешь. Помирать будут от твоих пакетов.
- Как? – растерялась я. – Лист же уже вываренный, грязи на нём нет, да если ещё в траве вымочить…
- Ты думаешь, ты одна такая умная? – усмехнулась травница. – У людей чейваз сотню лет под ногами растёт, а его до сих пор никуда не приспособили? Пробовали уже и не раз, только ядовитый он!
- Как? – снова глупо повторила я и похолодела. – Его же мне брат брал! Я что, могла ребёнка отравить? Говори, как проявляется отравление!
Гевун прищурилась, снова зорко взглянув на меня.
- Если зад вытирать – то никак. А вот к ране его прикладывать нельзя, сразу в кровь пойдёт. И яд из него не выварить. Есть только один способ – она перегнулась через прилавок, зорко взглянув мне в глаза. От этого взгляда у меня мурашки пробежали по коже.
- Ну же! Говори! – почти крикнула я, до сих пор не отошедшая от страха потерять Беана.
Старуха усмехнулась, держа паузу, как хорошая актриса. Я сцепила зубы, чтобы не вцепиться в её плечи и вытрясти то, что она не хотела говорить.
- Скажу, - наконец медленно сказала Гевун. – Только если дашь слово…
- Какое? – не выдержала я.
Травница всё смотрела мне в глаза, испытующе и зорко, как будто просвечивая меня до самого донышка души. И, наконец, что-то для себя решила:
- Отдашь мне первое, что найдёшь.
Я моргнула от неожиданности, и травница отпустила меня, выпрямилась за прилавком и склонила голову, ожидая ответа. Это что же она у меня вытянуть пытается? В голове крутились сказочки с распространённым мотивом – «отдай то, что дома не знаешь». Ничего хорошего в таких обещаниях не было – приходилось как минимум отдавать новорожденного сына чудищу. Я рассердилась.
- Ты мне загадки не загадывай, бабушка, - сказала я с тем спокойствием, которого боялись хорошо знающие меня люди. - Не хочешь помочь, так и говори, а ловить меня на то, что я не знаю, не надо.
В глазах Гевун мелькнуло разочарование, а ещё злоба.
Я повернулась, отыскивая глазами сестру Морею с детьми, крикнула:
- Беан! Сестра Морея! Уходим!
- Стой! – цепкая рука, похожая на лягушачью лапку, вцепилась в моё запястье. – Не спеши. Деньгами возьму.
- Сколько? – деловито спросила я.
- Десять! – быстро ответила старуха.
- Чего? – снова рассердилась я. – Деньги разные бывают. – Бизов? Юртов? Тумов?
- Дешево ты мой секрет ценишь, - усмехнулась старуха. – А ведь он тебя в люди выведет.
- Луров? – не поверила я своим ушам. – Золотой грай?
Гевун покачала головой.
- Десять граев.
Я стряхнула её руку:
- Без тебя справимся, любезная.
Не знаю, откуда вылезло это «любезная», наверное, от сестры Мореи нахваталась, в прошлой жизни я нашла бы словечко похлеще.
- Один! Один золотой! – заторопилась Гевун.
- Один лур, - твёрдо сказала я. – И то ещё много. И отдам, только когда скажешь.
Она выпрямилась, смерив меня неожиданно твёрдым взглядом.
- Конечно, отдашь, - насмешливо ответила она. – Иначе вся жизнь твоя под откос полетит. Старую Гевун обманывать себе дороже.
- Так договорились? – спросила я.
Лура было жалко безмерно, но я чувствовала, что старуха не просто разводит меня на деньги, она и правда что-то знает. Лучше заплатить, чем потом изводить себя упрёками.
- Договорились, - подтвердила травница и посмотрела на направляющуюся к нам монахиню. – Пусть она в стороне постоит. Душно мне, когда она рядом.
- Хорошо, - я готова уже было сделать знак сестре Морее, чтобы она не подходила, но в этот момент дети потащили ту к прилавку с деревянными раскрашенными игрушками. Я облегчённо вздохнула. Договориться с сестрой Мореей, если она заподозрит неладное – ещё та проблема.