Когда их губы наконец разомкнулись, Сторм все еще чувствовала вкус его языка — немного соленый, пахнущий вином. Саймон словно оставил на ней какую-то отметину, которую ничем нельзя было стереть. Сторм дышала неровно, но она заметила, что и Саймон дышит так же. Руки ее по-прежнему обвивали талию Саймона — теперь уже она не была уверена, что вдруг ослабевшие ноги смогут ее удержать.
Прошла минута, прежде чем Сторм, открыв глаза, увидела лицо Саймона рядом со своим лицом. Почему-то теперь оно казалось ей необыкновенно красивым. Взмокшие волосы Саймона беспорядочно свисали со лба, глаза казались такими же темными, как при недавней вспышке гнева, а в глубине их мерцали загадочные огоньки.
— Ну как? — спросил он.
Сторм отодвинулась, чтобы лучше разглядеть его:
— Ты делаешь это прекрасно, ничего не скажешь.
Он широко улыбнулся, грудь его, высоко поднявшись, опустилась. Его рука снова начала гладить ее волосы, словно успокаивая после недавней бури эмоций. Как странно: то, что за минуту до того было ей абсолютно неизвестно, так естественно гармонировало со всем ее существом!
— Женщины, — неуверенно спросила Сторм, — тоже делают такое с мужчинами? Языком?
В глазах Саймона что-то мелькнуло — удивление ли, удовольствие, — Сторм не могла понять. Но он лишь спокойно произнес, продолжая ласкать ее волосы:
— Иногда. Хочешь попробовать?
Сторм почувствовала, что ее горло перехватило от желания. Она кивнула и, потянувшись к Саймону, дотронулась губами до его губ и провела по зубам языком. Он прижал ее к себе и запрокинул голову, чтобы ей было удобнее.
Ощущение было потрясающим, еще гораздо сильнее, чем когда он ласкал ее. Сердце Сторм бешено колотилось.
Сторм захотелось узнать о Саймоне больше, узнать о нем все. Ее руки ласкали его гладкую спину, скользили по бедрам, поднимались к голове, гладя полосы, и опускались на широкую, мускулистую грудь.
Его губы скользнули ниже, на ее шею, и каждый дюйм ее кожи отвечал его ласкам. Сторм отрешенно запрокинула голову, и губы Саймона стали играть с мочкой ее уха. Сторм замерла от удовольствия.
Руки Саймона начали ласкать ее грудь, и с губ Сторм сорвался блаженный стон. Неужели прикосновение мужчины и впрямь способно вызвать такую бурю эмоций? Сначала Саймон лишь едва, почти незаметно прикасался к ней, потом прикосновения стали смелее, сильнее, настойчивее… Они пьянили Сторм, сводили ее с ума. Наслаждение было запредельным, почти граничащим с болью.
Она уже готова была закричать: «Хватит, прекрати!»
Но если бы ласки прекратились, это было бы еще хуже. Саймон снова прикоснулся губами к ее губам, но Сторм замотала головой — не потому, что она не хотела этого, а напротив, потому, что теперь ей этого было уже недостаточно, теперь она хотела гораздо большего. Теперь она знала, что такое страсть, знала, что связывает мужчину и женщину, и ей даже казалось странным, как она раньше этого не понимала.
Сторм неровно дышала, лицо ее раскраснелось, глаза уже не казались кристально прозрачными; напротив, теперь они были темными, словно скрывающими какую-то тайну.
— Сейчас? — прошептала она, сама удивляясь, как тихо звучит ее голос.
Он приложил палец к ее губам:
— Думаю, что да.
Его руки потянулись к фонарю. Сторм с тревогой наблюдала за ним.
— Что ты делаешь?
— Тушу свет.
— Зачем?
Саймон посмотрел на нее, удивленный ее непонятливостью:
— Потому что такие вещи обычно делаются в темноте.
Сторм вдруг охватил безотчетный страх. Ей казалось, что в темноте она будет беззащитна. К тому же ей хотелось видеть лицо человека, с которым, возможно, через мгновение предстояло сделать столь ответственный шаг.
— Нет! — произнесла она так резко, что Саймон даже испугался. — Не гаси, я хочу при свете!
Он поколебался с минуту, затем произнес:
— Хорошо, пусть будет по-твоему.
Подойдя к ней, Саймон начал расстегивать ее рубашку.
Сторм испуганно отшатнулась от него:
— Что ты делаешь?
Он успокаивающе положил руку ей на плечо:
— Всего лишь раздеваю тебя. Между прочим, это обычно делается молча.
Но Сторм вовсе не хотелось быть раздетой, в то время как ее партнер по этой странной игре был еще одет.
— Я обязательно должна раздеваться первой?
Его лицо, за минуту до того не выражавшее ничего, кроме страстного желания, словно застыло.
— Обычно… — начал Саймон.
— Плевать я хотела на обычаи!
Неужели она передумала? Это разозлило его.
— Мисс, если вы…
— Я не против! — заявила она, может быть, немного резче, чем следовало бы. — Но ты разденешься первым!
Сторм так сверкнула глазами, что Саймону стало не по себе, но он сумел не показать этого. Последовала долгая, напряженная пауза. Наконец Саймон тихо произнес:
— Мне кажется, тебе нужно самой как следует подумать, чего именно ты хочешь. Если ты будешь командовать мной, у нас вряд ли что-нибудь получится. — Он улыбнулся, словно желая смягчить свои слова. — Мне понятно твое желание соблазнять меня, но, по-моему, ты немного перебарщиваешь.
«Соблазнять!» Он сам признал, что она соблазняет его, значит, она может быть для него соблазнительной. Стало быть, он действительно хочет сделать это с ней — вот что возбуждало ее больше всего.
Сторм отвернулась от Саймона, пытаясь справиться с бурей бушевавших в ее груди эмоций. Пути назад у нее не было, об этом не могло быть и речи. Но почему ей вдруг стало так трудно двигаться дальше — ей, всегда так гордившейся своим холодным и расчетливым умом?
— Я сама не знаю, чего мне хочется! — выпалила она. — Как я могу знать, если для меня это в первый раз?
Сторм скрипнула зубами, рассердившись на себя за проявленную слабость. Постояв с минуту неподвижно, она подняла голову и тихо, но решительно произнесла:
— Я хочу продолжить.
Затем она спокойно села на кровать, ожидая, каковы будут дальнейшие действия Саймона. Однако когда он, сев на стул, начал снимать башмаки и чулки, Сторм вдруг почувствовала, что ее сердце снова начинает бешено колотиться.
Наконец Саймон встал; штаны упали к его ногам, и он, переступив через них, подошел к кровати.
Сторм, не отрываясь, смотрела на него. Без одежды он казался ей еще красивее, чем прежде. У нее вырвался невольный вздох восхищения. До этого ей ни разу не приходило в голову, что к мужскому телу вообще можно применить слово «красивое».
Плечи Саймона были широкие, руки мускулистые, живот плотный, бедра крепко сбитые. Соски были маленькие, коричневые, грудная клетка — не слишком худая и не слишком полная. Волосы на его груди были такими же золотистыми, как и на голове…